Библейские холмы - Эрих Церен

Поэтому первая задача всех археологов — это поиски таких надписей. Ведь они дают возможность установить, какое здание будет обнаружено под землей.

Такие надписи прочны и почти неуязвимы.

В противоположность большинству необожженных кирпичей, которые легко распадаются, обожженные кирпичи и глиняные конусы остаются в хорошей сохранности в течение тысячелетий. Чиера рассказывает о попытке одного археолога, гостившего в Уре, раздробить обожженный кирпич III тысячелетия до н. э. На кирпиче была нанесена надпись, свидетельствующая о назначении постройки. Этот кирпич был настолько велик (30 сантиметров в длину, 7,5 сантиметра в толщину), что гость хотел взять с собой только его часть с надписью. С этой целью он попытался вырубить надпись при помощи топора.

Через полчаса он вынужден был прекратить работу. Кирпич топору не поддался. Без сомнения, месопотамские цари и городская знать для подобных надписей предпочитали применять только обожженные кирпичи, чтобы таким путем обессмертить свои постройки. Но для обжига не хватало топлива. В этом было все дело. Плохо ли, хорошо ли, но в большинстве случаев приходилось писать на необожженных, лишь высушенных на солнце кирпичах. Только наружные стены самых главных зданий выкладывались из обожженных кирпичей. Этот слой обожженных кирпичей во многих случаях защищал постройки от полного разрушения; его уничтожали лишь последующие поколения строителей, расхищавшие ценные кирпичи.   Обожженные  кирпичи   служили   также для защиты драгоценностей, скрытых во внутренних помещениях дворцов.

Памятники, орнаменты, скульптуры, колонны и пилястры, алебастровые плитки, алтари и амулеты, изображения царей и статуи богов, оружие и утварь, украшения и драгоценности полились потоком под руками археологов из забытой на протяжении тысячелетий земли. Находки превзошли самые смелые ожидания.

А надписи!

Бесчисленные надписи и клинописные таблицы! Пока еще их едва могут расшифровать.

Но одно уже ясно. Надо уметь их расшифровывать! Надо учиться их читать!

В то время как холмы, под которыми погребена культура ассирийцев и вавилонян, потребовали первых жертв от совсем еще молодой науки (потерявший мужество и обессиленный Френель погиб в 1855 году в Багдаде; Белл утонул, не справившись с сильным течением Тигра; многие другие, как и Лэйярд, были вынуждены покинуть страну, заболев лихорадкой), во многих кабинетах Европы засветились рабочие лампы.

КАК НАУЧИТЬСЯ ЧИТАТЬ?

Для меня было большой радостью повторять красивые, но непонятные надписи шумеров

и неразборчивые аккадские тексты.

Как научиться читать и разбирать что-либо, написанное на глиняных таблицах на абсолютно незнакомом языке при помощи также незнакомой системы письменности?

До сих пор еще встречаются люди, которые совершенно серьезно, приводя веские доказательства, считают, что такая работа вообще безрезультатна. Никто не может прочитать текст, написанный на незнакомом языке неизвестной письменностью.

«Поэтому время от времени,— говорит Чиера,— появляется невежественный теоретик, который публикует книгу, где пытается доказать, что все дешифровщики, работавшие до него, шли по неверному пути и лишь он один нашел правильное решение».

Ассириологи обычно читают подобные заявления с большим удовольствием, а затем переходят к своим текущим делам. Они, по крайней мере, точно знают, что своим призванием они обязаны чистой случайности. Это была действительно лишь случайность, что первые клинописные таблицы, за расшифровку которых взялись современные лингвисты, оказались написанными на ассирийском языке. Именно клинописные таблицы, а не надписи.

Первые клинописные надписи, которые начали расшифровывать, были древнеперсидскими. Поскольку речь идет о Двуречье, ассириологов с таким же правом можно было бы назвать и вавилонологами! Потому что ассирийский и вавилонский языки являются лишь диалектами одного и того же семитского языка. Специалисты называют его «аккадским» по названию первого семитского государства Аккад (III тысячелетие до н. э.) или по названию одноименного города[3]. Поэтому получается так, что все языковеды наших дней, занимающиеся ассирийским и вавилонским языками, на самом деле являются  «аккадистами».

