Женитьба под расписку - Джулия Джеймс

Нет, надо выпить, чего-нибудь покрепче. И девушке тоже не помешает, хоть успокоится.

Андреа все еще трясло от злости. Никос нахмурился. Ее ухо и щека пылали после пощечины. Он повернул Андреа лицом к свету.

— Дайте я взгляну.

Она вырвалась и отскочила в сторону с криком:

— Не трогайте меня!

— Вам надо выпить, это успокаивает, — серьезно сказал Никос.

Он снова взял ее под руку, и Андреа покорно дала отвести себя в гостиную, где упала на диван. А Никос подошел к бару и вернулся с двумя бокалами, наполненными виски почти до половины.

— Выпейте. — Он протянул ей бокал.

Андреа взяла бокал, обнаружив при этом, что у нее дрожат руки, и сделала глоток. Обжигающая жидкость разлилась по телу, стало как-то легче. Она отпила еще. Никос, хмурый и замкнутый, стоял у стены, полы смокинга распахнуты. Андреа машинально отметила, что сквозь белую батистовую рубашку просвечивают темная растительность у него на груди и рельефные мышцы живота.

Она отвела глаза в сторону и потерла горящую щеку.

Надо уходить отсюда, подумала Андреа. Завтра, как только встанет, она уедет в аэропорт — и прямо в Лондон, домой.

Ничего другого не оставалось.

Ей до сих пор не верилось до конца, что все это произошло с ней на самом деле.

— Скажите, это правда? — услышала она свой собственный голос.

Никос хмуро посмотрел на нее.

— Правда, что вы с ним сговорились втайне от меня, что… что я пойду за вас замуж?

— Да, — коротко ответил он. Господи, вот вляпался! — Мне казалось, — в его голосе зазвучал сарказм, — вы получили самое что ни на есть убедительное подтверждение от вашего дедушки!

— Он подлец, — бросила Андреа.

Никое окинул ее ледяным взглядом. Он не испытывал любви к Костакису, да, наверное, и никто другой на этом свете не любил его, кроме разве что его покойной жены. Но неужели Андреа так глупа, что не понимает: такой человек, как ее дед, не потерпит открытого неповиновения, тем более в присутствии того, кого он прочит ей в мужья. Потерять лицо на глазах у человека, которого он решил сделать своим преемником на посту руководителя своей империи, — это для Йоргоса Костакиса абсолютно неприемлемо. К тому же, как бы ни был Йоргос виноват, Андреа не должна забывать о том, что именно его деньги обеспечивают ей беспечальную жизнь, уже за одно это она ему обязана.

— Вы не должны так говорить.

— А как? Может, вы меня поучите плетью?

Никос чертыхнулся. Ему хотелось убраться подальше от этого сумасшедшего дома, и как можно скорее. Перед его глазами встала как живая Ксанфа Палупис. Уж она-то будет и ласковой, и послушной. Она и усадит поудобнее, и утешит, никогда не скажет лишнего слова. Она знает по своему долгому опыту, что ему нравится и что не нравится…

Только вместо того, чтобы быть с Ксанфой, о стоит тут и выслушивает оскорбления, которые изрыгает эта пышноволосая сумасбродка.

— Вы действительно заслуживаете наказания. Ведете себя как избалованная, распущенная девчонка, — резко парировал Никос.

Андреа встала.

— Думаю, вам пора идти, мистер Вассилис. И советую вам: в следующий раз, когда вознамеритесь жениться на ком-то, позаботьтесь сначала спросить у девушки, согласна ли она, а не ставить ее перед свершившимся фактом. Как бы вам ни хотелось заполучить «Костакис индастриз», я не клюну на такого альфонса и охотника за состоянием, как вы.

Она со стуком поставила бокал на придиванный столик, так что виски выплеснулось на мозаичную столешницу, и, выбежав из гостиной, заторопилась наверх в свою комнату.

Никос в бешенстве проводил ее взглядом, а через десять секунд уже мчался по шоссе на своем «феррари», точно одержимый бесами.

Дрожащими пальцами Андреа набрала номер на мобильнике. Она чувствовала себя совершенно без сил.

— Тони, ничего не вышло. Я лечу домой. Завтра. Не беспокойся. — Она запнулась, не решаясь заговорить о том, что с ней случилось. — Нет, ничего страшного, но я так или иначе лечу домой. О'кей? Слушай, если я завтра не позвоню из афинского аэропорта, действуй по пункту один, а если не появлюсь в Хитроу… нет, нет, завтра вечером не звони… переходи к пункту два, о'кей? Мой обожаемый дед оказался точно таким, как я и думала.

После разговора Андреа почувствовала себя лучше. Было так приятно не только услышать знакомый спокойный голос Тони, но и убедиться, что там, далеко от этого сумасшедшего дома, существует по-прежнему разумный, здоровый мир. Андреа посмотрела на свои руки — пальцы все еще дрожали.

Удивительно, но уснула она очень быстро. Было уже позднее утро, когда она проснулась оттого, что Зоя легко трясла ее за плечо. Дед хотел видеть ее, срочно.

Андреа торопливо надела привезенные с собой хлопчатобумажные брюки и дешевую блузку и пошла следом за горничной. К ее удивлению, та привела ее к спальне деда. Чувствуя, как у нее вспотели руки, Андреа вошла.

Дед сидел, опершись спиной о гору подушек, на огромной антикварной кровати с балдахином. Вид у него был неважный, Андреа впервые осознала, что он стар и не очень здоров.

Я постараюсь вести себя помягче, подумала она, подойдя к ногам кровати и остановившись под пристальным взглядом непроницаемых темных глаз.

— Итак, — заговорил он сурово, — ты оказалась еще хуже, чем я опасался. Дерзкая донельзя! Надо было забрать тебя у этой потаскухи, твоей матери, и воспитать самому. Уж я бы научил тебя уважению!

Благородный порыв Андреа мгновенно увял, она почувствовала, что снова закипает. Ничего, на этот раз она будет держать себя в руках.

Она продолжала молчать, глядя на деда.

— Замолчала наконец! Жаль, что вчера не прикусила свой ядовитый язык и показала себя черт знает кем перед будущим мужем.

— Никос Вассилис мне не муж и никогда им не будет, — возразила Андреа. Удержаться и промолчать было выше ее сил.

Йоргос Костакис издал неопределенный хриплый звук.

— Тебе еще придется хорошенько постараться, чтобы он согласился взять тебя! Какой мужчина пойдет на это, поглядев на безобразное представление, которое ты тут устроила? А ты, — его глаза горели презрением, — без моей компании в качестве приданого только и годишься, что принимать в постели клиентов за деньги, как твоя распутница мать!

— Это бессмысленный разговор, — напряженным голосом проговорила Андреа, изо всех сил сдерживая гнев, готовый вырваться наружу. — Я уезжаю в Лондон. Будьте так добры, скажите, чтобы мне дали машину до аэропорта.

Лицо Йоргоса Костакиса стало быстро багроветь.

— Никуда ты не поедешь! Если будешь так себя вести — не выйдешь из своей комнаты до самого дня свадьбы! В этом доме я хозяин! — Он ударил кулаками по одеялу. — А если и после этого не образумишься, что ж, попробуем иначе. Хорошая трепка сделает тебя мягче воска!