Обжигающий виски (ЛП) - Джуэл Белла

О. Мой.

У него была Старуха, но судя по боли на его лице, у него больше её нет. Мое сердце болит, и во мне горит любопытство. Что с ней случилось? Она мертва? Она жива? Она оставила его и разбила его сердце? У него есть дети? Так много вопросов. Так много я не могу спросить, потому что сейчас явно не время для того, чтобы напирать.  

– Была, но я не хочу обсуждать это.

 Его голос грубый и рваный.

 Мое сердце наполняется болью за него.

– Я понимаю, – говорю я. – Есть ли у тебя семья в клубе?

– Мой брат – президент.

– О, вау, – говорю я заинтригованно. – Вы двое близки?

– Близки, как братья могут быть.

 Я улыбаюсь.

– Это так мило.

– У тебя есть братья и сестры?

Я качаю головой.

– Нет. Только я. У моих родителей больше никого не было после меня. Я не совсем уверена, почему.

– Твои родители еще живы? – спрашивает он, слегка поворачиваясь ко мне.

– Да, они живы, но... я не говорю с ними так много, как следовало бы.

– Почему нет?

Я усмехаюсь.

– Так много вопросов.

Он подмигивает мне. И мое сердце делает много глупостей в моей груди.

– Я думаю... я не знаю... Я стала известной и, ну, я немного обиделась на них. Я отдалилась. Я как бы обвинила их в том, что они поставили меня в центр внимания. Они подтолкнули меня к этому.

– Ты не хотела петь? – спрашивает он, потирая щетину на своем подбородке и заставляя меня желать пробежаться по ней пальцами.

– Нет, я хотела. Я любила петь. Просто это был не тот путь, по которому я хотела идти. Я хотела взять на себя их ранчо и проводить дни, управляя им и разводя лошадей. Глупая мечта, но все же мечта.

– Это не глупо. Нет ничего плохого в том, чтобы знать, чего ты хочешь. Ты все еще могла бы сделать это, не так ли?

Я качаю головой.

– Сейчас я владею ранчо; я выкупила его у них, когда они решили переехать поближе к городу. Я плачу людям, чтобы они распоряжались и жили на нём. Когда я возвращаюсь домой, я остаюсь в маленьком коттедже, в котором мы обычно устраивали гостей. Я люблю быть там. Это мой дом. Это моя страсть. Но у меня нет времени на это. Даже когда я не гастролирую, я записываю альбомы или пишу песни. Всегда есть что-то, что нужно сделать. Моя жизнь никогда не останавливается.

Он изучает меня некоторое время.

– Жаль это слышать. Каждый должен иметь возможность следовать по пути, которым он увлечен.

– Не пойми меня неправильно, – мягко говорю я, – я благодарна за свою карьеру. Это изменило мою жизнь. Это позволило мне владеть моим ранчо. Это дает мне образ жизни, который я имею, и я люблю петь, я всегда так делала. Но эта жизнь, все время постоянная суета, неспособность просто пройтись по улице, не будучи замеченной, она утомляет. Спрос огромен.

– Я могу себе представить, что это не то, в чем я бы преуспел. Мне не нравятся люди.

Я хихикаю.

– Для того, кому не нравятся люди, ты стоишь впереди перед сценой в их окружении на моих концертах.

Его глаза смотрят на меня.

– Твой голос, ты... это уносит меня в прекрасное место, милая. Место, где я чувствую себя хорошо внутри. Это увлекательно. Поэтому мне не нравятся люди, окружающие меня, но я не сдаюсь, потому что, честно говоря, все, что я могу слышать – это ты.

Проклятье.

Это так чертовски приятно.

Моя грудь болит.

– Спасибо, – говорю я тихо. – Это действительно много значит для меня.

Он одаривает меня ещё одной улыбкой, а затем встаёт, хлопая руками по своим коленкам, когда выпрямляется.

– С удовольствием остался бы, но я должен кое-где быть. Было приятно поговорить с тобой, Скарлетт.

То, как он только что произнес мое имя, заставило мое сердце сжаться прямо у меня в горле.

Это чувство. Боже. Так хорошо.

– Спасибо за то, что пришёл и поговорил со мной и, конечно, что пришёл на мое шоу.

