Не пролететь мимо Земли - Мария Гинзбург

– Эту книжку я тоже читал, – сказал Рикошет. Она хотела схватить его за плечи, но он сжал ее руки в локтях и завел их за спину девушки так, что Лена от боли выгнулась дугой. Сосок Лены оказался перед лицом Рикошета. Он схватил его губами, втянул его в рот и чуть сжал челюсти. Лена вскрикнула.

– У героя просто была аллергия на клубнику, – невозмутимо закончил музыкант.

– А…у… тебя… – задыхаясь, – сказала Лена.

– Нет, – сказал Рикошет. – Только на латекс.

Сосок Лены снова оказался у него во рту, и девушка закричала. Рикошет прошел вперед. Он знал, что там должна стоять тахта, порядком продавленная. Тахта обнаружилась чуть ближе, чем это помнилось Рикошету. Он запнулся об край и упал, рухнул на девушку всем своим весом. Большая часть этих ста килограмм пришлась на скрещенные руки Лены, и девушка забилась.

– Перестань! – закричала Лена. – Мне тяжело, мне больно. Остановись же! Ну что ты меня мучишь!

Музыкант приподнялся на локтях и замер.

– Ты действительно хочешь, чтобы я остановился? – спросил он. Лена чувствовала, что он весь дрожит. – Перестал тебя мучать?

– Ах, нет, – пробормотала она. – Мучай меня, мучай!

– А вот не буду! Не буду! Не! Бу! Ду-уууу…

С громким треском взорвалась лампочка, осыпав осколками спину Рикошета.

Просто на подстанции скакнуло напряжение. Такое часто бывает на районных подстанциях.

Хорошо еще, что музыкант был в куртке.

Лена завозилась в темноте.

– Кто бы мог подумать, – сказал Рикошет насмешливо. – Что умница, красавица Леночка, фанатка научной фантастики, отличница, наверное… любит грубый секс…

– Но ты-то как это понял?

– Не знаю.

– Подожди, но ведь как-то ты почувствовал, я не знаю… сообразил…

– А-аа, – догадался он. – Ты и сама об этом не знала! Ну, понимаешь, когда я вошел и ты тут… стояла, мне показалось, что вот так будет в самый раз. Я все-таки занимаюсь этим делом немного дольше, чем ты. Это как в «Бриллиантовой руке». «Может быть, стоит? Нет, стоит. Тогда, может, быть, надо? – Нет, не надо» Если бы тебе не понравилось, я бы попробовал что-нибудь другое.

– Сколько тебе лет?

– Двадцать шесть.

Лена шумно выдохнула.

– Ну-ну, – сказал Рикошет. – Это не так много, на самом-то деле.

– Бабай самый старший из нас, а ему двадцать четыре, – сдавленным голосом сказала Лена. – Я думала, что…

– Столько не живут, понятно. Так что не суди Бабая строго. Сама попробуй ему намекнуть, как надо с тобой обращаться.

Лена очень неприятно засмеялась.

– С чего бы я это стала делать? Бабай не воспринимает меня в качестве сексуального объекта. Очень тяжело жить на Земле, имея внешность ангела…

– Ничего, что я рядом с тобой лежу, ангел ты мой сексуальный?

– Но я тоже угадала, – с торжеством в голосе продолжала девушка, не обращая внимания на Рикошета. – Я угадала, черт возьми!

Его чуть кольнуло в груди.

– О чем это ты?

– Ты голубой, Рикошет. Ты и сюда пришел потому, что понял – я угадала это в тебе.

Витек непринужденно засмеялся.

– Все-таки тебе надо меньше фантастики читать, – сказал он. – А способность женщин игнорировать факты всегда меня восхищала. Ну откуда здесь, в маленьком захолустном городе, голубые?

– Ты из Питера, – сказала Лена.

– С чего ты взяла?

– Ты сказал, что Сережа и Вика живут в соседних парадных. А здесь говорят – «в соседних подъездах». Да и потом, я видела, как ты смотрел на Бабая.

– Мало ли как я на кого смотрел, – сказал Рикошет спокойно. – А если я тебе не уделил достаточно внимания, то я, ведь, между прочим, только что концерт отработал. Это, конечно, не смену у станка отстоять, но все же… Так что в твоем случае наблюдается полный отрыв от реальности. Срочно необходимо промывание мозгов. Лекарство заливается через рот, и по счастливому совпадению, оно у меня с собой…

– Нет, – сказала Лена.

– На нет и суда нет. Тогда пойдем обратно.

Лена встала. Рикошет хотел предупредить ее о рассыпанных по полу осколках лампочки, но вспомнил, что Лена не снимала высоких облегающих сапог из черной кожи. Он услышал, как девушка шуршит чем-то в сумочке. Когда Лена чертыхнулась, подпрыгивая на одной ноге, музыкант сообразил, что она одевает трусики. Лена ловко застегнула лифчик. Музыкант нащупал на тахте платье и подал его девушке. Пока Рикошет возился с замком, Лена стояла у него за спиной.

– Дело в том, – сказала она. – Что Бабай смотрел на тебя точно так же. Поверь мне, у ж я-то его знаю.

Музыкант замер на миг.

– Ну что же, – сказал он, и снова продолжил дергать собачку. – Спасибо.

– Тебе не страшно?

– Чего?

– Так жить. Так любить.

Лена услышала, как в темноте чуть скрипнула кожа – музыкант пожимал плечами.

– Чтобы полюбить человека, нужно вообще обладать большим личным мужеством, – сказал он спокойно. – Независимо оттого, какого он пола.

На лестнице парочка повстречала компанию плановых, возвращавшихся из подвала. Орешек заметил Лену и Витька первым.

– Какие-то морды у вас подозрительно довольные, – сказал он. – Где это вы были?

– Да и ты, Рикошет, – хмыкнул Сергей. – Какой-то усталый…Что это вы такое делали?

При виде смущения на лице Лены Орешек расхохотался.

– Вот это я понимаю, – воскликнул он. – Здоровый образ жизни! Не то что мы!

– Заткнись, Орешек, – сказала Лена.

Она чуть притормозила, пропуская музыкантов вперед. Рядом с ней оказался Бабай. Лена сердито покосилась на него, но Гарик вовсе не собирался ее подкалывать. Они стали подниматься по ступенькам. Когда они были уже на площадке между первым и вторым этажом, Лена сказала:

– Я попробую к Рите попроситься переночевать. Она одна в частном доме живет, оказывается. И подруга сегодня к матери ночевать ушла, так что одна свободная койка там точно есть.

У хиришских ребят не было в Веслогорске знакомых, к которым можно было бы пойти после концерта. Они собирались пересидеть ночь в клубе, если станет совсем уж невмоготу, прикорнуть на кожаных диванах в холле или в каморке, и с первым автобусом вернуться домой. Парням было не привыкать, но Гарик знал, что подобная перспектива отнюдь не вдохновляет Лену – девочку очень домашнюю.

– Рита живет одна в половине дома, – поправил подругу Гарик. – Она другую половину кавказцам сдает. Так что смотри, осторожнее там.

Лена только фыркнула.

Веселье, достигнув своего апогея, на миг задержалось там, а потом медленно покатилось вниз. Ди-джей, зная по опыту, что с полуночи до часу ночи – самое тяжелое время, потом часть уходит домой, а у вновь прибывших открывается второе дыхание, перестал «зажигать» и через один ставил медляки.

Компания снова сидела за столом в полном сборе. Сергей обнимал молчаливую Катю.