Вечер медведя - Шериз Синклер

Райдер замолчал, а затем продолжил после паузы. — Я ушел после Собрания, на котором она спровоцировала кучу самцов на драку. Наверное, тогда она и забеременела.

— А как ты узнал про детеныша?

Райдер протянул девочке еще один ломтик яблока, чтобы занять ее.

— Мой друг, живущий на территории Дешутов, посетил Фаруэй, увидел Минетту и велел мне взглянуть.

Одного взгляда было бы достаточно. Большие глаза и светлая кожа Минетты были такими же, как у Женевьевы, но нос, высокие скулы, изогнутая верхняя губа, пухлая нижняя губа и острый подбородок создавали изящную карикатуру на Райдера. Никаких сомнений в ее происхождении не было.

— Трудно представить себе Женевьеву, присматривающую за новорожденной.

— Она жила с парой богатых волков, когда Минетта была совсем маленькой, но, видимо, в прошлом году ей стало скучно. — Он взглянул на Минетту, чтобы убедиться, что она не обращает на него внимания, и добавил, — снимала пробы со всех мужчин в округе, и не только во время собраний. Они вышвырнули ее вон.

Бен ничуть не удивился. Вообще — то было удивительно, что эта неразборчивая в связях самка так долго оставалась с двумя волками. Должно быть, они были чертовски богаты.

— Женевьева позволила тебе забрать своего детеныша?

Женевьева была не из тех, кто отдает что — то свое, даже нежеланного ребенка.

— Я не спрашивал разрешения. — Райдер сжал челюсти. — Без волков, которые могли бы обуздать ее, Женевьева… ей не хватает материнских навыков, — легко сказал Райдер, хотя его лицо было каменным, а одна рука сжата в кулак. Он указал на маленький шрам на скуле ребенка. — Гарольд сказал, что Минетта перестала разговаривать, когда осталась наедине с матерью.

У Бена вырвалось рычание. Как можно причинить вред детенышу, не говоря уже о том, что у нее самые большие и уязвимые глаза в мире?

— Когда я пришел, Женевьева трахалась с мужчиной в гостиной. В спальне детеныша не было никакой мебели, только куча одеял. Минетта пряталась на заднем дворе в крошечной норе.

Бен помнил, что гнев Райдера всегда медленно нарастал и часто развязывал язык… как сейчас.

— Итак, я взял Минетту на руки, вынес ее и начал искать тебя. Я надеялся, что ты… — Голос Райдера затих.

Простит его. Бен на мгновение закрыл глаза. Его гнев не исчез, но был вполне управляемым. У него не хватило духу отказать ребенку, особенно ребенку своего однопометника.

— У меня большой дом. Здесь найдется место для тебя и детеныша.

Напряженности в лице Райдера стало меньше.

— Спасибо.

— Должен сказать, что наверху полный беспорядок, так что нам придется закончить с ремонтом в комнатах и поставить кое — какую мебель.

— Сделаю, что смогу. — На лице кота появилась медленная улыбка. — Я хорошо обращаюсь с деревом.

Преуменьшение года. Райдер был самым лучшим столяром, которого Бен когда — либо встречал.

— Итак… — Бен прислонился к столу и снова попытался улыбнуться. — Хочешь сэндвич, Минетта?

Она пристально посмотрела на него и сунула большой палец в рот.

— Я признателен, — сказал Райдер.

Судя по тощему виду детеныша, она пропустила не один прием пищи со своей строптивой матерью. Бен приготовил сытные бутерброды с говядиной и сыром, уточнив у Райдера предпочтения по майонезу и горчице.

— Вот, держи.

Затем он приготовил немного для себя и Эммы, поставив на поднос ее сэндвич, картофельные чипсы и стакан молока. Заметив любопытный взгляд Райдера, он объяснил:

— У меня вер-медведица в спальне рядом с моей. Козантир попросил меня оставить ее у себя, пока она не поправится.

— Ранена? Она представляет угрозу? — Райдер взглянул на своего детеныша.

— Нисколько. Эмма — милая женщина, она никогда не обидит детеныша. — Это еще одно преуменьшение. — Она… — Он осекся. Райдер, возможно, испытал бы облегчение, узнав, что она напала на адского пса, чтобы спасти человеческое дитя, но Козантир, возможно, не захотел бы делиться историей Эммы, поскольку он не вынес своего суждения о ней. — Если бы рядом был кто — то, кто приносил бы ей еду и помогал, когда я на работе, это бы мне очень помогло.

— Не беспокойся.

— Спасибо. Я отнесу это наверх, а потом присоединюсь к вам.

Поднимаясь по лестнице, Бен почувствовал, что напряжение спадает. Одна только мысль об Эмме действовала успокаивающе. Конечно, она была очаровательной медведицей с пышными формами и большими карими глазами, но она также была тихой и умной, с ней было весело разговаривать и просто… быть.

***

Этим вечером Эмма решила, что сойдет с ума — может быть даже, одичает, — если еще один день просидит взаперти в спальне. А теперь, как она могла сказать Бену, что чувствует себя запертой в его красивой комнате?

Он был так добр к ней.

На прикроватном столике стояли пустые тарелка и стакан от обеда, которые Бен, очевидно, оставил ранее, когда она спала…

Ее чрезмерное истощение скоро должно пройти. Целитель предупредил, что такое обширное исцеление на несколько дней собьет ее с ног. Завтра она могла немного нагрузить ногу.

Частичная нагрузка, сказал Дональд, и еще он разрешил ей покинуть свою комнату.

Спасибо Матери.

Пока она смотрела на темные окна, ее заживающая нога пульсировала в унисон несчастным мыслям. В глуши она ненавидела долгие темные вечера. Именно тогда она чувствовала себя наиболее одинокой, когда все, что она потеряла, возвращалось и преследовало ее. Осознание того, что она заслужила быть несчастной, только усугубляло ее одиночество.

Из коридора донесся напугавший ее гул голосов. Она уставилась на закрытую дверь спальни. Хотя большинство мужчин — даонаинов делили дом со своими сородичами и, в конечном итоге, с супругой, у нее сложилось впечатление, что Бен живет один, но у говорящего мужчины был глубокий голос с резонирующим тембром, похожим на голос Бена.

Из общей ванной комнаты донеслись легкие, как у ребенка, шаги.

Почему Бен не упоминал о своем брате, супруге и детенышах, когда они разговаривали в последние дни? Она думала, что они уже стали друзьями… Эмма попыталась стряхнуть с себя чувство обиды.

Было бы здорово познакомиться с большим количеством людей. Конечно, у Бена должна быть замечательная пара и сородичи.

Не опускайся до чувства зависти, медведица. Но было трудно не делать этого.

Мать была ее единственной семьей. Будучи зачатой на Собрании, Эмма не знала своего отца, а двух ее братьев ее мать передала бесплодной семье оборотней, проходящей через город. Она оставила Эмму только потому, что детеныш женского пола повысил статус семьи. Но мать ее не любила.

Теперь Эмме пришлось смириться с тем, что у нее никогда не будет семьи.

Ей было больно расставаться