Дом ста дорог - Диана Джонс

— Ух ты, какая вкуснятина! — воскликнул юноша и подхватил пирог раньше, чем до него дотянулась Бродяжка. Он с аппетитом откусил немалый кусок и с набитым ртом спросил: — Больше никакой еды нет?

— Нет, — ответила Чармейн, — пирог и торт оставались на завтрак.

Она подняла с пола чашку, обнаружив, что к утренней лужице из чайничка прибавилась ещё одна. Из новой лужицы образовался коричневый пузырь, который тут же взлетел вверх и начал кружиться среди собратьев, чтобы поделиться с ними своими чайными оттенками.

— Посмотри, что ты наделал, — упрекнула юношу Чармейн.

— Чуть больше грязи, чуть меньше — бардак всё равно останется бардаком, — отмахнулся Питер. — Ты разве никогда не занималась уборкой? Слушай, прямо-таки потрясающий пирог. А второй какой?

Девочка посмотрела на Бродяжку, сидящую рядом с яблочным тортом: собачьи глаза с надеждой уставились на желаемое лакомство.

— Яблочный, — ответила Чармейн. — Если собираешься и его съесть, то поделись с Бродяжкой.

— Закон этого дома? — поинтересовался Питер, заглатывая последний кусок пирога со свининой.

— Да, негласный закон, — кивнула девочка. — Его установил, — то есть установила, — Бродяжка, и ни в коем случае нельзя его нарушать.

— Так она зачарованная? — предположил Питер, пододвигая к себе яблочный торт. Хвостик Бродяжки беспокойно завилял, а глаза преданно следили за каждым движением парня. Казалось, она понимала, каким важным делом сейчас занят Питер, на фоне аппетитного торта мыльные пузыри казались ей сущей ерундой.

— Вижу, к чему ты клонишь, — заметил её взгляд юноша. Он отломил кусок и протянул его Бродяжке. Собака аккуратно приняла угощение, соскочила на стул, затем на пол и посеменила к мешкам с бельём, чтобы спокойно разобраться с ужином.

— Как насчёт горячего чая или чего-то подобного? — предложил вдруг Питер.

Чармейн мечтала выпить чего-нибудь горячего с тех пор, как вернулась в дом.

— Прекрасная мысль, — поддержала девочка, всё ещё дрожа и кутаясь в свитер. — С удовольствием выпью, если ты найдёшь, что подогреть и куда это налить.

Юноша отогнал маячащие перед глазами пузыри и выразительно посмотрел на гору чашек на столе:

— Кто-то ведь приготовил весь этот чай.

— Этим «кем-то» был двоюродный дедушка Уильям, а не я, — сухо парировала Чармейн.

— Я лишь показал, что в горячем чае нет ничего фантастического, — ответил Питер. — Может, прекратишь стоять тут столбом и найдёшь какую-нибудь кастрюлю или другую подходящую посудину?

— Вот сам и найди, — отрезала девочка.

Парень одарил её насмешливым взглядом и, отгоняя от себя мыльные пузыри, направился к переполненной раковине. Там его ожидало открытие, сделанное Чармейн ещё утром.

— Тут нет кранов! — не веря глазам, произнёс Питер. — Зато есть куча грязных кастрюлей. Откуда же он брал воду?

— Во дворике находится водокачка, — грубо бросила Чармейн.

Юноша пробрался сквозь пузыри к окну и увидел, что дождь не прекратился, и крупные капли одна за другой сбегают по стеклу.

— Где здесь ванная комната? — спросил он, и, не дождавшись ответа, прошагал в гостиную комнату, запустив в неё каскад мыльных пузырей.

— Что за дурацкие шутки! — оторопело воскликнул он, снова появляясь на пороге кухни. — Всего две комнаты! Не может быть!

Чармейн вздохнула, поплотнее закуталась в свитер и отправилась к двери, чтобы всё подробно объяснить Питеру.

— Открываешь дверь и резко поворачиваешь налево, — просветила она юношу. Тот, в свою очередь, тут же повернулся направо, и девочке пришлось схватить его за рукав. — Нет. Если повернуть направо, то попадёшь в какое-то непонятное место. А ванная комната — налево. Повтори.

— Нет, — качнул головой Питер. — Я всё время путаю право и лево. Обычно мне приходится наматывать нитку на большой палец.

Чармейн лишь возвела глаза к потолку и просто-напросто пихнула парня влево. Тотчас пред ними предстал коридор, где по стёклам дальнего оконца барабанил дождь. Питер начал озираться по сторонам, и волшебный свет тут же осветил все стены и двери.

— Вот теперь направо, — продолжила наставления Чармейн, сопроводив их ещё одним пинком в нужном направлении. — Эта дверь ведёт в ванную комнату, а ряд дверей по коридору — в спальни.

— Ясно! — радостно отозвался Питер. — Всё дело в искривлённых пространствах. Вот чему бы я больше всего хотел научиться. Спасибо, — добавил он в конце своей триады и исчез в ванной комнате. Его голос периодически доносился до Чармейн, тихонько пробиравшейся в кабинет двоюродного дедушки Уильяма: «Чудесно! Краны! Вода!».

Девочка скользнула в кабинет и закрыла за собой дверь. Витиеватая лампа на рабочем столе, почуяв её присутствие, тут же начала разгораться, и в скором времени в кабинете стало светло, как днём. Чармейн подошла к столу, приподняла «Das Zauberbuch» и достала из-под неё пачку писем. Девочка хотела убедиться: если Питер сказал правду, то здесь должно лежать его письмо к двоюродному дедушке Уильяму. В прошлый раз Чармейн бегло просматривала письма, и не запомнила, попадалось ли среди них некое от Питера Региса. Если же такого письма попросту не существовало, значит, она имеет дело с самозванцем, возможно даже, замаскированным лаббоком. Поэтому ей жизненно важно было знать правду.

Ах, вот оно, почти в самом конце. Чармейн одела очки и принялась читать:

«Многоуважаемый волшебник Норланд,

ввиду того, что вы согласились взять меня в ученики, могу ли я спросить позволения переехать к вам на следующей неделе, не дожидаясь осени? Моя матушка отправляется Ингарию и желает устроить моё пребывание до своего отъезда. Я собираюсь приехать к вам тринадцатого числа сего месяца. Если вас затруднит моё раннее прибытие, прошу, напишите мне.

Надеюсь, что не сильно обеспокоил вас,

преданный вам Питер Регис.»

«Не солгал. Ну хоть с ним всё в порядке,» — подумала Чармейн с облегчением и в то же время с раздражением. Когда она просматривала пачку в первый раз, её взгляд, наверно, выцепил из письма слова «ученик» в начале и «надеюсь» в конце, и поэтому она не придала сообщению особого значения — все они, как две капли воды, походили одно на другое. Похоже, двоюродный дедушка Уильям тоже не предал письму Питера никакого значения или же настолько плохо себя чувствовал, что не смог ответить. Как бы то ни было, Питер — ученик волшебника, и Чармейн теперь придётся жить с ним под одной крышей. Что за вредный тип! «Ну, по крайней мере, он не лжец и не злодей,» — попыталась утешиться девочка.

Её мысли прервал встревоженный голос Питера, раздававшийся неподалёку. Чармейн быстро спрятала письма обратно под книгу, сняла очки и выскочила в коридор.