Цианид - Старк Кристина

– А количество порций – это количество полицейских машин, которые мне нужны, – закончила я полусерьезно-полушутя.

Мне понравилась его идея, но в тот момент я не хотела признавать, что у меня есть проблемы. Настолько большие проблемы, что я готова использовать секретные коды.

– На самом деле все не так плохо, – поспешила успокоить его я.

– Это радует. Но если вдруг что, то ты знаешь, что делать, – сказал он.

Мы распрощались, и я пошла домой по темной улице. С ночного неба полился мелкий дождь, ветер задувал под куртку и фонари источали меланхоличный тусклый свет. Но мне было тепло и хорошо. Джун завернул мне рисовых пирожков с собой и сказал, чтобы я все съела до полуночи, пока теплые. «Сытым снятся сладкие сны», – добавил он.

Глава 5

Осталось только плохое

Через два дня после моего ужина с Митчеллом Дерек проиграл дело, на которое делал большие ставки. Затащил меня в спальню за руку, толкнул на кровать и принялся расстегивать ремень. Я лежала совершенно неподвижно, помня, что моя тактика несопротивления сработала в прошлый раз.

Дерек покончил с ремнем, подтянул меня за ноги к краю кровати и резко вошел. Я не шелохнулась. Даже брови не сдвинула. Разве что сжала в кулаках простынь – так сильно, что потом нашла в ней дырки от ногтей.

Дерек остановился. Тут же раскусил мой замысел и… разъярился еще сильнее.

– Не вздумай делать это снова, – сказал он мне.

– Делать ч-что? – проговорила я, заикаясь.

Он не ответил, схватил с пола свои брюки, вытянул ремень и сжал его в кулаке. Лицо, должно быть, предало меня, страх и паника отразились в глазах – и Дерек тут же понял, как меня расшевелить. Развернул меня на живот и хлестнул ремнем по ягодицам. Я вывернулась и попыталась сбежать из спальни. Он кинулся следом, настиг меня и принялся лупить ремнем – по груди, животу и бедрам. И пока я отбивалась, он уложил меня лицом в пол, вошел и кончил практически мгновенно.

Синяки на лице я увидела только через несколько часов, когда заглянула в зеркало. Ремень пару раз встретился и с моим лицом тоже. Огромная сине-красная отметина была на лбу, еще одна – на щеке, и веко левого глаза распухло и почернело. Грудь, живот и ягодицы вообще выглядели так, словно по ним каленым железом прошлись – рыхло и ало, как говяжий фарш.

Я впервые решилась обратиться в полицию. Позвонила в местный участок. Но пока шли гудки, мои глаза наткнулись на наручники и плетку, которые Дерек не раз использовал во время секса. Я представила, как полицейский спрашивает: рукоприкладствовал ли Дерек ранее? Я бы ответила да, и тогда меня попросили бы описать другие случаи тоже. Мне бы пришлось объяснять незнакомому человеку, что Дерек делает со мной в постели. В деталях. Мне пришлось бы ответить на множество сложных вопросов, одним из которых наверняка был бы такой: «Совершалось ли насилие по обоюдному согласию? Вы одобрили применение плетки и прочих игрушек? Вы уверены, что действия вашего партнера не были частью сексуальной игры? Вы можете проложить границу между игрой и жестокостью?»

Я не могла.

Я уже ни в чем не могла разобраться. А если не могу я сама, то как сможет полиция?

И нажала отбой раньше, чем мне ответил оператор.

Тем вечером Дерек снова мучился и долго извинялся, повторял «прости» до хрипоты. Признался мне, что никогда – никогда в жизни – не испытывал такого оргазма, как сегодня, когда порол меня ремнем и я кричала и извивалась под ним, и этот факт заставляет его ненавидеть самого себя. Бояться самого себя. И еще он совсем не знает, как ему быть дальше.

– Пороть меня каждый раз, когда тебе вздумается? – спросила я, утирая красные глаза.

А он не понял, что это был сарказм. Обнял меня, притянул к себе и сказал, что мои чувства для него превыше всего, и он не хочет делать это слишком часто.

– Хотя бы кожа должна успевать зажить, ты согласна? – сказал он, и я почувствовала, как холодею от ужаса, как на моем теле выступает пот, и все ссадины разом начинают жечь от соли.

