Записки нетрезвого человека - Александр Володин

Благодаря этой его непритязательной простоте с ним было легко и просто каждому, в общении он был не умнее никого, особенно интеллигентных людей, которые говорили с причастными оборотами.

С ним было хорошо и естественно выпить. Приходил после съемок в Ленинграде, и мы садились за свои рюмашки, не вдаваясь в подробности искусства и политики. И все, между делом, становилось ясным, и про политику, и про искусство, и про жизнь вообще. Потом он ложился на тахту и мгновенно засыпал. Но просыпался вовремя, так, чтобы можно было поспеть к поезду. (Так же на съемках: явившись, он ложился на какую-нибудь скамью, задремывал и мгновенно просыпался для своего эпизода.)

Пожалуй, ничуть не менее, чем актерская работа, ему были необходимы друзья. В Москве была компания... Сколько в ней было проведено прекрасных ночей!

Перед ним, таким простым, который не умней никого, таксисты останавливали машины, швейцары распахивали двери. Его, такого простого, любили приглашать в гости. Попали мы как-то к случайным знакомым, поклонникам его труднообъяснимого дара. Едва вошли - увенчанный своей причудливой славой, артист немного увял. Он понял, что люди ждут от него чего-то необыкновенного, пусть и наивного, чтобы было потом о чем рассказывать. После короткой паузы с разных концов стола его стали обстреливать вопросами и, как в телепередаче "Что? Где? Когда?", ждать стремительного ответа. Но он, избегая разговора, склонил свою любимую народом голову над салатом. Тут же интеллигентные люди простили ему эту неразговорчивость за просто-ту гениального самородка. И повели огонь телевопросов на меня (о нем, конечно). Но и я не мастер в жанре блицинтервью. Выручил меня он. Не поднимая головы от маленького плацдарма в центре стола, начал подкладывать мне на тарелку салат, подливать в рюмку и, побрякивая баском, посоветовал:

- Прикроемся мужественной простотой.

От неловкости я не различал лиц за столом.

Он же:

- Погляди, на том углу стола в синей кофточке сидит. Ну, головастая, все сечет!

А это - он все сек.

Дело в том, что, не стараясь быть остроумцем, он был наблюдателен и умен поразительно, но иначе, чем другие. Рассказывал мне как-то о спекулянтах, которых повидал в Одессе. Так точно, блистательно запечатлел типы тамошней мафиозной иерархии! Кто из них как относился к вышестоящим и к нижестоящим, и повадки каждого, и хитроумие каждого, у одного обаятельное, у другого наглое...

Нет, Евстигнееву по праву давали в фильмах роли ученых. Проницательных, ироничных интеллектуалов.

Олег Ефремов однажды показывал (он любил показывать) актерам, что надо сыграть в сцене. Репетировали "Чайку". И актеры, примеряя его показ к себе, постепенно выполняли все, вернее то, что требовалось.

Ефремов дал такой совет и Евстигнееву.

Но тот спросил:

- А может быть, так?

И показал вариант.

- Или так?

И - иначе.

- А если так?..

Не помнится, сколько было предложений, каждое из них казалось самым убедительным. Кажется, пять или шесть.

В спектакле "Голый король" он, слегка обвитый парадной королевской лентой по голому телу, стоял лицом к зрительному залу, долго, молча, минуту за минутой и нерешительно, стараясь сделать это как бы незаметно для зрителей, пробовал пальчиками почувствовать хотя бы складочку несуществующей одежды.

Он был актер с головы до пят.

Он был человек пронзительного ума.

Он умел любить друзей.

Он со снисходительным презрением относился к уродствам нашей жизни.

Он - был.

Понял слово смирение. Давно уже понял. Но то и дело забывается.

Как живут, как вспоминают свое прошлое хоккеисты, которые перестали играть, певцы, которые перестали петь, писатели, которые перестали писать? Не может быть, чтобы все они пребывали в психологической яме. Некоторые, наверное, до конца дней своих благодарны жизни, единственной.

Митинг на Дворцовой площади 8 апреля 1990 года. Тема - отказ от применения военной силы для решения гражданских и политических конфликтов к годовщине трагедии в Тбилиси и современному положению в Литве.

Плакаты на митинге:

"Руки прочь от Литвы!" (таких много).

"Отпустим Литву без контрибуций!"

"Воры в Кремле, танки в Литве?"

"Петербуржцы! Не дадим захлопнуть литовскую форточку в Европу!"

"Прощай, империя!"

"Главное - выдержать испытание демократией!"

"Горбачев! Снова - тотальная ложь?"

"Отменить Ленинские субботники, как использование бесплатного труда!"

"Свободу братской Литве!"

