Мы и наши горы - Грант Матевосян

— Нами ещё не выяснено, приблудные то были овцы или вы их пригнали.

— Нет, не мы их!.. — Дядюшка Аваг ещё раз зевнул. — Сами пришли, по собственной воле… Не сердись, пожалуйста, всю ночь не спал, и потом, как ни зайду в этот сельсовет, меня сон одолевает, извини…

— Ничего, я ненадолго тебя вызвал.

 — Ну, спрашивай, — сказал дядюшка Аваг, зевнув в четвёртый раз, и поднялся с места. — Овцы пришли сами, по своей охоте, зарезал их я, ели все. Где-нибудь надо подписаться?

— Сколько вас было?

— Я был, Ишхан был, Завен, Павле, но, ежели дело не добром кончится, про Павле не пиши — у него полный дом детей, мал мала меньше. И про Завена не пиши — скажут, вон ваш образованный чем занимается. — Дядюшка Аваг поправил на письменном столе чернильницу с конторским клеем, ручку устроил так, чтобы не запачкалась скатерть. — И про Ишхана тоже не упоминай, жена ему жизни потом не даст.

Выходя от следователя, дядюшка Аваг сказал:

— Зима скоро, побойся бога, не отрывай людей от работы. — Но что следователю зима!.. И дядюшка Аваг понял это и нашёл всё-таки, чем припугнуть его: — Смотри, ежели председатель увидит нас в селе, и тебе несдобровать и нам.

Следователь только усмехнулся. А дядюшка Аваг сказал:

— У меня двоюродный брат главным бухгалтером в орсе работает. Гарегином звать, не знаешь? Гарегин Данилович.

Над следователем, видно, немало поиздевались в жизни, коли теперь он так потешается над бедным человеком, но ничего, отобьюсь, подумал дядюшка Аваг.

— А старший сын у меня начальник управления милиции в Ереване. Оганесян Ашот Авагович, слыхал?

Теперь уже лейтенант не усмехался, теперь уже дядюшка Аваг смотрел на лейтенанта с усмешкой.

— Нет, — ответил лейтенант, — не знаю, его майор должен знать.

— Мой сын полковник, — сказал дядюшка Аваг.

— Чего тебе от меня нужно? — вспылил лейтенант.

— Ладно, ладно, не обижайся. — Дядюшка Аваг ещё немного подумал. — Неправду я тебе сказал, мой сын никакой не полковник. Пастух он. Овец пасёт. Но вот друг детства есть у меня, тот генерал. Нет, ты не думай, тут уж я не вру. Но и он тоже не из ваших, он армейский генерал. А кто выше: армейский генерал или майор милиции? Я ведь не знаю, потому и спрашиваю… Эх, да кто вас разберёт, лейтенанта, генерала, полковника, майора!..

— День добрый, товарищ лейтенант.

— Здравствуйте.

— Можно сесть?

— Садитесь.

— Зачем вызывали, товарищ лейтенант?

— Да так, дело небольшое.

— Очень приятно иметь с вами дело, товарищ лейтенант.

Это пришёл Завен, тот, который знает, в каком городе и кто кого схватил за горло.

— Может быть, вас, товарищ Завен, не было в тот вечер в горах и ваше имя упомянули так, из солидарности, а? Дело может принять плохой оборот. Вас там не было?

— Нет, товарищ лейтенант, так нельзя…

«Честный…» — подумал лейтенант, потом, тщательно, слишком уж тщательно выговаривая слова и стараясь говорить на литературном языке, сказал:

— Мы хотим услышать от вас название того города, в котором кто-то кого-то задушил, мы с Ишханом не могли вспомнить, Ишхан сказал, что вы знаете.

Завен пожал плечами.

И чтобы выразить как-то уважительное своё отношение к образованности Завена, лейтенант, вежливо улыбаясь, добавил:

— Я это спрашиваю не в порядке допроса, просто интересно узнать, что это за книга, которую мне не приходилось читать.

— Не знаю, товарищ лейтенант, что это за книга, которую вам не приходилось читать.

«Издевается… Так знай же, милый, запомни, что ты вор, и неважно, сколько ты книг прочитал, понятно? А я твой следователь, запомни это тоже. Я однажды одного профессора оштрафовал. А ты и не профессор даже».

— Значит, не помнишь названия города?

Завен вопросительно выпятил губы.

— Не понимаю, какое это имеет отношение к делу?

— Ты много книг прочитал?

— Сколько успел в школе. Книг на свете много, а времени мало.

Лейтенант вспомнил свой книжный шкаф: «Книг много, а времени мало, и тот, кто читает книги, ничем больше не занимается, а кто занят делом, тому не до книг».

— Сейчас время стрижки, — сказал Завен, — а зимой хорошо — подбросишь овцам корма и сидишь читаешь себе.

«Ещё один профессор… все теперь профессорами сделались».

— Не помнишь, значит, какие стихи ты читал перед тем, как зарезать овец? Чужих овец.

