Ворон - Смолл Бертрис

Покопавшись поглубже в сундуке, Уинн извлекла маленькую резную шкатулку и, открыв ее, достала и надела пару сережек из горного хрусталя в виде груши. Сидя на кровати, она расчесала волосы и заплела их в косу, конец которой украсила зеленой лентой. По обычаю девушки до замужества ходили с распущенными волосами, лишь завязывая их лентой, но Уинн, когда на нее внезапно обрушилась ответственность за всю семью, стала заплетать косу, чтобы казаться старше при общении с незнакомыми людьми. Она гордилась своими густыми черными волосами, которые, когда не были заплетены в косу, окутывали ее, как ночное облако. Уинн полагала, что волосы, несомненно, были самым главным ее достоинством. Она вздохнула с облегчением, когда было покончено с неприятным обычаем отрезать девушкам волосы вскоре после первого замужества, чтобы показать ее покорность. Отрезать ее прекрасные косы? Никогда!

Она вынула из шкатулки еще одну драгоценность — золотой круглый кулон, украшенный зеленой и синей эмалью и прикрепленный к тяжелой цепи червонного золота. Рисунок был кельтский. И цепь, и кулон были привезены из Ирландии. Отец получил их взамен большой партии сыра много лет назад, когда Уинн была еще ребенком. Она восхищалась кулоном и, несмотря на то, что это была ценная вещь, отец подарил ее дочери просто потому, что она ей нравилась. «Уинн так редко хочет что-то из земных ценностей», — заметил он Маргиад. Девушка дорожила кулоном, особенно после смерти отца. Ей всегда казалось, что Оуен был с ней, когда она носила это украшение, и она чувствовала, что кулон принадлежит ей, как только она его увидела.

Готовая встретить новый день, Уинн вышла из спальни. Внизу в зале слуги расторопно разжигали огонь в очагах. Через открытую дверь дома был виден поднимающийся над пекарней дым. Риза придется просить отобедать, и, судя по его последнему визиту, аппетиту него был немалый. Им потребуются весь хлеб и пироги, которые пекарь напечет за день.

Рядом с ней заговорил Эйнион:

— Будет ясный день, госпожа, и, поскольку молодого господина еще нет, святой отец и я соберем отряд, отправимся на его поиски и доставим домой.

Уинн на мгновение охватило чувство вины. Она совсем забыла о Дьюи!

— Да, ему достанется за это, — твердо сказала она Эйниону. — Неважно, лорд из Гарнока или нет, он все еще десятилетний мальчишка и в моей власти. Своей выходкой он проявил бессердечность к нам.

Передай ему, что его зад узнает, что такое ореховый прут, как только Риз уедет. Я не стану смущать лорда Гарнока перед другим лордом, но он будет наказан.

— Кто это будет наказан? — Дьюи ал Оуен стоял прямо в дверях зала.

— Дьюи! — воскликнула Уинн, бросилась к двери, схватила брата и крепко обняла его, пока он не вырвался из ее объятий.

— Слава Всевышнему, Богородице и нашему святому Давиду, что ты жив и невредим! — Уинн чуть не всхлипывала.

— Кто будет наказан? — повторил Дьюи, встряхиваясь, как щенок.

— Ты! Ты, беспечный бездельник! — сказала старшая сестра. — Ты напугал нас, мы все так о тебе волновались. Как же ты мог так уйти, Дьюи!

— Я пошел ловить птиц, — спокойно ответил Дьюи. — Я ведь уже с шести лет сам хожу за птицами. Поблизости есть гнездо сокола, я наблюдал за ним, потому что хотел взять одного птенца и выдрессировать тебе в качестве свадебного подарка.

— Ох, Дьюи! — Глаза Уинн наполнились слезами, но потом она гневно спросила:

— Почему ты не вернулся вечером домой?

— Я так увлекся, наблюдая за птенцами, что не заметил, как наступил вечер, — ответил он раздраженно, как бы не понимая, почему она такая недогадливая. — Ты думаешь, я провел ночь в сырости и холоде, сестра? Если бы не Мейдок, я бы умер от голода.

— Мейдок? — озадаченно переспросила Уинн и только тогда увидела человека, стоящего рядом с братом. Когда ее удивленный взгляд встретился с глазами незнакомца, жгучее пламя охватило все ее тело, и она долго не могла перевести дух.

В это мгновение внимание всех привлекла Энид, которая, торопясь, спускалась по лестнице из спальни, овеваемая широкими одеяниями шафранного и фиолетового цветов.

