Наследство в саквояже, или попаданки не сдаются! (СИ) - Верде Алва

Дом сгорел не так давно, вокруг ещё пахло жжёным и гарью. Доктор Гибсон как самый отъявленный смельчак решил осмотреть пепелище. Под одной из досок он нашёл что-то, что так противно пищало и попросил меня прихватить верёвку.

В груде обломков лежала птица, тёмно-красное, даже скорее вишнёвого цвета оперение выдавало в ней нечто диковинное. У птицы было сломано крыло, она не могла взлететь. Придавленная обломком балки, только лежала и пищала. Мужчина же, увидев её, вытаращил глаза и был готов вопить. Вопить он начал чуть позже, когда избавленная от груза ответственности в виде потолочной балки, птица даже со сломанным крылом взмыла вверх, не позволив доктору Гибсону себя стреножить. Птица закинула своего пленителя на дерево, а меня потащила волоком, когда я, немного растерявшись, всё-таки вцепилась в верёвку.

— Не дайте ей улететь! Не дайте!

— Я… пытаюсь!

Туфли слетели с ног и остались где-то в корнях деревьев. Платье, порядком изодранное и испачканное, теперь делало меня нищенкой и оборванкой, чем легкомысленной и глупой леди. Сам же доктор покачивался на ветке как недозрелая груша, не в силах вытащить ногу из вилки разветвлённого сука.

— Что это? — меня швырнуло в бок, вновь обдало огнём, но я смогла зацепить верёвку за обломок ветки и, повернувшись спиной к дереву, пёрла танком вперёд. — Что за тварь? Точнее: на кого из маджестиков мы нарвались в этот раз?

— Это феникс! — выкрикнул счастливый доктор Гибсон и чуть не лишился головы, потому что поток жидкого огня промелькнул в паре миллиметров, опалив лишь волосы.

— Ничего радостного не вижу! — вздыбливая мох голыми ногами, я буквально повисла на конце верёвки, сжимая его обеими руками. — Может, отпустим её? Пусть летит! Я не готова брать ещё одну зажигалку в хозяйство. Нам Уголька хватает!

— Нет! — громко выкрикнул мужчина. — Принцип поджигания у драконов и фениксов разный. У драконов за огонь отвечают железы, а у…

— Господи! Да хватит лекций! Снимите уже себя с дерева и помогите мне! Я сейчас без рук останусь! Какая разница, кто и как этот огонь делает? Шашлык выходит одинаковым, хоть ты его на газу делай, хоть на угле. Разница только во вкусе, но я надеюсь, что нас никто на зуб пробовать не будет! И вообще! Я стала богатой наследницей! Не хочу быть шашлыком! Это не входит… в мои планы!

Я смогла дотянуть конец верёвки до соседнего дерева и принялась наматывать её на ветку. Когда узел вышел плотным и крепким, утёрла пот со лба и посмотрела наверх, туда, где яростно билась крикливая птица. Павлин пел прелестнее, чем

это адово создание. Тут был крик, похожий на скрежет пенопласта по стеклу и мела по доске, добавить сюда ржавый визг, вопли чайки и павлина — выйдет нечто такое же. Я даже передёрнулась:

— Бр-р-р! — переведя взгляд на доктора Гибсона, резюмировала: — Вы так и собираетесь висеть ответом на детскую загадку?

— Детская загадка? — мужчина пытался зацепиться за ветку руками, но у него ничего не выходило, потому что жакет кулём свесился на голову и никак не хотел сниматься. — Какая загадка?

— Висит груша, нельзя скушать. Вот вы та самая груша! Хотя, если вас поджарить…

— Даже если не поджарить, съесть меня возможно!

— Господи, я иногда забываю, каким занудным вы можете быть! Вы хуже школьной училки! Так и хочется вас… стукнуть! Чтоб вы стали фиолетовым в крапинку.

— Это невозможно! — мужчина прокричал в ответ и стянул, наконец, жакет. — А вот некоторые маджестики обладают способностью к мимикрии и вполне могут принять такой цвет.

— Боже, порази огнём небесным это занудное создание! — я тихо взмолилась, снимая с себя тонну юбок под раскатистый рёв бешеного феникса. — Вот сразу и на месте.

— Вы что собрались делать? — мужчина, утерев лицо, недоумённо уставился на меня.

— Как что? Грушу буду околачивать! Неужели не видите? — зло скинула последнюю юбку, оставшись в панталонах. Затем подпрыгнула, уцепилась за нижнюю ветку и полезла наверх. — Кто-то же должен вас спасти, чтобы потом вы спасли меня! Спасение утопающих — дело рук самих утопающих! Так что висите и не дрыгайтесь.