Вечером Дерек решил заказать на дом еду и спросил, хочу ли я что-то корейское.

– Нет! – крикнула я так громко, что он рассмеялся.

Позволить Митчеллу увидеть меня в таком состоянии – да я скорее руки на себя наложу.

– Не зашел кимчи что ли? – вскинул бровь Дерек. – Ладно, закажу пиццу.

До самого корпоратива я не появлялась на работе. Работала из дому, обклеив себя ранозаживляющими пластырями. На работе наврала, что подхватила грипп. И ни разу за все эти дни не открыла дверь звонящим. Ни почтальону, ни собирателям пожертвований, ни соседке, когда та пришла за своей рисоваркой, которую я одолжила у нее.

Я боялась, что за дверью окажется Митчелл. И что мне придется как-то объяснить, что случилось с моим лицом. Придется снова врать – или взять да рассказать правду. И оба варианта были хуже некуда. Если я скажу, что врезалась в кухонный шкафчик, он не поверит и оскорбится моей ложью. А если признаюсь, что мой парень выпорол меня ремнем до крови, то открою ларец Пандоры, который уже невозможно будет закрыть.

Все изменится. Весь мой мир перевернется. Ничто не будет прежним, если кто-то узнает.

На меня навалилась страшная апатия и осознание бессмысленности всего, что меня окружало.

Я вспомнила, как на первом курсе университета поехала с друзьями в Лиссабон, и как-то так получилось, что я одна из всей компании была там без пары. В одном из баров ко мне начал клеиться незнакомец, и я, чтобы унять горечь одиночества, вышла с ним на улицу и позволила ему облапать себя за углом. Его руки шарили по моему телу, залезли в белье, и он даже успел сунуть свой палец мне во влагалище. До секса не дошло, я сбежала раньше, чем мной воспользовались, но вернувшись в гостиничный номер, все равно чувствовала себя грязной и униженной. Как будто мной вымыли заплеванную мостовую. Чувство отвращения к себе не покидало меня даже после того, как мы вернулись из Португалии. Это было очень мощное и странное чувство, ни на что не похожее.

И вот теперь, когда я стояла перед зеркалом и разглядывала красно-фиолетовые полосы на своем теле, то вдруг поняла, что те обжимания за углом бара были просто ерундой. А настоящее унижение – вот оно: мое отражение в зеркале, мое израненное тело, мои отношения и вся моя жизнь.

Тот незнакомец в Португалии хотя бы остановился и позволил мне уйти, когда я попросила его. Дерек же никогда не останавливался.

И никогда не позволял мне уйти.

За несколько дней до корпоратива я обнаружила в почте рекламную рассылку из ресторана «Кей-Таун», несколько электронных брошюр с обновленным меню и купон на два бесплатных стакана бабл-чая. И внезапно меня накрыло странное чувство, похожее то ли на ностальгию, то ли на отчаяние. Я разглядывала картинки с салатами и десертами и читала названия. И тут же вспомнила, как Митчелл за ужином протянул мне кусочек курицы на своей вилке и предложил мне попробовать. Я тогда подалась вперед, придерживая волосы, чтобы не упали в его тарелку, и сняла аппетитный кусочек губами. В том, чтобы есть с его вилки, коснуться ее ртом, было что-то странно интимное.

«Ну как?» – спросил он с улыбкой, пытаясь понять, нравится мне или нет.

«Очень остро, но… Слушай, я даже не думала, что мне может понравиться такая острая еда! Язык горит, но горит так приятно, – рассмеялась я, прижимая к губам салфетку. – Хочешь попробовать мою капусту? У нее интересный вкус: она и острая, и кислая, и сладкая, и соленая одновременно».

«Да», – кивнул Митчелл, и я протянула ему горстку капусты на своей вилке, пересыпанную белым и черным кунжутом.

Его губы сомкнулись над кончиком вилки, и внезапно со мной случилось что-то странное: легкий спазм в промежности – секундный, но невыносимо приятный. Я так смутилась, что опустила глаза в тарелку.

«Я не любитель салатов, но эти просто кайф», – вынес свой вердикт Митчелл. Я посмотрела на него и почему-то покраснела.