Время от времени можно прочитать сообщение о том, что тот или иной старательный первооткрыватель вновь расшифровал клинопись.

Если ассириолог — извините, аккадист — случайно услышит об этом, то он, по меньшей мере, должен подавить в себе потребность задавать какие-либо вопросы. Ибо речь идет о подобного же рода ощущениях, которые возникают у каждого нормального человека, если кто-либо начинает утверждать, что ему удалось освоить уже давно известный способ письма, а именно изображение знаков на бумаге при помощи чернил.

Клинопись в своей основе — это метод, а не система письменности. Посредством клинописи можно образовать целый ряд различных систем письменности. Но все они будут иметь только одну общую черту: метод высечения знаков при помощи трехгранного грифеля на сырой, мягкой глине. Трехгранный грифель придает знакам характерную форму. «Клинья» указывают направление знаков, простыми штрихами  показать  это  невозможно.

Известия об удивительных знаках на персидских скалах и руинах проникли в Европу уже в XVII веке. Итальянский купец Пьетро делла Балле привез с собой первые, правда, еще неудачные, копии таких знаков. Он срисовал эти знаки с остатков дворцовых стен персидского Персеполя. Кроме этого, побывавший в далеких краях купец подарил одному из римских музеев несколько глиняных табличек, на которых видны клинописные знаки.

Однако музей не знал, что с ними делать. Во всей Европе тогда не было ни одного человека, который сумел бы прочитать эти знаки. Причем они были настолько стары и ветхи, что походили скорее на каракули или на орнамент на камне. Раздавались голоса, высказывавшие серьезные сомнения в том, что эти знаки вообще имеют какое-либо отношение к письменности.

Персеполь в VI—IV веках до н. э. был резиденцией древнеперсидских царей. Развалины этого города в XIX веке стали местом паломничества исследователей клинописи, да и вообще археологов. Именно здесь, в Персеполе, на изящных лестницах и обрамленных колоннами террасах вновь встречаются крылатые быки-колоссы Двуречья.

Замечательные капители колонн, украшенные фигурами быков и единорогов, крылатые быки с человеческими головами, изваяния львов и змей из Персеполя настойчиво напоминают нам о единстве древней, далеко распространившейся культуры Двуречья.

Именно это и привлекало археологов в Персеполь, а вовсе не известие об Александре Великом, который велел будто бы ограбить и поджечь царскую крепость в Персеполе — окруженные тремя рядами стен дворец и сокровищницу.

Для лингвистов и исследователей клинописи не имеет особого значения и арабская легенда о том, что в сокровищнице персидских царей хранилась рукопись на 12 000 коровьих кожах, золотые буквы которой воплощают в себе мудрость Древней Персии; магически притягивала к себе именно клинопись — ее можно увидеть на отвесной скале в Персеполе, в которой вырублены гробницы.

В 1760 году молодой человек из Людингворта (Ганновер) поступает на службу к датскому правительству в качестве инженер-лейтенанта. Дания предложила ему отправиться с несколькими сотрудниками в Аравию, Персию и соседние области. Это Карстен Нибур. Уже в первые месяцы пребывания на Востоке заболевают и погибают один за другим сотрудники Нибура. Он продолжает путешествие один; длится оно почти 6 лет   (1761 —1767).

В Персии Нибур тщательно перерисовал надписи, которые он обнаружил в развалинах Персеполя. Вернувшись в Данию, он опубликовал свое собрание клинописей в труде «Описание путешествия в Аравию и окружающие страны» (Копенгаген,   1774—1778).

Нибур пришел к выводу, что клинописные надписи Персеполя начертаны тремя совсем разными видами письменности. Взяв наиболее простой вид, Нибур проделал над ним остроумный опыт: сопоставив отдельные знаки, систематизировал их. При этом Нибур пришел ко второму выводу — о том, что можно различить 42 знака письменности и, следовательно, здесь мы встречаем своего рода алфавит.

Во всех странах Европы сразу же зашевелились умы, пожелавшие дешифровать эту клинопись с 42 знаками. Размышляли над обнаруженной письменностью и пытались дешифровать ее не только люди, которые имели к этому призвание, но и те, которые его не имели. Однако потребовался еще почти целый век, прежде чем в этой области были достигнуты значительные успехи.