Артиллерия, огонь! - Владимир Казаков

Стойкость сталинградцев враг пытался сломить жестокостью: он нещадно бомбил город, разрушая жилые дома, заводы, школы, культурные учреждения. Район города превратился в сплошной ад.

Учитывая беспрерывные бомбежки, нам пришлось отвести за Волгу почти всю крупнокалиберную артиллерию. В самом городе осталась преимущественно полковая и дивизионная артиллерия, способная вести огонь по живой силе и танкам. А отведенная за Волгу артиллерия наносила по врагу массированные удары в различных направлениях его наступления.

Так, например, мощная артиллерийская группа в 250 орудий крупных калибров под командованием генерала В. П. Дмитриева обстреливала войска противника, срывая асе его попытки взять город. И чтобы как-то оправдать свои неудачи при наступлении на Сталинград, немецко-фашистское командование распространило следующее сообщение: «У русских на восточном берегу Волги внезапно появилась масса тяжелой артиллерии». Вот тогда-то геббельсовская пропаганда вынуждена была заявить «об абсолютной неприступности волжской крепости», «о диком упорстве большевиков». Хотя и вынужденное, но это уже было признание реального факта.

По неофициальным данным, гитлеровское командование намеревалось взять Сталинград 25 июля, Саратов—10 августа, Куйбышев — 15 августа, Арзамас — 10 сентября, Баку — 25 сентября 1942 года. Но все эти бредовые планы рухнули. Их сорвала наша армия.

За битвой у Волги следил весь мир.

22 сентября 1942 года лондонский радиокомментатор заявил: «История Сталинграда является сейчас уже не военной историей, а историей человечества».

В ожесточенных сражениях между Волгой и Доном в июле — ноябре 1942 года враг потерял 700 тысяч солдат и офицеров убитыми и ранеными, более тысячи танков, свыше 2 тысяч орудий и минометов, более 1400 самолетов.

В то время, как немецкая группировка слабела, наши силы крепли, наращивались для сокрушительного контрнаступления. Уже разработана классическая операция по окружению и уничтожению врага под Сталинградом. В соответствии с ее планом войска Юго-Западного фронта нанесли главный удар с плацдарма юго-западнее города Серафимовича. Свои усилия они направили на разгром 3-й румынской армии и затем, развивая стремительное наступление в направлении на город Калач, соединились с войсками Сталинградского фронта, который наносил встречный удар на населенный пункт Советский. Во взаимодействии с Донским и Сталинградским фронтами наши войска смяли и уничтожили вражескую группировку. Одновременно, чтобы обеспечить наступление ударной группировки, Юго-Западный фронт частью сил правого крыла перешел в наступление в юго-западном направлении и вышел на рубеж рек Кривая и Чир, создав здесь активно действующий внешний фронт окружения.

Сталинградский фронт перешел в наступление из района Сарпинских озер, разгромив 6-й армейский корпус румын, и, развивая наступление на северо-запад в направлении Советский, он затем соединился с войсками Юго-Западного фронта. Сталинградская группировка врага была окружена и затем войсками Донского фронта ликвидирована. Для обеспечения действий своей ударной группировки фронт частью сил наступал в направлении Абганерово и Котельниково, также образовав на этом направлении внешний фронт окружения.: Наш Донской фронт получил задачу нанести два вспомогательных удара. Один — из района восточнее станицы Клетской на юго-восток с целью ликвидации обороны противника на правом берегу Дона. Другой — из района поселка Качалино на юг, вдоль левого берега Дона, в общем направлении на хутор Вертячий с задачей отсечь вражеские войска в малой излучине Дона от основной их группировки.

На артиллерию была возложена особенно почетная задача. Ведь это была операция, в которой советская артиллерия впервые нанесла по врагу массированные удары огромной силы. Как я уже сказал в предисловии к этой книге, в ознаменование ее заслуг в Великой Отечественной войне и был учрежден День артиллерии — 19 ноября. В этот день артиллерия положила начало контрнаступлению советских войск под Сталинградом.

Но продолжу начатый рассказ.

Поскольку на артиллерию фронта была возложена новая ответственная задача, предстояло очень тщательно подготовиться к ее выполнению. Личный состав каждого артполка, артдивизиона должен был хорошо изучить противостоящего противника, выявить наиболее важные цели, подготовить точные данные для стрельбы, чтобы надежно подавить их, расчистив путь нашей пехоте и танкам.

