Искры на воде (сборник) - Вячеслав Павлович Архипов

в то место, куда нужно было нанести удар, пропуская всё остальное мимо себя. На какой-то миг движение замедлилось, и он с силой всадил пальму в шею медведя. Чур вскочил на холку зверя, вцепившись клыками. Рёв перешёл в дикий вой, и зверь стал осаживаться назад в берлогу. Наскочили другие собаки. Медвежий рёв, смешанный с собачьим лаем, стал терять силу, переходя на хрип со свистом. Шум прекратился, только молчаливая возня была слышна из берлоги. Вскоре Чур выскочил и просто стал лаять, потом и вовсе прекратил. Охотники подошли к самой берлоге. Внутри злобно рычали, кашляли собаки, выплёвывая шерсть из пастей. Чалык рассмотрел, что там внутри, и резко сунул руку в «чело», выдернул одну собаку, потом вторую. Медведя привязали за лапу и вытащили из берлоги. Снимать шкуру взялся Шалгу. Если бы берлога была недалеко, то медведя притащили бы целиком и разделывали бы прямо в стойбище. Но сейчас разделывать будут на месте, заберут только всё нужное. Мясо аккуратно обрежут с костей, не разламывая их, кости разделят по суставам, очистят и положат все вместе, они пригодятся ещё для другого медведя. Заберут и шкуру, которая теперь будет украшать чум удачливого охотника. Нюнням внимательно смотрел и запоминал порядок разделки. Возможно, когда-нибудь придётся и самому делать это. Он стоял отрешённый, и Чалыку показалось, что брат «не в себе». Он тронул его за плечо:

— Ты не заболел? — пошутил он. Нюнням встряхнулся от своих мыслей и ответил:

— Нет. Всё нормально.

— А почему так стоишь? Испугался?

— Нет. Смотрю, как снимать шкуру.

— Запомнил?

— Запомнил.

— Хорошо ударил, — сказал Шалгу. — Верно нацелил. И собака у тебя ничего, не лезет без дела, но и момент не упустит.

 — Чур хороший, — согласился Нюнням. — Можно с ним охотиться.

— А моего кобеля порвал. — Чалык кивнул на шкуру, не произнося вслух слово «медведь». — Есть ещё пара, буду охотиться с ними.

— Дурной был. Совсем дурной, — сказал старик сыну.

— Молодой был, — возразил Чалык.

— Шибко дурной, хоть и молодой, — повторил Шалгу. Закончив снимать шкуру, он отделил голову и вытащил глаз, подал его Нюнняму. Молодой охотник должен проглотить его, не разжёвывая. Если он сможет сделать это, то его ждёт долгая, счастливая жизнь. Юноша взял глаз и, не раздумывая, положил его в рот. Все охотники смотрели на него, и Нюнням проглотил медвежий глаз. Восторженные крики раздались одновременно. Затем развели костёр, стали жарить мясо на рожне и есть. Это было великое воссоединение медведя и человека. Затем танцевали вокруг костра, пели нужные заклинания. Наевшись, курили трубки и улыбались. Шалгу взял медвежью голову, вставил в пасть палочку, чтобы медведь не смог схватить охотника, воткнул в ноздри пихтовые палочки, так медведь не найдёт след охотника, и понёс голову подальше от костра. Несколько человек пошли за ним. На расстоянии полёта стрелы установили череп на срубленный пенёк в стороне от костра. Отделённое от кости мясо положили рядом. Придёт время, и здесь возродится другой медведь, который не будет злиться на охотников. Он будет думать, что его убили другие люди, и будет искать их. Так думают охотники.

После празднования и совершения ритуала охотники собрали мясо, взяли шкуру и направились в стойбище. Шкуру несли задом наперёд, чтобы запутать обратную дорогу.

Вечером в стойбище был большой праздник. Мясо варили в котлах, жарили на рожне. Ряженные в медвежьи шкуры и маски взрослые и дети танцевали вокруг костра и водили хороводы.

Только Нюнням сидел, наблюдая за происходящим. Хоровод иногда раскручивался и вокруг него, он улыбался, но не танцевал. Просто очередной этап жизни охотника прошёл успешно. Нюнням был удовлетворён, теперь он такой же охотник, как и все, и даже лучше некоторых. Не каждый мужчина из их стойбища добывал медведя. Не у всех в чуме есть медвежья шкура, которой отмечается охотник, добывший зверя. Юноша был рад всему этому, но радость была тихая, не было восторга, который погнал бы в круг танцующих. Шалгу присел рядом, долго раскуривал трубку, покашливал, смотрел то на веселящихся людей, то на костёр, потом тихо произнёс:

— Сегодня от тебя ушло детство. Помни о нём, оно было добрым к тебе.

— Да, — кивнул уже не юноша, а настоящий молодой охотник, который только что подошёл к черте, за которой начиналась большая жизнь. Осталось сделать только один шаг — завести семью, поставить свой чум. И черта эта совсем рядом: за морозами и снегами, за весёлыми ручьями, весенним буйством птичьего разноголосья, за шумом ледохода, первой грозой над сопками. Совсем рядом, надо только идти.

6

Вот и настало время для «малой ходьбы». Наступил охотничий сезон, пора, когда душа охотника начинает петь, когда наступает настоящая работа для мужчин. Пришла пора добывать белку. В период «малой ходьбы» охотники промышляют недалеко от дома, на расстоянии двух-трёхдневного перехода. И всегда возвращаются в стойбище, принося добычу с собой. Женщины обрабатывают шкурки, выделывают их, готовят к продаже. Подростки заготавливают дрова и промышляют зайцев рядом со стойбищем. Женщины кроме выделки шкур занимаются разным рукоделием, шьют и украшают одежду и, конечно, болтают. Наконец-то наступило время, когда можно вдоволь поговорить. Соберутся в одном чуме, перемоют косточки всем, наговорятся на год вперёд. Старики вяжут сети из крапивной нити и помалкивают. Только зацепи длинные женские языки, не отвяжешься. Оплетут, как сеть неловкую рыбину.

Рано утром Нюнням вместе со своей собакой направился в тайгу. Пока только на день, а там будет видно. Что принесёт этот сезон, пока никто не знает, но для молодого охотника он будет очень важным. Нужно не только показать зрелость в этот первый сезон, но и добыть много шкурок, впереди его ждёт важное событие, к которому нужно подготовиться.

Чур сразу убежал в лес, а через некоторое время раздался его лай. Нюнням по голосу своей собаки определил, что она облаивает белку. На каждого зверя или птицу у собаки свой едва различимый тон. Хороший хозяин знает, на кого лаёт пёс. Когда Чур лаял на белку, голос у него становился высокий, с привизгом. Зверька Нюнням увидел сразу, тот и не пытался прятаться, с любопытством разглядывая собаку, — тут же и поплатился, сбитый тупой стрелой. Придавив белку, Чур положил её на снег, поглядывая на хозяина. Нюнням поднял белку, осмотрел, только тогда погладил собаку.

— Молодец, Чур. Хороший Чур. — Собаке было достаточно осознать, что она всё делает правильно. Кобель снова пропал в лесной чаще, вскоре снова раздался лай. К