Кыся-2 - Владимир Кунин

К открытиям чисто экономического характера вконец расковавшийся Эрих пришел уже своим умом. Путем простейших логических сопоставлений и при некоторой помощи теории какого-то очень пожилого немца, в которой все время повторялась заворожившее Эриха словосочетание -- "товар-деньги-товар".

Поэтому все ворованные Кошки, лишенные возможности бороться за призовые места и титулы на Кошачьих выставках в силу того, что там, на выставках, запросто могут столкнуться нос к носу со своими бывшими владельцами, должны быть немедленно распроданы по сниженным для скорости ценам!

Согласно теории того старого чудака -- "товар-деньги-товар", средства, вырученные от продажи этих Кошек, нужно немедленно бросить на нашего уважаемого "Вальдвильдкатце" (это, значит, на меня!), которого он решил назвать старинным русским именем -- МАРТЫН. Не "Мбртин", а именно "Мартын".

Нужно срочно дать объявления в газетах, напечатать рекламные листовки и через специальное бюро распространить их по всему городу. Непременно поместить сообщение о Мартыне в еженедельнике "Курц унд Фундиг", при помощи которого можно не только продать Кота, но и даже приобрести подержанного Слона в приличном состоянии!

И, конечно же, всенепременнейше засадить мощнейшую рекламу по Мюнхенскому телевизионному каналу "Байерн-Бильд"! С фотографией "дикого" Мартына, с его легендарной родословной, за изготовление которой старый русский мошенник уже получил двести марок.

И тогда он, Эрих-Готфрид Шредер, гарантирует своим уважаемым компаньонам -сестре Хельге Шредер и почти родственнику, ближайшему другу, Руджеро Манфреди такие дивиденды, которые смогут покрыть не только ремонт отопительной системы дома, но и позволят усилить межкомнатные перегородки. Ибо еженощные завывания Хельги и рычания Руджеро теперь очень мешают ему, Эриху Шредеру, размышлять об укреплении и дальнейшем процветании их общего предприятия.

Не скрою, к одному из предложений Эриха я довольно серьезно приложил собственную лапу. Это я подсказал Эриху смену Кошачьего парка, как одну из статей быстрого дохода -- продать срочно этих и натырить других.

Однако теперь я могу признаться, что, предлагая Эриху эту комбинацию, я преследовал еще и личные, как сказал бы Шура Плоткин, -- шкурнические цели. За последние три недели мне так надоело трахать одних и тех же Кошек, что когда Эрих нашел моему предложению и экономическое обоснование, я был ему чрезвычайно признателен.

Поразительная страна! Есть деньги -- никаких заморочек. Платите и обрящете.

Через два дня моя морда красовалась чуть ли не на всех углах Мюнхена, а листовки с моими "дикими позитурами" и номерами телефона и факса герра Э. Шредера торчали из всех домашних почтовых ящиков трех самых богатых районов города -- Богенхаузена, Харлахинга и, конечно же, Грюнвальда! Ау, Дженни, где ты там?

Текстик, сопровождавший плакатики и листовки был, по выражению Шуры Плоткина, -- "я тебе дам!" Автором текста был Руджеро Манфреди. Редактировала текст Хельга.

-- Это текст для идиотов? -- возмущалась Хельга.

-- Правильно, -- соглашался с ней Руджеро. -- Любая реклама рассчитана на идиотов.

-- Но мы же хотим, чтобы Мартина (Хельга не выговаривала нашу букву "Ы") купил бы богатый человек!

-- А ты считаешь, что в вашей стране нет богатых идиотов?! По-моему, у вас их гораздо больше, чем бедных!

-- Ну, да! Конечно! -- взвивалась Хельга. -- У вас же в Италии каждый крикливый итальянец, от мойщика окон до вашего проворовавшегося президента, по меньшей мере Спиноза!

Ни я, ни Руджеро Манфреди и понятия не имели, кто такой Спиноза, но мне было наплевать, а Руджеро обиделся за всю нацию:

-- Ты не имеешь права оскорблять народ, давший миру автомобиль "Феррари" и папу римского!

-- Это все, что ты знаешь про свою Италию?! -- презрительно хохотала Хельга. -- Так вот папу римского вам экспортировали поляки, а в разработке "Феррари" принимали участие, в основном, наши немецкие евреи, бежавшие от нацизма! Слышишь ты, неуч?!

-- Эрих! Я убью ее! -- орал благим матом Руджеро Манфреди и осторожно бился головой об стенку. На стук выходил Эрих и спокойно говорил Хельге и Руджеро:

-- Мне абсолютно все равно, что вы сделаете друг с другом, но текст должен быть у меня на столе через тридцать минут. Я уезжаю в редакции газет и на телевидение.

В такие минуты я смотрел на Эриха с умилением и гордостью. Как Пигмалион на Галатею. Помню, Шура при мне рассказывал одной девице эту сказочку, и она мне жутко понравилась! Сказочка. Девица как раз оказалась полная дура! Ни хрена не поняла...