Большие трудности создавала артиллеристам местность: высокий правый берег Дона, кое-где возвышавшийся над левым на 60–80 метров. Со своих наблюдательных пунктов противник мог просматривать наше расположение на большую глубину и видеть все как на ладони. В то же время его оборона была почти полностью скрыта от наблюдения высоким берегом, что создавало большие трудности для разведки.

Чрезвычайно сложным оказалось передвижение артиллерии по открытой, безлесой местности. К тому же дороги были очень плохие. Поэтому тракторы и автомашины двигались медленно и часто выходили из строя. Не лучше обстояло дело с передвижением орудий на конной тяге. Когда-то сильные артиллерийские кони превратились в клячь, до того они были измучены. Артиллеристы сами нередко впрягались вместе с лошадьми и на лямках, напрягая силы, метр за метром тянули свои орудия вперед по размытым дорогам.

Очень трудно было укрыться на открытой местности, почти лишенной растительности. Маскировка и оборудование позиций требовали от артиллеристов большой выдумки, инициативы и подлинного искусства. Не так-то легко было замаскировать даже обыкновенные землянки для укрытия личного состава от непогоды. И все же это делалось, и никому никакой скидки на трудности не давалось.

На участках прорыва было развернуто более 400 наблюдательных пунктов командиров батарей, дивизионов и полков. Если считать, что на каждом наблюдательном пункте одновременно вели разведку только два наблюдателя, то и тогда получается, что за противником неотрывно следили около тысячи пар глаз, вооруженных биноклями и стереотрубами.

Многие артиллерийские командиры незадолго до рассвета высылали разведчиков в нейтральную зону, на те участки, которые не просматривались с наблюдательных пунктов. Разведчики пробирались поближе к расположению противника и там тщательно маскировались. На голой степной местности это было делом не только весьма сложным, но и опасным. Свою неприметную, но героическую работу артиллерийские разведчики начинали с рассветом и заканчивали поздно вечером. Под покровом темноты они возвращались к своим командирам и докладывали о результатах наблюдений.

Мне бы хотелось, чтобы читатель представил себе, что это был за труд и каким мужеством и умением, какой выносливостью и выдержкой должен обладать солдат или сержант, способный один, прикрывшись за каким-нибудь кустиком, неподвижно лежать 12–15 часов в 40–50 метрах от проволочных заграждений врага. И не просто лежать, а смотреть, замечать и запоминать все, что делается у противника, чтобы затем вернуться ползком обратно и обо всем точно доложить.

Тогда под Сталинградом эти действия бойцов считались обычными. Да и сами разведчики не думали, что они делали что-то выдающееся. А ведь каждый из них был подлинным героем.

Мне приходилось беседовать со многими воинами, вернувшимися с «нейтралки». Большинство без всякой рисовки уверяло меня, что это — привычное и не такое уж опасное дело. Помню, один разведчик — молодой московский рабочий, придя поздно вечером из нейтральной зоны, очень толково доложил о разведанных целях и о поведении противника. На мой вопрос — не тревожно ли было? — ответил:

— Когда в первый раз ходил, верно, тревожился я, было. А теперь нет. Я еще днем присмотрел несколько подходящих местечек — воронок, кусточков, бугорков, чтобы с наступлением темноты двигаться уверенно. Примерно за час до рассвета я добрался до своего НП, устроился как следует. А когда рассвело — фашист передо мной как на ладони. Смотрел за ним внимательно, все запоминал. Даже вот схему нарисовал. Одно плохо — курить до смерти хочется. Но ничего, — закончил он очень спокойно и деловито. — Раз надо, так надо. Что ж поделаешь!

Если б он знал, как командиры и товарищи целый день за него беспокоились, нервничали, не выдаст ли он себя каким-нибудь неосторожным действием и не попадет ли в лапы к фашистам.

Не раз я восхищался искусством и поразительной наблюдательностью наших разведчиков. Многие из них знали, что и где находится у противника, пожалуй, не хуже, чем хозяйка знает все, что у нее в квартире и на кухне. Стоило только спросить такого разведчика, что делается на его участке, и он во всех деталях тут же знакомит вас со своим «хозяйством». У него точно можно узнать не только то, где и какая цель обнаружена — пулемет, наблюдательный пункт, блиндаж или еще что-либо в этом роде, но и историю каждой цели: когда она появилась, чем замаскирована, для чего предназначена.