Спорим, она будет моей? (СИ) - Перевязко Мария

— Почему ты винишь во всем меня?! — спрашивает она, захлебываясь словами.

— О. Поверь мне, я виню вас обоих. Почему бы вам не развестись, мам? Вы же не любите друг друга!

Она отпускает мой локоть и смотрит себе под ноги. Вообще-то я думал, что она взбесится, но мама выглядит спокойной, только уставшей.

— Любовь не длится вечно, милый, — говорит она скорбно. ­— Но я не хочу, чтобы ты страдал из-за нас.

— Поздновато спохватилась, — ядовито бросаю я и выхожу во двор. Затем поворачиваюсь и впиваюсь в мамино лицо глазами. — Не надо прикрываться мной, хорошо? Если главный камень преткновения – я, считай, что ты получила мое благословение. Разводитесь. Всем так будет лучше.

До школы иду так быстро, что мою рубашку можно выжимать, когда я прибываю на место. Целый день в голове каша, и я даже не сомневаюсь в том, что завалил контрольную по истории. Но сейчас меня это не заботит. Глотаю очередную таблетку обезбола и устраиваюсь в углу, откуда хорошо видно происходящее. Плакса бредет под ручку с фигуристой подругой. Прохожусь заинтересованным взглядом по последней и переключаюсь на своего верного друга Тиму. Он стоит возле школы, опершись на перила лестницы. На самом деле, я не уверен, что у него получится выполнить мою просьбу. И вовсе не факт, что Плакса поведется на его дифирамбы в мою честь. Но это все равно лучше, чем просто просиживать штаны. По крайней мере, я знаю, что Тима приложит все силы, чтобы я выглядел в глазах Плаксы рыцарем на белом коне. Потому что ему есть, что терять.

Чья-то рука оказывается у меня на плече, и я лениво кошусь на подошедшего ко мне человека.

— Новая стратегия? — спрашивает Федя не без ехидства. — Тима играет роль злодея, наша Плакса проводит с ним время и понимает, что он – сущий дьявол. А Матвей Калиновский – ангел с крылышками. Лучше уж быть с ним?

В ответ я только презрительно фыркаю и продолжаю наблюдение. Теперь я вижу только их удаляющиеся спины.

— А мне нравится, что ты крутишься волчком, Мат, — смеется Федя, разворачиваясь на каблуках и направляясь в другую сторону: надо же, понял, что мне не в кайф болтать с ним.

— Смотри, как бы не сесть в лужу, — весело добавляет он, не оборачиваясь. — Продолжай в том же духе!

Глава 16. Олеся

Оксана весь день ходит, как в воду опущенная. Каждый раз, когда я бросаю на нее взгляд, она натягивает на лицо кривоватую улыбку, думает, что я не вижу, как ей погано. Но я вижу. И мне все это очень не нравится. В столовой, когда Оксана украдкой смахивает с ресниц слезинку, я даже начинаю радоваться нашему утреннему разговору с Тимофеем. Наплевать, подослал ли его Калиновский или он по собственной инициативе вызвался помогать другу, я рада, что согласилась встретиться с ним после школы. Пока не представляю, как именно буду строить беседу, но это уже дело десятое.

После уроков Оксана цепляется за мой локоть и просит провести вечер с ней. Наконец-то признается, что ей непросто смириться с тем, что ее возлюбленный нашел себе девушку. Меня чуть ли не выворачивает, когда я ей отказываю и натыкаюсь на ее непонимающий грустный взгляд.

— Дела? — удивляется она. — Опять твоя Олимпиада?

— Да, она, — выпаливаю я.

Спасибо тебе, подруга, что за меня придумала мне оправдание. Хотя, на мой взгляд, недостаточно убедительное. Думаю, со стороны кажется, что из меня никудышный друг. И пусть пока будет так.

Я специально задеваю рукой сумку одной из девчонок, стоящих кружком и весело щебечущих о чем-то. Разумеется, они смотрят мимо меня, зато замечают Оксану и вовлекают ее в свою беседу. Я, разумеется, остаюсь в стороне, но это как раз то, что мне нужно: отвлечь внимание подруги.

— Побегу, — шепчу я Оксане на ухо, и та едва заметно кивает.

Тимофей поджидает меня у лестницы, при виде меня мило улыбается, и дальше мы идем вместе.

— Где будем заниматься? — спрашиваю дружелюбно.