Подползти к развилке того сука оказалось делом не таким уж лёгким. Я как макака обвила ветку ногами и руками и поползла вперёд, затем, прижавшись к ней животом, чуть свесилась набок и протянула ладонь мужчине. Тому пришлось проделать не одно упражнение на пресс, чтобы достать до меня. Когда доктор Гибсон ухватился руками за толстый сук, скрючившись в самой настоящей позе зю, я уже вытаскивала его ногу из плена.

— Дурная птица… — покрытый испариной, доктор Гибсон недовольно смотрел на истошно орущего феникса.

— Согласна!

Вытягивать это создание из кроны дерева было занятием сложным и хлопотным. Нам с мужчиной пришлось двоим схватиться за верёвку и начать её тянуть. Когда же у нас вышло вытащить эту горе-психопатку-куропатку и веток, трепыхающуюся почти на одном крыле, мы признали, что её нужно стреножить и обездвижить. Птица всё никак не могла докумекать, что надо жечь именно верёвку. У нас оставалось ровно столько времени, сколько требовалось этой курице додуматься до такого светлого решения. На помощь я призвала одну из своих юбок. Накинула её на птицу, опутала и потянула вниз, навалившись всем телом. Следом навалился доктор Гибсон, шустро обматывающий тушку верёвкой, затем он достал носовой платок и принялся стягивать клюв истеричной птицы. В конце операции перед нами лежала почти ощипанная индюшка. Безмолвная и бездвижная. Я тушила шляпой остатки пламени на своих юбках и пыталась сообразить, как же привести себя в порядок, или плюнуть на всё и показать своим новым работникам себя во всей красе?

— Знаете… я тут подумал… — доктор Гибсон шумно и хрипло дышал. Мужчина почти не краснел, наблюдая меня в очередной раз в кружевных панталонах. — Это странно… Я бы никогда такого не сказал, но…

-...в Инспекции есть неравнодушные к нашему делу люди? — кое-как натянула верхнюю юбку, задом наперёд, и выдохнула. — Да, очень похоже. Что у нас есть покровитель, ну или тот, кому не всё равно.

— Мне это не нравится! Не люблю, когда вот так используют.

— Ничего, — я подхватила птицу под мышку и выпрямилась. — Вот упакуем эту индейку и займёмся саквояжем. Думаю, нашему благодетелю недолго осталось ходить инкогнито.

17. Непонятные полеты

Гордо вскинув подбородок, я шла от главных ворот к дому, держась за локоть доктора Гибсона. Тот, ещё не вытащив все сухие веточки и листья из головы, сжимал тушку феникса под мышкой и почти никуда не торопился. А всё из-за того, что когда я тормозила туфлями об торчащие корни, то сломала напрочь каблуки, теперь вот так и шла, босиком. Это ещё не считая горелой драной юбки.

Энн встретила нас безмолвным удивлением и заламыванием рук. Пришлось с боем отбиваться от навязываемых услуг по улучшению моего внешнего вида. Я была такой голодной и уставшей, что просто фыркнула на предложенное мне платье и привычно потянулась к трофейному мужскому костюму.

Без корсета, юбок и прочего дышалось так легко, что я завязала низ большой мне рубашки узлом, подкатала брюки и почти летящей походкой направилась в столовую. Доктор Гибсон не спешил ко мне присоединяться, поэтому я в компании недовольно пыхтящей Энн поглощала тосты в ожидании второй тарелки сырного супа. Индейка, то есть птица-феникс, замотанная в остатки моей юбки, смотрела на меня жёлтым глазом и моргала им.

— Ох! Бедняжка… — Энн забыла обо мне и ринулась к несчастной «страдалице». — Что же с тобой?

Я не стала пересказывать приключения этой летающей курицы, ещё злилась. Вот уж не думала, что буду мужчин с деревьев снимать! Да и в таком виде!

Наворачивая вторую тарелку, уже думала ослаблять пояс, когда интеллигентной и гордой походкой вошёл доктор Гибсон.

— Что вы сделали с птицей? — Энн обернулась к мужчине, гневно сдвинув брови. — Сломали ей крыло?

Девушка, поглаживая птицу по голове, осторожно разматывала юбку, чтобы лучше осмотреть перелом. На удивление травмированная тва… травмированное создание не бунтовало. Энн провела пальцем вдоль хребта птицы, та встрепенулась и обмякла. Было видно, что девушке не впервой заботиться о таких га… птичках.