P.S. Реквием - I.R

все-таки эгоист. На такое мог быть способен любой, но Сашка… Да что ты всё молчишь, вымолви хоть слово, — не выдержал он гнетущей тишины.

— Что толку распинаться? Он ушел, а мы остались. О чем действительно стоит беспокоиться, так это о наших жизнях, — тихо сказал Иван, не отрываясь от своего занятия.

— Ты как всегда прав, — вздохнул Фёдор и присел на оставшуюся в квартире кровать. — И всё же я не понимаю причины его поступка.

— А ты, когда — нибудь в чем — то понимал его?

Мужчина задумался, а потом выдал тихое:

— Нет.

Иван покивал головой.

— Ах, точно, — вспомнил Фёдор. — Я зашёл совсем по другому поводу. Расскажи мне, что у тебя происходит?

Но ничего кроме тяжелых вздохов и отрицаний слабым голосом, Фёдор так и не добился. Брат смешивал краски и продолжал наносить на холст мазки, словно находясь в полном одиночестве. Его молчание злило Фёдора больше, чем поступок Александра. Этот визит в квартиру стал последним. Больше Иван не открывал брату дверь, ссылаясь на грандиозную работу, которую он продемонстрирует позже.

Вопреки чужим ожиданием, Владимир, находящийся в тени Александра большую часть жизни, хорошо справлялся со своими новыми обязанностями. Фёдор частенько заглядывал к нему по пути из редакции, чтобы, сидя у камина обменяться последними новостями. Иван не приходил.

Атмосфера столичного дома поменялась вместе с хозяином. Александр всегда был излишне осторожным, пытаясь на чём-то подловить своего собеседника и приставучим, пуская в ход любой метод, чтобы выведать нужную ему информацию. Это были полезные и даже нужные привычки на работе, но не в родных стенах. И вследствие этого, в присутствии Александра Фёдор чувствовал некую напряженность.

Но с Владимиром все было совсем по-другому. Ему хотелось довериться и доверять. С ним можно было говорить откровенно, не боясь осуждения. Федор делился с Владимиром некоторыми своими мыслями, а тот в свою очередь мог пожаловаться на тяготившую его работу начальника Тайной Канцелярии. Они расслаблялись, а затем чуть подвыпивший Фёдор шёл домой.

В конце августа, когда погода готовилась к обилию дождей, Фёдору пришла записка от Владимира. Он забирал лишенного здоровья Ивана домой.

— Почему вы не сообщили о случившимся мне? — негодовал Фёдор на соседа.

К сожалению, он опоздал, братья уже уехали.

— Как же мне было узнать ваш адрес? — лепетал сбитый с толку мужчина. — У меня был лишь тот, который оставил ваш брат. И больше никакого.

— Владимир?

— Нет, другой. Тот, светлый с тростью. Улыбчивый и вежливый мужчина.

В названых хозяином приметах, Фёдор узнал Александра. Стремящейся всё контролировать параноик, зло подумал он.

Придя домой Фёдор тут же написал письмо в Сиреневый Сад, где обещался приехать на следующей недели, чтобы справиться о самочувствии Ивана и увидеть родных. Но следующей недели ждать не пришлось.

Когда на пороге их квартиры оказался человек в форме Тайной Канцелярии, внутри Фёдора все похолодело, сердце замерло, голова потяжелела от роя мыслей.

— Прошу вас, пойдёмте, — сказал он без лишних расшаркиваний, сминая в руках треуголку. — Там ваш брат… он…

— Что случилось? — глухо спросил Фёдор, собирая остатки выдержки в кулак.

— Вам нужно это видеть… Стоит распорядиться насчет тела…

— Тела? — содрогнулся мужчина. — Что вы с ним сделали?

Стоило речи зайти о семье, как страх сменился яростью. Фёдор был готов бежать куда угодно. Но он последовал за служащим, чувствуя, как дышать с каждым шагом становиться всё труднее и труднее. Взволнованная Клара смотрела им вслед.

— Оно само, — невнятно бормотал извозчик, когда Фёдор пришел к остывшему телу Владимира, он был из дворовых Орловых и помнил его ещё совсем мальчишкой. — Сударь только шаг сделал, а эта махина сорвалась с крыши и прямо ему в темечко… — продолжал рассказывать извозчик, но Фёдор его уже не слушал.

Он смотрел на Владимира, которого служащие положили на диван в его кабинете. Если бы не засохшая кровь, залившая голову и камзол брата, то Фёдор бы вполне мог подумать, что Владимир просто прилег вздремнуть.

— Помоги мне, — сказал мужчина, прерывая сбивчивую речь извозчика. — Нужно отвезти его домой. В Сиреневом Саду ему будет хорошо.

Он взял Владимира за руку, она была холодна, как воды северного океана. Пламя жизни больше не теплилось в груди брата.

Когда Фёдор привез закоченевшее тело, которое ещё вчера утром было его братом, небо над родовой усадьбой уже светлело. Гроб был сколочен, а приглашение на похороны нужно было лишь отправить. Часы быстро принесли доверенную им весть. Все дела в поместье приостановили.

Фёдор провел несколько часов в карете с трупом и все, что ему хотелось, это забыться сном. Он был измучен дорогой и думами. Смерть Владимира ударила его больнее, чем кончина родителей. Те были уже в возрасте, и все знали, что они доживают свои последние дни, все к этому готовились. Принять подобное было тяжело, но возможно. А вот Владимир был в два раза младше их, и никто подобного не ожидал.

Владимир запомнился Фёдору добрым, собранным, глухим к ветру, но понимающем туман, уставшим. Последнее ранило Фёдора больше всего. Перед кончиной Владимир был несчастлив. Разве так можно?

Утром разослали все приглашения и письмо с пояснениями и извинениями для Клары. А уже на следующий день на семейном кладбище над свежей могилой возвышался новый крест. Только оплакивать Владимира пришлось в той же обстановке, что и отца.

— И как быть? — всё не унимался Дарий Кириваткин, щуря свои и без того маленькие глазёнки. — Кто займет его место?

— А то вы не знаете, — нахмурился Захар Яковенко, которого начавшийся разговор раздражал. — По праву старшинства, разумеется.

И все подняли глаза на Фёдора. Тот был молчалив и только покачал головой.

— Я буду просить дядюшку Льва.

— Что за чушь? — вмешался прибывший из — за границы Август Багров. — Его время уже прошло. Бери бразды правления в свои руки.

— Мне очень лестно ваше ко мне доверие, но я не могу. У меня семья.

— Тем лучше, — сказал Дарий, который ещё несколько лет назад был ярым противником брака Фёдора. — У тебя семья с этой…

— Да идите вы к черту, сударь! — вдруг вспылил Фёдор. — Можете вы хотя бы в этот день попридержать свои советы?

В столицу он отправился тем же вечером не желая обсуждать наследование и прочее связанное с ним дела. У парадного подъезда своего дома Фёдор оказался только под утро. Он отпустил кучера обратно, но подниматься в квартиру не решался. В окнах не горели свечи, дрема окутывала большую часть города.

Он представил, как сейчас, сопит Любочка, положив свою белокурую головку на мягкую подушку, как Клара беспокойно ворочается