— Дьюи! Дитя мое! Слава Богу и святому Давиду, ты вернулся невредим.

— Доброе утро, бабушка, — поздоровался с ней мальчик. — Позволь представить тебе моего друга, Мейдока из Пауиса. Мы познакомились прошлой ночью.

Энид обняла внука и посмотрела долгам, изучающим взглядом на его спутника.

— Вы Мейдок Пауиса Венвинвина, мой господин? — спросила наконец она.

— Да, госпожа.

— Благодарю вас за заботу о моем внуке и добро пожаловать в Гарнок, мой принц, моя внучка Уинн присоединяется ко мне.

«Принц?» — К Уинн вернулась способность дышать и говорить, их взгляды вновь встретились, но на этот раз Мейдок не позволил ей отвести глаза. У Мейдока они были замечательные, овальной формы, темно-синие, с черными густыми бровями, опушенные длинными ресницами, которым позавидовала бы любая женщина. Но в нем самом не было ничего женственного. Уинн ощутила, как тонет в глубине этих синих глаз. Она не могла отвести взгляд и в конце концов закрыла в отчаянии глаза, почувствовав, как теряет сознание, сердце бешено забилось, и ноги у нее подкосились.

— Уинн!

Голос бабушки доносился как бы издалека; ее подняли, голова девушки очутилась на чьем-то крепком плече. На какой-то миг Уинн растворилась в небытии, потом постепенно стала вновь ощущать тело, и сознание вернулось к ней. Девушка поняла, что сидит на скамье подле главного очага.

Открыв глаза, она увидела мужчину, крепко обнимающего ее за талию.

Уинн с трудом вздохнула, и почти тотчас силы вернулись к ней.

— Как вы себя чувствуете, госпожа? — донесся до нее вопрошающий голос.

— Бедная девочка! — Уинн услышала голос бабушки. — Она так переволновалась за брата! — Энид встала перед внучкой на колени. — Тебе сейчас лучше, дорогая?

Чувства и разум девушки снова ожили.

— Да, — медленно ответила она. — Бабушка, не могу себе представить, что со мной случилось. Я ведь не падаю в обморок. — Она взволнованно посмотрела на руку незнакомца, и та немедленно покинула ее талию. «Он прочел мои мысли», — подумала про себя Уинн, вспоминая, что именно его проникающий взгляд так сильно подействовал на нее. Она поднялась со скамьи и с удивлением обнаружила, что ноги стали вновь служить ей. Она нервничала, что придется смотреть ему прямо в лицо, но у нее не было выбора.

— Мой господин, — начала она, скромно потупив взор. — Благодарю вас от всего сердца, что прошлой ночью вы проявили заботу и внимание к лорду Гарнока. Если б я только знала, что он в надежных руках, я бы так не волновалась. Не разделите ли вы с нами трапезу после мессы?

— С удовольствием, госпожа, — последовал ответ. Голос у него был глубокий, но лишенный грубости, почти что музыкальный.

— Итак, паршивец, явился! — прервала их Кейтлин, спускаясь по лестнице в своем лучшем наряде — алой шелковой тунике, расшитой золотом, поверх темно-синей нижней. За ней шла Дилис, тоже разодетая, в серебристо-розовой парчовой тунике поверх темно-розовой и, наконец, Map — в обычном голубом платьице.

— Дьюи цел и невредим, Кейтлин, — мягко сказала Уинн, но в ее тоне чувствовалась едва заметная резкость. — Мне бы хотелось знать, почему вы так вырядились сегодня?

— Ты думаешь, мы не окажем честь Ризу из Сант-Брайда, когда он приедет просить твоей руки? Кроме того, мы не хотим, чтобы он забыл о своем обещании тоже дать нам мужей, сестра. — Взгляд Кейтлин остановился на Мейдоке, которого она тщательно изучила, обратив внимание на длинную тунику из сине-зеленой шелковой парчи, отороченной роскошной коричневой куницей, но скромно украшенную по вороту и длинным рукавам. Однако прекрасный шелковый пояс, опоясывающий тонкую талию, с золотой пряжкой искусной работы, украшенной янтарем, говорил о нем как о человеке с определенным положением.

— Кто это? — спросила она хитро.

— Мой господин, это мои младшие сестры, Кейтлин и Дилис, — сказала Уинн. — Сестры, я представляю вас Мейдоку, принцу Пауиса. Это он нашел нашего брата прошлой ночью и приютил его до утра.