... Еще через день мы все четверо -- Хельга, Эрих, Руджеро и я, уселись вечером в гостиной у телевизора и где-то, как говорил Шура Плоткин, когда хотел подчеркнуть дальность расстояния, -- "у Муньки в заднице", на двадцать девятом канале нашли рекламную программу "Байерн-Бильд".

Через минуту, сразу же после объявления о продаже автомобиля "Ауди-100" выпуска тысяча девятьсот семьдесят второго года -- "ви нойе!" -- дескать, "как новый!", всего за восемьсот пятьдесят марок, однако -"ферхандлунгбазис", как говорится, цена ориентировочная, можно и торговаться, на экране появилась новая рубрика -- "Антик-Тиере". В слове "Тиере" -- ударение на букву "и". То есть, "Антикварные животные".

Эрих горделиво улыбнулся и все трое замерли, с уважением посмотрев на меня.

А затем на экране телевизора возникла цветная фотография какого-то кошмарного Кота-психопата, стоящего на задних лапах, нелепо растопыря над головой передние, с одним торчащим рваным ухом, второе прижато к башке, с раззявленной по-идиотски пастью и искаженной мордой злобного дебила. Это и был Я!!!

Голос диктора нес какую-то несусветную бредятину про диких сибирских хищных Котов, которых отлавливают в зауральской тайге с ужасной опасностью для жизни отважных Котоловов, с невероятным трудом приручают их и делают в таежных сибирских домах СТОРОЖЕВЫМИ КОТАМИ вместо самых больших и свирепых Собак, которые этим Котам и в подметки не годятся!

Потом, слава Богу, фотография уменьшилась вполовину, освободив место для творения рук старого симпатяги, русского мошенника.

На экране возник "мой" документ на собственноручно изготовленной стариком "древней" бумаге, и пошел неслабый текстик из этого документа -- и про шведского короля Карла и про Петра Первого...

Внизу справа на экране светились номера нашего телефона и факса в Оттобрунне, и уж совсем по-российски, всего два слова: "Цена договорная".

После меня на экране телевизора кто-то пытался толкнуть гигантского попугая двухсот лет от роду и говорящего на семи языках, но Эрих был вынужден выключить телевизор, так как вдруг зазвонил телефон.

Эрих взял трубку и стал с кем-то тихо разговаривать, поглядывая на меня. Не скрою, у меня сердце екнуло...

Счастливый автор чудовищного телетекста Руджеро Манфреди, в полном восторге от самого себя, размахивал руками и кричал мне и Хельге:

-- Ну, что я говорил?! А если бы я занимался литературой с детства?! Гениальный текст! Фантастика!.. Вот вам и первый результат!..

И Манфреди потыкал пальцем в сторону Эриха, который уже кому-то диктовал наш адрес.

-- По-моему, реклама омерзительная, -- горько сказала Хельга и попыталась меня погладить.

Но я увернулся. От странного и смутного предчувствия я так разнервничался, что чуть было не цапнул за ногу этого восхищенного собой дурака Руджеро! Тем более, что мне, как и Хельге, реклама показалась отвратительной.

-- Нет, нет, -- сказал Эрих в трубку. -- Сейчас уже слишком поздно. Зверь уже отдыхает. А вот завтра, начиная с десяти часов...

Но Эриха явно перебили, потому что он замолчал, будто наткнулся на стену, и мы с Хельгой и Руджеро увидели, как Эриха округлились глаза, приоткрылся рот, и он еле-еле выдавил из себя:

-- Да... Да, конечно. Пожалуйста...

Трясущейся рукой перепуганный Эрих протянул мне телефонную трубку и потрясенно прошептал:

-- Мартын... Тебя к телефону...

Я так и знал! Я так и знал!.. Ну, кто может в Мюнхене позвать меня к телефону?!!

На мгновение в башке мелькнула шальная мысль -- мой Плоткин откуда-то все узнал, прилетел за мной в Германию, тут его сведения пополнились полицейскими и газетчиками, а теперь он еще и мою фотографию увидел по телевизору... И вот, наконец!..

Но, как бы ни была заманчива и прекрасна эта мысль, -- правде нужно смотреть в глаза: у моего Шуры никогда не будет таких сумасшедших денег на билет Петербург-Мюнхен и обратно. И он никогда ничего и ни от кого не узнает, пока я сам не доберусь до Петербурга и не расскажу ему всю эту историю...

Значит, кто это может быть? Правильно! Это может быть только Таня Кох!

А вот это мне уже совершенно ни к чему. Я от нее и тогда-то еле-еле ушел, -- так она мне пришлась по сердцу. И если теперь я дам слабинку и расклеюсь -- мне уже никогда не видать Петербурга, Водилу, Шуру Плоткина... Я тоже не каменный! Черт меня дернул войти тогда с нею в Контакт!.. Теперь вот хлебай то, что сам сварил!