И, увидев себя в роли допрашиваемого, проговорил, усмехаясь, Завен:

— Забыть Шекспира, товарищ лейтенант! Что тебе прочитать? Из «Гамлета», из «Короля Лира» или из «Отелло»? А хочешь из «Пепо»?10 — по тому, как Завен произнёс все эти слова, и особенно слово «Отелло», лейтенант заключил, что перед ним ни дать ни взять артист.

А артист — это не профессор вовсе. Артист есть артист. Если выразиться немного грубо, он всё равно что клоун, мартышка. И этот клоун, этот прохвост выдаёт себя перед своими пастухами за учёного, за профессора, и даже его, лейтенанта, норовит обвести вокруг пальца. Обыкновенный жулик, вот он кто!

— Ну что вам прочитать, товарищ лейтенант?

— Что-нибудь. — Лейтенант откинулся на спинку стула. Лейтенант? О нет! Он по меньшей мере дипломат, посол, уставший от своих посольских дел. А Завен… Завен всего-навсего обезьяна, научившаяся разным трюкам, и пусть эта обезьянка немного позабавит обременённого заботами деятеля.

— Что же прочитать?

— Что-нибудь.

— Закажите, товарищ лейтенант.

— Выбирай сам.

— Вы, конечно, хотели бы из европейской литературы?

— Очень хорошо, прочти из европейской.

— Из кого именно?

— Ну, из европейской.

— Но какого автора?

— Из Маркса можешь?

— Из Маркса? Могу.

— Ну, если можешь, — перевёл дыхание лейтенант, — прочти что-нибудь из Маркса.

— Но ведь Маркс не поэт и стихов не писал.

— Так ты о стихах говоришь? Я стихов не люблю, — решительно заявил лейтенант, — и поэтов не люблю, все они сумасшедшие. Есть и у нас в райцентре поэт, целый день пьяный.

— Совершенно верно, сумасшедшие, товарищ лейтенант, но что же мне прочитать всё-таки?

— Пишут всякую чушь, всё, что в голову взбредёт. И что это они столько пишут, не понимаю. Вместо того чтобы заниматься общественно полезной работой, чепухой занимаются!

— Но вы так и не сказали, что вам прочитать, товарищ лейтенант. — Всё существо Завена было переполнено желанием расхохотаться, смех трепетал и бился за плотно сжатыми губами.

— Прочти из Туманяна «Пёс и кот». Если знаешь, конечно.

— Конечно. «Пёс и кот»… Ко-о-от… ох-хо-хо-о… ха-ха-ха… «Пёс и кот»… ха-ха-ха-а-а!..

Листки допроса полетели на пол, на настольном календаре перевернулась страничка, вода в графине заплескалась. И добрых пять минут позванивали оконные стёкла, и где-то на краю села испуганно соскочил с плетня петух, не запев «кукареку», а в ущелье на мельнице глухой на одно ухо мельник сказал:

— Не иначе Завен смеётся. Интересно, что у них там в селе случилось? Да разве узнаешь? Сидишь круглый год на мельнице, одним ухом уже совсем ничего не слышишь, а другим разве только шум жерновов.

А в селе лейтенант вымещал на Завене свою злость. Да, он ненавидит этого пакостного Аршо, оскорблён недоверчивостью своего майора, очень жалеет себя, потому что из всех книг на свете он знает только «Пёс и кот»; да он постоянно жаждет выругаться по адресу учительницы музыки, которая обучает его дочь, высоко вздёргивая брови и громогласно рыча: «до, ре, ми… до, ре, ми… ре, ре ре». Он презирает, да, да, презирает этого вот самого Завена, который занят тем, что перетаскивает мешки с солью и делает вид, будто он и впрямь профессор, ни больше ни меньше; и, наконец, вот он, лейтенант, с самого утра сидит не евши и вынужден без конца допытываться, кто же делал этот проклятый шашлык, будь он неладен! Жирное ли было мясо, какой категории, какого сорта… О-о-о! Всё это накипело на сердце у лейтенанта и выплеснулось на голову несчастного Завена:

— Ты над кем это смеёшься, скотина! Замолчи! Заткнись! Ты кто тут такой… Молчать!.. Замолчи, а не то!..

И он разразился такой бранью, этот лейтенант, что можно было без особого труда заключить, из какого он села родом, кто его отец, чем он занимался до службы в милиции и так далее. Можно было с лёгкостью заполнить всю его анкету.

Завен не сказал больше ни слова, даже извинения не попросил. Ах, уж эти мне интеллигенты! Прочтут две-три книжки и рады, а как дело доходит до более или менее серьёзного разговора, молчат, словно в рот воды набрали.

— То, что не успел прочесть, прочтёшь в тюрьме! И овцы тебе больше не помешают. И на отсутствие времени не будешь жаловаться — будет времени вдоволь! Иди! Благодари бога, что прямо сейчас не арестовываю. Иди, иди!.. Профессор! Молчать! Вас только распусти немного — средь бела дня ограбите, не постесняетесь! Молчать! Ограбите и не моргнёте. Поглядите-ка ему в глаза — какие невинные… честные… Божий агнец, и только. Молчать!.. Разве он может убить овцу — он ведь сам как овечка… Иди! «В Тбилиси собака-турок оскорбил… я схватил этого собаку за горло…» Иди, иди! Профессор! Ничтожество! Голодранец!..