3. Гердту

Правда почему-то потом торжествует.

Почему-то торжествует.

Почему-то потом.

Почему-то торжествует правда.

Правда, потом.

Людям она почему-то нужна.

Хотя бы потом.

Почему-то потом.

Но почему-то обязательно.

Евреи считали себя Богоизбранным народом. Судьба рассеяла их по странам мира.

Японцы были воинственны. Для самурая честь - выше жизни. Судьба обрушила на них атомную бомбу - Япония стала миролюбивым народом.

Россия долго была империей. Покоряла себе, правила другими народами. Теперь зовем опытных американцев: "Помогите нам..."

"Превращать минусы в плюсы". (Из телефонного разговора.)

О Хармсе долго молчали. Вспомнили уже Булгакова, Платонова, Бабеля, Олешу. Но вот маленький театр "Эрмитаж" прокричал и о нем. И это услышали. Это была одна из запоздалых побед справедливости.

...Три персонажа: Влюбленный, Девушка и Бестолковый дядя. Было бы довольно для смешного водевиля. А у Хармса они все трое еще и проглотили каким-то образом каждый по молотку. И в продолжение действия пытаются освободиться от них. Это как бы освобождение от наших собственных внутренних терзаний и комплексов.

...Актриса Полищук, так не подходящая своим ростом ко всем своим миниатюрным возлюб-ленным... А кто в жизни подходит другому полностью? Никто никому. А она и не замечает мелкости своих "предметов". Это такое трогательное, сегодняшнее. Никто никого по мерке для нас не создает. А как с тем, с тою, кто, казалось бы, не подходит нам?..

Поступки, совершенные в течение жизни:

Глупые и плохие.

Глупые, но не по моей воле - по моему безволию.

Глупые и нелепые, на беду только себе, и - на всю жизнь.

Я снова в гостях у детей. Пишу это в городе Остине. Это столица Техаса, но по американским масштабам - провинция. Правда, со столичными зданиями в центре и гигантским университетом, где работают мои дети.

По ночам луна здесь повернута в другую сторону, нежели у нас. На автомобильные трассы осторожно выходят олени. Город на холмах и в окружении холмов. Дороги то покаты, то круты, - округло вниз, спирально вверх. Двухэтажные особняки расположены ярусами, и каждый не похож на другой, и каждым можно любоваться подолгу.

В этой столице Техаса чувствуется провинциальное величие.

А дети - это:

Старшему сыну Володе уже сорок пять лет! Хотя обликом он забавно молод. Я никогда не видел персов. Но когда он, веселый иронист, становится серьезен, на память почему-то приходит что-то некогда читанное поэтическое, персидское.

Младший сын - Алеша. Володе он сводный брат.

Вот он сидит, спиной ко мне, за компьютером. Золотистая в солнечном свете голова. Первый курс университета. Математика, программирование. (Это - от Володи.) Я его не видел уже два года, с тех пор, как Лена и Володя уговорили отпустить его к ним, в Америку. Здесь я узнал его заново. В ленинградской школе он был неустойчивосредним. Здесь входит в почетный список декана.

На свои расходы зарабатывает сам официантом одновременно с занятиями в университете.

Хорошо ли за два года Алеша овладел английским языком - не знаю. Кажется, хорошо, потому что говорит очень быстро. Правда, я тоже говорю быстро, но лишь одну фразу: "Ай донт спик инглиш" ("Я не говорю по-английски").

Третий член семьи - Лена. В доме она главная, так исторически сложилось. С тех пор еще, в годы отказа на выезд, когда они с Володей были безработными в Ленинграде. В это тяжкое время она много взяла на себя.

По первому впечатлению - хохотушка. Но оказывается, проницательно разбирается в людях, любого, как говорится, сечет. Притом натура волевая. И воля ее устремлена на хорошее. Едва узнав о трудностях в жизни знакомых или прибывших в город эмигрантов из России, находит способ помочь. Она преподает в университете русский язык. Как я понял, очень изобретательно.

Из всех супружеских союзов, какие мне известны, этот - Володи и Лены лучший. Жена моя, вот бы нам вовремя научиться у них.

Ну как писать о них, скажите: Володя любит Лену, Лена любит Володю, оба любят свою работу. Алеша любит Володю и Лену, они полюбили его, этого могло бы и не случиться! Опускаю то, как они любят своих друзей, - тех, что остались в Ленинграде, тех, кто за ними следом поехал в Америку, и тех, кто - во Франции, Англии, Португалии, Испании, Италии - но об этом уже было... Изымаю страницу за страницей, где о взрослых детях моих уже сентиментально. О тех, кого мы любим, мы можем рассказать меньше всего.