Я – пират - Антон Кротков

Словно потерявшая хозяина собака я стал бегать по кораблю, повсюду разыскивая своего пропавшего друга. Но Ходжи нигде не было. Тогда я вернулся на корму и ещё раз внимательно огляделся. Только тут я заметил капельки свежей крови на перилах кормового ограждения и рядом – на настиле палубы. Я перевёл глаза на пенный след, остающийся на морской поверхности от идущего сухогруза. Широкой дорогой он тянулся, насколько хватало глаз – к самому горизонту. В этом холодном водовороте мой верный товарищ нашёл свою могилу…

Глава 8

Моё положение на пиратском судне было таково, что, оставаясь судовым врачом, я должен был ещё и участвовать в самых тяжёлых и грязных работах наравне с другими пленниками. По нескольку раз на день в санчасть являлся мой персональный китайский надсмотрщик и вёл меня что-то чистить, мыть или грузить.

Во время таких работ пираты относились к нам, как к расходному человеческому материалу. Наши жизни ничего не стоили в их глазах. На современном корабле немало механизмов и устройств, представляющих серьёзную опасность для необученного человека. Но наши надзиратели без всякой жалости посылали рабов в такие места корабля, куда без средств индивидуальной защиты, страховочного снаряжения и специальных знаний соваться было смертельно опасно. О постоянных побоях и оскорблениях со стороны бандитов я уж и не говорю. За малейшую ошибку или даже без всякой причины ты получал точный и сильный удар в живот, в лицо, в пах. Если удар сбивал тебя с ног, важно было уметь быстро подняться.

Я заметил, что пираты почти всегда ожидали какое-то время, прежде чем начать ожесточённо топтать лежащее тело. Нам постоянно давали понять, что если мы желаем прожить ещё несколько часов или дней, то должны постоянно доказывать, что достаточно сильны и ещё можем пригодиться своим хозяевам. С каждым днём нашего плавания преодолевать этот естественный отбор становилось всё труднее.

Один из моих товарищей по каторге получил сильнейшие ожоги. Ему было приказано вскрыть для осмотра забарахлившую корабельную турбину. При этом распоряжающийся всем уже знакомый мне пиратский Зампотех по кличке «Цунами» даже не поинтересовался у пленника знаком ли он с устройством силовой установки. В результате стоило парню вскрыть механизм, как в лицо ему ударил поток горячего конденсата. Через несколько часов несчастный умер в санчасти на моих руках.

Другого беднягу надзирателя явно ради забавы послали под каким-то предлогом на мачту, пообещав, что радиолокатор на время работ будет отключен. На самом деле радиолокационная станция сухогруза продолжала работать, и ничего не подозревающий моряк получил сильнейшее облучение…

Вначале я думал, что таким садистским способом пираты просто развлекаются. Но вскоре мне открылись истинные причины, по которым они методично избавляются от пленников, которым на время сохранили жизнь. Однажды штурман, с которым мы вместе оказались в роли чернорабочих на камбузе, сообщил мне, что пираты заставляют его и других захваченных в плен специалистов обучать их искусству судовождения, грамотному обращению с навигационными приборами и другими корабельными механизмами и системами:

– Тот парень, что «случайно» ошпарился кипятком при ремонте турбины, перед своей гибелью восемь занятий подряд натаскивал бандитов подводным работам – понизив голос, чтобы нас не услышали, объяснял мне штурман. – Как инженер он отвечал у нас на «Ганге» в том числе и за аварийный ремонт корабельного корпуса. Последний урок Станислав Скальский дал как раз накануне своей гибели. Им нужны только наши знания. Похоже, что своих спецов у пиратов не хватает. Вот они и выжимают нас словно тюбики с пастой, после чего избавляются.

Поделившись со мной своим страшным открытием, товарищ признался, что, так как ему тоже приходится учить бандитов навигации, то он старается максимально растянуть курс лекций.

– Вообще-то них есть свой штурман, – рассуждал вслух мой напарник, – но он крайне скверно подготовлен. Я даже не удивлюсь, если коллега прокладывает курс, ориентируясь лишь по звёздам и береговым ориентирам, и совсем не умеет читать навигационных карт. За всё время нашего плавания я не разу не видел его с секстантом или хронометром в руках. Похоже, этот профан вообще никогда не учился судовождению. Возможно я сумею доказать пиратам, что являюсь гораздо более квалифицированным специалистом и меня оставят в экипаже вместо этого недоучки. Я слышал, – тут мой товарищ и вовсе перешёл на заговорщицкий шепот, – что в исключительных случаях некоторым пленникам пираты предлагают занять вакантное место в своём экипаже.