— Можно у меня, — предлагает Тимофей, и перед моим мысленным взором сразу же возникает возмущенное лицо мамы. Она бы такое не одобрила.

— Хорошо, — отвечаю я.

Мне кажется, что это отличная идея, потому что дома Тимофей, наверняка, будет чувствовать себя расслабленно. Может, мне повезет, и он сам выложит мне все о своей личной жизни. Может, мне даже не придется вытягивать из него информацию клещами.

Оказывается, что он живет на другом конце города. Через двадцать минут ходьбы у меня начинают гудеть ноги. Я, конечно, понимаю, что он – спортсмен, но раз уж так случилось, что сегодня я иду рядом, мог бы и немного сбавить темп.

— Прости, я привык ходить один, — говорит он, когда я наклоняюсь якобы завязать шнурки. На самом деле у меня просто закололо в боку.

— Да ничего, — пыхчу я и провожу странные манипуляции с обувью, надеюсь, что он не смотрит.

Выясняется, что Тимофей немногословен от слова совсем. Только что прозвучала его первая фраза за все двадцать минут. Он насвистывает что-то себе под нос и смотрит в небо. Чтобы увидеть его лицо, мне приходится запрокидывать голову. Встаю и стряхиваю невидимые пылинки с юбки, чтобы еще немного передохнуть. Совсем не хочется показывать ему, что я устала, как собака. В голове проносятся полчища мыслей, как можно завязать разговор, но мне не по душе ни одна. Я, как и он, не сильна в разговорах. К счастью, Тимофей приходит мне на помощь, потому что эта тишина уже начинает здорово нервировать.

— Что ты думаешь о Матвее? — спрашивает он в лоб.

Я тут, значит, стараюсь, как бы помягче влезть к нему в душу, а он и не думает со мной церемониться. Ну ладно.

— Надутый индюк, ­— сразу же откликаюсь я и вызываю этим широкую улыбку на лице моего спутника.

— Возомнил себя повелителем Вселенной, — продолжаю я, не в силах остановиться, — и считает, что каждый обязан восхищаться им. Хотя в голове одни девки, развлечения и удовольствия!

Тимофей дает мне высказаться, затем искоса смотрит на меня. Замечаю, что он старается идти медленнее. Очень старается, так, что пару раз даже споткнулся.

— Ты знала, что его родители разводятся? — спрашивает он заинтересованно.

Это новость застает меня врасплох. Не знала.

— Пытаются развестись уже три года, и все никак, — добавляет Тимофей и чему-то усмехается. — Мат мне это рассказал на одной тусовке. Перебрал с алкоголем тогда. Через минуту уже жалел о том, что поделился со мной. Я видел по его глазам. Он не откровенничает со мной, не любит говорить о своих проблемах, все держит в себе. Я понятия не имею, что у него в голове, а тебе так быстро удалось это выяснить.

— Гм. Намекаешь, что я спешу с выводами? — спрашиваю угрюмо.

— Не намекаю, — сверкает улыбкой он, — прямо говорю. Он – загадка даже для меня, хотя я по сути – его единственный друг. Еще есть его дядя, но он редко бывает в наших краях.

Мы останавливаемся на светофоре, и я смотрю себе под ноги, переваривая услышанное. Я и правда многое не знаю о Калиновском, но не уверена, что хочу знать.

Тимофей поглядывает по сторонам, убеждается, что дорога пуста и перебегает на другую сторону. Я хмыкаю и многозначительно пялюсь на красный сигнал светофора. Тимофей на другой стороне дороге озадаченно смотрит на меня. Загорается зеленый, и я неторопливо перехожу дорогу. Мой спутник покачивает головой и снова улыбается. Любит он это дело.

— Всегда соблюдаешь правила? — весело спрашивает он, переводит взгляд вперед и вдруг меняется в лице.

Улыбка меркнет, глаза резко становятся холодными и даже злыми. Он срывается с места и устремляется куда-то вперед. Я бросаюсь следом за ним, ничего не понимая. Когда я добегаю, вижу следующую картину: высокий широкоплечий мужчина лежит на спине, а Тимофей сидит на нем и в ярости лупит по нему кулаками. Его пытается оттащить хрупкая девушка, отчаянно цепляется за его плечи, но у нее, конечно, ничего не выходит. Я не вижу ее лица, только спину.

— Тима, прекрати! — взвизгивает она, и я теперь понимаю, кто это. Наша учительница химии – Татьяна Викторовна. Теперь все обретает смысл.