Охота на президента - Франсуа Бенароя

16

Едва выйдя из милиции, Надя вынула свой мобильник и дрожащей рукой набрала телефон матери. Уехала ли она, как они договаривались? Телефон не отвечал. Она купила зачем-то пачку сигарет и решила, что сейчас же поедет на дачу… Остановив машину, она назвала адрес.

— Сколько? — спросил шофер.

— Четыреста ре.

Он сам открыл ей дверь. Надя решила сесть на заднее сиденье. Раскрыв пачку и вынув сигарету, Надя попыталась закурить, но закашлялась и тут же выбросила сигарету в окно. В машине запахло табаком. Шофер тоже попросил у неё закурить. Набрав ещё раз номер дачного телефона, она снова услышала длинные гудки. К телефону никто не подходил. Может, все-таки мама уехала. Если люди, которые перевернули вверх дном её квартиру, имеют прямую связь с тем человеком, который топтался у лесной калитки, то всего можно ожидать. Может, такой же бардак ей устроили и на даче? Машина, казалось, двигалась в полной темноте. Желтый свет фар высвечивал лишь очень небольшое расстояние впереди. Надя все думала, как это шофер ещё угадывает дорогу. Такая тьма.

— Вы не могли бы ехать побыстрее?

Шофер высадил Надю на краю поселка, где она всегда вынужденно выходила. Дальше предстояло идти одной. Но если мамы нет, то, может, мне здесь и не стоит оставаться на ночь.

— Вы не могли бы меня подождать? Я заплачу.

— Извините, у меня больная жена. Я должен торопиться.

Делать было нечего. Надя пошла вперед, увязая в снегу. Хорошо, что она успела надеть теплые сапоги. Вот их ворота. Она ждала, что раздастся знакомый радостный лай Путча. Но все было тихо. Войдя на участок, Надя подбежала к собачьей будке. Путч лежал в неестественной позе на снегу с перерезанным горлом. Было холодно, очень холодно. Надя все поняла и дрожащими руками стала искать ключи от дома. Это было напрасно, дверь в дом была распахнута. Оставалось только войти.

— Мама, мамочка, — позвала она сдавленным голосом. Никто не ответил. Она вошла в дом и при свете, проникающем через открытую дверь, увидела лежащее на полу тело. Рядом подсыхала небольшая лужица крови. Не помня себя, Надя, обойдя труп, взглянула в лицо убитой: это была Валентина, соседка по даче. Убийца явно принял её за Надину мать. Разбираться, видимо, ему было некогда. Спрятанного подальше, под диван, ноутбука, конечно, не было.

Охваченная паническим страхом, Надя сняла перчатки и вывалила содержимое своей сумки прямо на пол. Найдя среди бумаг, флаконов духов и косметики свой мобильник, она лихорадочно продолжала перебирать сваленные в кучу вещи, то и дело поглядывая на окна и на дверь, как будто каждую минуту боясь быть застигнутой убийцей. В приступе бешенства от невыносимого напряжения она стала швырять в стены валявшиеся на полу предметы. В отчаянье Надя закричала хриплым голосом:

— Где же она? Господи, помоги мне её найти!

Наконец она наткнулась на визитку Олега, которую он вручил ей вчера. Поднеся её к лампочке, она с чувством облегчения увидела номер его мобильного. Дрожащей рукой Надя стала нажимать кнопки телефона. Ее замерзшие тонкие пальцы с трудом ей подчинялись.

— Черт, — повторяла она, трижды набирая его номер. Гудка не было. Вся в слезах она посмотрела на экран телефона, заряд батарейки кончился. Закрученная последними событиями, она забыла перезарядить мобильный. Почти не владея собой, она оглядывала комнату в поисках обычного аппарата. Нашла, но, сняв трубку, она тотчас её опустила, провод был сорван. Кружилась голова. Она подошла к входной двери и попыталась дышать глубоко, как её учили на курсах йоги. Кровь постепенно приливала к лицу. Страх не исчез, но, казалось, она его контролировала и вновь стала хозяйкой своих эмоций. Все это сделали, без сомнения, те, кто хозяйничал в её квартире. Только они могли явиться сюда, убить Путча и соседку. Холодное, продуманное насилие и в том, и в другом случае. Что делать? Ну, прежде всего найти спрятанную дискету, потом рассказать обо всем Олегу. Несмотря на его сдержанность в день их встречи, он единственный, кто мог бы ей помочь и вырвать её из этой ловушки, в которую она так прочно попала. Если они, не колеблясь, оставляют трупы на своем пути, она должна быть в их списке следующей.