– Так вы желаете стать пиратом? – я не смог сдержать брезгливого изумления.

Мой тон явно не понравился собеседнику. Он даже прекратил непрерывно работать ножом, которым чистил овощи, хотя за невыполнение заданной нормы нас могли жестоко избить.

– Можно подумать, доктор, будто вы всею душой не желаете того же – презрительно скривил губы штурман. – Бросьте! Каждый из нас – оказавшихся на этом корабле в смертельной ловушке, готов на всё ради того, чтобы выжить.

Видимо снова прочитав на моём лице несогласие со своими словами, штурман вдруг принялся рассказывать мне, как на следующее утро после захвата корабля ему и ещё одному пленнику приказали рубить топорами своего товарища по экипажу.

– И мы сделали это! – с вызовом заявил мне моряк. – Потому что в такой момент каждый сам за себя. Правда среди нас оказался один «крестоносец». Он сказал, что христианская вера не позволяет ему причинить зло ближнему даже под страхом смерти. Так его без долгих уговоров облили керосином и подожгли. Кое-кто из наших считает его героем, почти святым. Но, на мой взгляд, он просто дурак! Но насчёт вас, доктор, я не сомневаюсь: вы сделаете всё, что вам прикажут.

– Почему вы в этом так уверены? – изумился я.

– Да вы не обижайтесь – примирительно похлопал меня по колену штурман. – Просто вы не похожи на идеалиста, готового сгореть на костре за свои убеждения. У вас вид нормального человека с хорошо развитым инстинктом самосохранения. Мы – люди ничем не отличаемся от других представителей животного мира – волков или термитов, и поэтому должны жить по законам природы. А это значит заботится о том, чтобы не угодить в когти хищника, выиграть борьбу за пропитание и оставить потомство. Жертвовать своими личными интересами ради других – что может быть противоестественнее для здорового, сильного организма. Если человечество когда-нибудь выродиться, то только благодаря Христианству и прочим религиям, проповедующим истины, противоречащие законам естественного отбора.

Мой собеседник вдруг расхохотался. В голову ему пришла какая-то забавная мысль, и он поделился ею со мной:

– Церковники утверждают, что человек – венец творения, подобие Бога. А, по-моему, мы особый род бактерий-паразитов, переносимый с планеты на планету космическим мусором. А бактерии не знают морали. Они существуют для того, чтобы размножаться и пожирать более слабых.

С нескрываемой неприязнью слушая штурмана, я и не подозревал, что пройдёт совсем немного времени и жизнь поставит меня перед предсказанным им выбором: убить или быть убитым. Но ещё до этого будто какая-то высшая сила, подслушав наш разговор, решила проверить, действительно ли заложенный во мне инстинкт самосохранения так уж силён.

Дело было так. По заданию главного корабельного кока мы со штурманом чистили огромный казан. Перед этим в нём готовили жирный плов. Моющих средств нам не выделили, так что придать ёмкости сверкающий вид мы должны были лишь с помощью горячей воды и железных щёток. И тут в помещение камбуза заглянул мой китайский охранник.

Надо сказать, что после гибели Ходжи бывший рыбак, видимо, по чьему-то приказу перестал постоянно дежурить у дверей медицинского блока, так что границы моей тюрьмы расширились до пределов судна. Теперь в обязанности китайца входило только привести меня на корабельные работы и сдать местному начальнику. Потеряв значительную часть власти надо мной, парень использовал любую возможность, чтобы продемонстрировать кто из нас двоих по-прежнему господин, а кто бесправное существо.

Вот и сейчас проходя мимо нас, китаец сделал вид, что поскользнулся на разлитой по полу воде. Он быстрым движением выхватил из-за пояса стальную спицу и молча стеганул ею меня по плечу. В этот момент я не видел своего мучителя, только почувствовал острую боль, будто меня что-то обожгло сзади. В руках я держал кувшин с горячей водой, из которого поливал оттираемые от жира стенки котла. Резко развернувшись к противнику, я выплеснул содержимое кувшина ему в лицо. К счастью для китайца в ёмкости был не «живой» кипяток, а иначе он лишился бы большей части кожи на своей физиономии, а может и глаз. Но и без того, судя по пронзительному визгу противника, моя контратака оказалась более чем эффективной.