Он подмигивает мне, затем выставляет одну ногу в сапоге и опускается вниз, жестко целуя меня в лоб. Его щетина царапает мою кожу, но он пахнет невероятно, и мое тело замирает от всего этого. Я закрываю глаза и пытаюсь понять, как его губы ощущаются на моей коже, как его запах проникает в мои чувства, как мое тело напрягается, а кожу покалывает.

Да.

– Доброй ночи, – бормочет он, а затем отступает.

Я сглатываю и смотрю на него.

– Спокойной ночи, Маверик.

Он улыбается.

Затем он перекидывает свое большое тело через перила и исчезает в ночи.

И мое сердце остается там, прочно застряв в горле.

Да.

Невероятно. 

Глава 8

Я снова здесь. Черт знает, это требует большого терпения. Но когда я слышу её голос, он затягивает меня на этот переполненный стадион каждый раз, когда она играет, так что я могу наслаждаться тем, как это заставляет меня чувствовать себя на один день дольше. Сегодня она на сцене, одета в пару плотно облегающих джинсов и в чёрный блестящий верх, который демонстрирует слишком много декольте. Желание запрыгнуть на сцену, перекинуть её через плечо и стащить от любопытных глаз почти невозможно контролировать. Её светлые волосы распушены, локоны струятся сладкими маленькими колечками, и этот голос.

Всегда этот грёбаный ангельский голос.

Шоу почти закончено, и сейчас она стоит там, огни сияют на её прекрасном теле, глаза закрыты, покачиваясь из стороны в сторону, и она поёт в микрофон, который держит двумя руками у рта. Независимо от того, насколько тяжела эта карьера для неё или как ей одиноко иногда, когда она на этой сцене, она позволяет страсти сквозить из себя. Это написано прямо там, чтобы мир мог видеть, чувствовать, испытывать. Она впускает их в свою душу. Она удостоверяется, что они становятся частью ее мира.

Она невероятная.

После того, как её песня закончена, она открывает глаза и смотрит на толпу, её глаза смотрят на меня, и лёгкая улыбка играет на её губах.

– Эта следующая песня – одна из любимых песен. Я знаю, что вы узнаете её...

Публика начинает кричать, когда группа начинает играть то, что явно является их фаворитом.

– Я написала эту песню, когда я была…

Её глаза что-то ловят в толпе, и она останавливается на полуслове, уставившись словно на привидение. На что именно, я не знаю. Я оборачиваюсь, но ничего не вижу, кроме кричащих людей. К тому времени, когда я оглядываюсь на сцену, Скарлетт бледна как призрак, и микрофон выскальзывает из её пальцев. Кто-то бросается на сцену, какая-то леди, и пытается поговорить с ней, но девушка ничего не произносит. Дама смотрит на то, на что смотрит Скарлетт, качает головой, словно она смущена, и продолжает пытаться поговорить с девушкой. Но та ушла в себя. Всё, что Скарлетт увидела, унесло её куда-то еще.

Женщина тянет её со сцены.

Толпа выходит из себя. Кричит.

Я поворачиваюсь и начинаю выталкивать нахуй из этой толпы людей. Меня пихают и ругают, женщины пытаются схватить меня, но я направляюсь к выходу. Что-то здесь не так. Я собираюсь выяснить, что это. Меры безопасности повышены, поэтому я просто не смогу подойти достаточно близко, чтобы поговорить с ней. Почему, чёрт возьми, я не взял её номер, когда у меня был шанс? Я грёбаный идиот.

Когда, наконец, обхожу всех людей и оказываюсь снаружи, я глубоко вдыхаю свежий воздух. Мне не удастся добраться до неё здесь, в этом я чертовки уверен. Но я могу подобраться к ней, когда Скарлетт вернется домой. Поэтому, большими шагами я возвращаюсь к своему байку, перекидываю ногу и направляюсь к дому, в котором она остановилась. Мне нужно больше двадцати минут, чтобы добраться туда, я паркую свой байк у дороги и направляюсь к дому. Впереди стоят охранники и их машины.

Блять.

Я не смогу попасть туда, пока все они находятся там. Они увидят меня. Я нахожу близлежащее здание и просто небрежно прислоняюсь к нему, достаю сигарету и подкуриваю её, помещая одну ногу в сапоге позади себя на стене. Невзначай я слежу за хаосом, происходящим прямо сейчас перед домом. Что блять ещё случилось? Почему служба безопасности вдруг находится в состоянии повышенной готовности? Что заставило их так всполошиться? Кого, блять, она там увидела?