Надя подошла к входной двери и плотно её закрыла. Старая задвижка, которую она сорвала, больше не действовала. Жалкими усилиями она попыталась подтащить к двери разваливающийся комод, потом отправилась в глубь комнаты. Она встала на колени возле камина, приподняла одну половицу и вытащила спрятанную под ней дискету, засунула её в карман шубы, потом со страхом перешагнула через мертвое тело, не осмеливаясь даже взглянуть и понять, как была убита бедная Валентина. Нужно уходить. Она сдвинула комод и приоткрыла дверь. Снаружи ветер сильно бил в ставни, и это контрастировало с болезненной тишиной внутри дачи. Сквозь мглу пробивался желтый свет огней приближавшейся машины. Через несколько секунд она остановилась. Надя почувствовала, как ужас снова заполнил её тело. Она быстро закрыла дверь и бросилась к камину. На ощупь в темноте она нашла небольшую кочергу, схватила её твердой рукой и повернулась к двери. Она ощутила в себе такую силу, какой у неё никогда прежде не было. Она хотела жить и не желала дать себя убить как собаку. Отступив полметра, она бросила взгляд за двойное покрытое грязью окно. Метель не утихала. Сквозь морок падающего снега она различила силуэт приближавшегося мужчины. Контуры его фигуры становились все отчетливей. Он остановился в нескольких метрах от дачи и стоял неподвижно, как будто решая, как действовать, когда жертва на расстоянии вытянутой руки. Наде показалось, что она узнала короткоствольный автомат. Такие были у охранников Урабанка. Мужчина двинулся очень медленно, как бы колеблясь. Наде померещились какие-то крики. Она затаила дыхание, сжимая кочергу двумя руками. Слезы лились у неё из глаз. Дверь открылась. Снежное облако с шумом ворвалось в жилище. Она почувствовала чье-то присутствие на пороге и приготовилась уже нанести удар, когда услышала:

— Надя… Надя-а!

17

Надя слышит голос в конце коридора. Она узнает его теплый тембр и все его модуляции. Ей казалось или так и было на самом деле, что у его голоса неповторимые обертоны?

Где-то в глубине коридора, в мужской раздевалке, она слышит, как Олег спорит о чем-то с Петром. Она заглядывает в комнату. Молодые люди сидят на низкой скамеечке. Петр отдыхает, вытянув ноги. А Олег перевязывает себе руку.

— А, Надя, — говорит Петр. — Полюбуйся на своего Олега. Он сегодня не в форме. И вообще, интеллигентам не стоит заниматься самбо. Здесь не надо много думать и рассуждать. Надо иметь инстинкт борца.

Девушка идет в душевую, чтобы намочить там полотенце. Возвратившись, она протирает Олегу лицо и шею. Потом массирует виски.

Ей хотелось бы попросить его больше не заниматься этим спортом. Но Олег знает, как ему необходимо заниматься самбо. Преподавательская работа и занятия военными видами спорта предназначены только для «надежных», иначе говоря, для членов партии или комсомола. В семье Олега нет аппаратчиков, тем более таких высокопоставленных, как родители Петра. Его собственный отец, инженер, мать, учительница музыки, ничего не могут сделать для его будущего. Его спасение в собственном умении и способностях, поэтому он не пропускает ни занятий по самбо, ни семинаров по марксизму. Может, ему удастся выбиться в касту «неприкасаемых».

Петр смеется. Он принимает тот насмешливый и надменный вид, который часто соблазняет девушек и так раздражает его приятелей по университету.

— Олег, бросай заниматься самбо. Тебя или изобьют до полусмерти, или ты кончишь свои дни в инвалидной коляске. Оставь это дело, старина, — говорит он, дружески кладя руку на плечо своему товарищу.

— А ты, — спрашивает он Надю, поворачиваясь в её сторону, — тебе не надоело сохнуть по этому слабаку?

Надя опускает глаза. В её двадцать четыре года высокомерие Петра одновременно раздражает и впечатляет. Она не испытывает к нему никаких чувств, но что-то подспудно её привлекает, то ли его животное начало, то ли его самоуверенность.

— Надя, ну один раз с настоящим мужиком, не хочешь? Ну, Надя… Скажи «да». Один раз. Ну, давай.

— Брось, — говорит Олег. — Это никому не смешно, ты видишь, что ты её смущаешь…

— Смутить Надю? Поставить в неловкое положение? — взрывается Петр. — Это не в её стиле. Она не только красивая, она сильная… как я, — бросает он, сладострастно разглядывая девушку.

— Хватит, я тебе говорю! Прекрати ей надоедать.

— Нет, это ты заткнись. Можем вернуться на ковер, если ты чем-то недоволен…

Надя его перебивает:

— Я уже тебе говорила, что ты меня не интересуешь, Петя.

Потом, уже мягким тоном, она добавляет:

— Я люблю Олега! Что делать? Интеллектуалов я предпочитаю спортсменам. И даже наверное я предпочитаю тех, кто выигрывает в шахматы, тем, кто выигрывает в самбо! Диплодоки были самые сильные, но они так и остались в юрском периоде.