Граф Орлофф (СИ) - Валентин Егоров

Я повернулся к этой прекрасной женщине лицом, осторожно развел ее руки, сорвал с ее плеч эту старенькую рубашку, с силой и со злостью зашвырнул ее в зев утилизатора. Затем я долго и нежно целовал женскую шею, плечи и грудь, потихоньку увлекая маркизу для перехода в джакузи…

Домой в гостиницу «Солнечный отель» я возвращался незадолго до рассвета. В тот момент моя голова под завязку была занята воспоминаниями о прошлой ночи. Маркиза Сюзанна де Монморанси оказалась столь страстной любовницей, что мы не могли остановиться, всю ночь прозанимались любовью. К тому же после того, как я отмыл Сюзанну в тысячах водах, она превратилась в настоящую красавицу, от которой нельзя было отвести глаз. Между актами любви я эту прекрасную француженку обучал, рассказывая ей об азах женской гигиены, как одеваться по моде, как вести себя с мужчинами. К слову сказать, Сюзанна оказалась далеко не дурой, в своей пока еще очень короткой жизни она успела многому научиться самостоятельно.

Я шел по Севрской улице, негромко насвистывая одну за другой популярные в мое время мелодии, когда неожиданный удар короткой дубины внезапно обрушился на мой несчастный череп.

Глава 3

Очнулся я в темном и грязном помещении, в которое не проникал ни единого лучика света. Сильно болела голова, а от отвратительных запахов, скопившихся в этом помещении, меня сильно подташнивало. Руки и ноги были так сильно перетянуты веревками, что я не мог ими шевельнуть, а на моей голове был мешок из грязной рогожи. Но этот мешок рогожи не помешал мне внутренним зрением осмотреться вокруг, стараясь особо не шевелиться, не привлекать в себе внимания людей, которые могли бы находиться в этом помещении, я быстро его осмотрел.

Помещение представляло собой маленькую, тесную комнатенка, по всей очевидности расположенную в подвальном помещении какого-то здания. Она имела земляной пол, не имела окон, имела единственную дверь с громадным засовом, который сейчас находился не в рабочем состоянии. Эта комнатенка имела каменные стены и потолок, выложенные из больших каменных блоков. Через стены в комнату не проникало ни единого звука, у меня складывалось впечатление, что здание с этой комнатенкой располагалась вдали от всегда оживленных и поэтому шумных парижских улиц. Она очень подходила для того, чтобы быть использованной в качестве тюремной камеры для невинных жертв.

К тому же эта комнатушка от земляного пола и до потолка была завалена кучами дерева и каких-то испорченных железных деталей. Только при самом входе в ней еще оставалось немного свободного места, на котором сейчас валялись два непонятных свертка в рост нормального человека.

Убедившись в том, что в комнате не было людей, я согнул и разогнул ноги, чтобы определиться с тем, какой именно из свертков был мной. Если ориентироваться от входной двери, то я был левым свертком.

Сверток же с телом второй жертвы лежал в полуметре от меня, этот сверток не двигался, не шевелился. В том месте, где по моим расчетам должна была находиться его голова, расплывалось большое темное пятно. Это, наверняка, была кровь жертвы! Видимо, те бандиты, которые на нас напали, сильно перестарались, нанося удары дубинами по нашим головам, они разбили черепушку второй жертвы. Запах разлившейся крови привлек к обоим сверткам великое множество серых шариков. Мыши громко пищали, постоянно перемещались с места на место, так и норовя через материал, в который мы были завернуты, прогрызть дорогу к моей плоти и к телу этой несчастной жертвы.

К слову сказать, в общем зловонии этого помещения я услышал и тошнотворный трупный запах умершего человека. Этот человек, вторая жертва парижских бандитов, по всем внешним показателям был мертв уже в течение довольно-таки долгого времени. Так, что, можно было бы сказать, что я пребывал в полном одиночестве, оказавшись пленником неизвестных мне похитителей. Было также ясно и понятно, что похитители вскоре должны объявиться, чтобы выяснить состояние своих жертв, тогда они окончательно расправиться и со мной.

Усилием воли я оживил веревки, которыми были связаны мои ноги и руки, заставив их самим развязаться, соскользнуть с моих ног и рук. Некоторое время я полежал спокойно, позволяя восстановиться нормальному кровообращению в своих конечностях. Когда боли в этих конечностях совсем исчезли, я начал медленно подниматься с пола, одновременно сдергивая с головы грязный куль рогожи, с силой зашвыривая его в дальний угол помещения. Мыши при моем шевелении испугались, они совсем уж было разбежались, но уже через долю секунды эти серые твари начали подбираться к телу второй жертвы, поблескивая в темноте бисеринками своих глаз. Голод не тетка, из-за голода даже люди шли на великие риски, совершали геройские поступки, иногда погибая ради того, чтобы хоть еще раз вкусить деликатесной пищи. А не то, чтобы там какие-то вам мыши, которые только от одного запаха крови теряли головы, а от бесплатной мертвечины — рассудка!

Уже стоя на ногах, я внимательно осмотрел себя, горько усмехаясь тому, что увидел. Ну, а чего же мне было ожидать другого? От моей прежней одежды не осталось ни единого предмета, ни из одежды, ни из обуви. Сейчас я был бос, а на мне была длинная и грязная рубаха, типа власяницы[12], которая прикрывала колени, а также холщовые с большими дырами порты, перевязанные простой веревкой.

Я кончиками губ ухмыльнулся этому своему новому образу, недаром же в народе говорят о том, что, как поведешь себя, то и получаешь!

Одним словом, мне не стоило рано на рассвете брести по бандитскому кварталу Парижа, широко разевая по сторонам рот, вспоминая встречу и снова желая прекрасную женщину, с которой только что расстался! Вот и до мечтался, схлопотав удар по затылку бандитской дубиной. Но, как говорится, любой долг платежом красен! Мои родители часто любили повторять эту народную поговорку, возвращая одолженные деньги соседям по нашей лестничной площадке. Теперь волею судьбы я снова оказался в роли должника. Мне предстояло тем людям, которые предпочитали общаться с людьми посредством дубинок, напомнить о том, что я хочу отплатить за несправедливость, проявленной по отношению ко мне. Потребовать возвращения морального долга, заодно и одолженных у меня вещей из одежды и обуви.

Вот только, кто же были те смельчаки, эти мои похитители, которые осмелились поднять на меня руку, напасть из темного парижского угла?!

Сейчас мне было несколько стыдно перед самим собой, что такое со мной, магом, могло такое случиться?! Чтобы сейчас стоять в этой паршивой комнатенке, разглядывая себя, разодетого во рванье, как последнего парижского клошара? На всякий случай прикосновениями пальцев, свою грязную власяницу я превратил в черную хлопковую батистовую рубаху со шнуровкой на груди. Льняные дырявые порты очистил от грязи и паразитов, заштопал, но их фасона пошива не изменил, они мне очень понравились. Что же касается босых ног, то земляной пол их прекрасно охлаждал, поэтому я решил с новой обувью пока не спешить!