Ты попала, детка! (СИ) - Моня Тиа

— Джейсон…

— Что, блять, Джейсон? Что?

— Ты пьян, давай поговорим утром?

— Утром… думаешь, что-то изменится? Я даже пьяный думаю только о том, тепло ли тебе, не скучаешь ли, ничего не болит.

Все это он говорил, целуя мое ухо и щеку и поглаживая живот через ночную сорочку. А мне нравилось. Я таяла от этих прикосновений и слов. Улыбалась как дурочка, мечтая, чтобы этот момент длился вечность.

Джейсон

Остатки мозгов я не выпил, поэтому очень даже хорошо понимал, что не так должна пройти первая ночь Доминики со мной. Не тогда, когда я напился в хлам, вдобавок ко всему еще и со сломанной рукой.

Сам Джейсон Картер отказался от того, о чем думает… да что там «думает»? мечтает!.. на протяжении последних дней и не может нормально работать.

Знаю, что я ей нравлюсь. От этого осознания хочется взлететь на небеса, ведь я уже сам окончательно и бесповоротно потерялся в ней. Девушка готова отдаться мне даже пьяному, совсем не думая о том, что я могу и не вспомнить ни о чем утром. Это уже говорит о многом, об искренности ее, в которой я никогда не усомнюсь. Одуванчик, который был мне послан небесами.

Раз уж я пьян в стельку и многое уже выдал. То продолжу. Вряд ли я смогу так открыться еще. А Доминика заслуживает этого! Заслуживает знать все обо мне. Отношения нужно начинать на доверии и без тайн и секретов. Не так ли?

Хрен я отпущу ее.

Мы лежали на моей кровати.

Как маленькая плюшевая мишка, она расположилась под моей рукой и положила голову на мою грудь, обхватывая тоненькими пальчиками живот. Даже не предполагая, что в этот момент я хочу зацеловать ее всю. Как маленького ребенка.

Ухмыльнулся, вспомнил, как девушка хотела еще чуть-чуть хотя бы для вида позлиться, но я видел по глазам, что очень хочет помочь мне с рубашкой. И все же, наплевав на все, помогла.

Моя добрая малышка.

— Я хочу тебе кое-что дать. Мне строго-настрого приказали не заглядывать в нее. Эту шкатулку я храню с четырнадцати лет. Ни я, ни сестра не знаем, что в ней. Но отец сказал, чтобы я подарил ее той, которой посчитаю заслуженной. Думаю, она предназначалась тебе.

Вижу, как она вздыхает и напрягается. Малышка моя, чувствует меня.

Не хочу вспоминать, но я не должен бегать от прошлого. Этот момент рано или поздно должен был произойти в моей жизни. Самое худшее уже произошло давно, волноваться все равно поздно.

Встаю и подхожу к своему сейфу. Из всех ценных вещей, коих у меня немало, именно шкатулка заслуживает быть в ней. Только она у меня находится в самом защищенном месте. Это самое дорогое, что у меня есть. Пусть в ней чайный пакетик или боб какой-нибудь. Зато это подарок от отца. С которым сложно расставаться.

Вложил в маленькие ручки Доминики шкатулку, она смотрела с удивлением вперемешку с нежностью. Знаю, она ничего не понимала. Губы были приоткрыты. Она ждала меня, не давя. Терпеливо ждала моих дальнейших действий.

— Когда мне было тринадцать, сестренка была совсем еще маленьким, светлым и ангельски чистым ребенком, которая совсем не заслуживала видеть все то, что видела и жить в том обществе, в котором была, — усмехнулся грустно, переводя стеклянный взгляд на окно.

Чувствую, как Доминика успокаивающе гладит по руке, смотрю на нее с благодарностью.

— Я рос в бедной семье. Очень бедной. Мне пришлось работать с девяти лет, чтобы содержать семью, чтобы давать Елене все, что должны иметь девочки в ее возрасте. Мне было больно смотреть на то, как она смотрит на чужие игрушки с любопытством, но никогда не просит ничего. Даже когда была голодна, она была сильной, ничего не просила и последний кусок хлеба всегда приносила мне.

— Милый, — Доминика потянулась к моему лицу, целуя отчаянно щеки, а у самой тоже были слезы.

— Не плачь, родная. Если ты не хочешь слушать, я могу прекратить, — обнял еще крепче, чувствуя ее поддержку.

Она зло посмотрела на меня, заставляя продолжать и стыдиться своего глупого предложения.

— Папа был болен, для лечения нужно было очень много денег, поэтому я бросил учебу, работал на семи работах, — глаза малышки округлились, увеличиваясь в размерах, — все хорошо, не удивляйся, у меня получалось совмещать, еще и быть рядом с родными. Мама была из богатой семьи, вышла замуж за папу только потому что забеременела мной, восемнадцатилетняя избалованная девушка решила по приколу переспать с незнакомцем. От нее отказались ее родители, а аборт сделать не решилась. О чем очень сильно жалела. Папа ее безгранично любил, боготворял как женщину, давал все, что мог. Но она ему изменяла, не скрывая, каждый раз насмехаясь над ним. А отец терпел, любил. Очень сильно любил.

Было сложно говорить об этом, вспоминать. Видеть каждый раз грустные глаза отца и не знать чем можно помочь. Сердце разрывалось.

— Болезнь съела его за несколько месяцев, мама все так же продолжала прихорашиваться и убегать из дома, не замечая, что происходит. У отца были только я и Елена, он нас любил одинаково, но, как оказалось, она не его дочь. Елена не знает. Это был ребенок его любимой женщины, без разницы, что та самая женщина ему изменяла, он любил Елену как свою. Сестре тоже много доставалась, девочка не знала материнской любви, эта сука даже не кормила ее грудным молоком, потому что боялась за форму своей груди.

Доминика тихо плакала, утыкаясь в мою грудь, поглаживая меня, а я целовал ее волосы, тихо шепча, что все хорошо.

— Ночью он передал мне эту шкатулку, говорил, что его любовь — зло. Молился, чтобы хотя бы его дети были счастливы. На утро он умер. Знаешь, так даже лучше. Он перестал страдать от неразделенной и сильной любви к той, которая не заслуживает этого, перестал страдать от боли в теле, от которой хотелось выть, но он всегда сдерживался, не хотел нас пугать. Он в раю, я это знаю.

Улыбнулся, мысленно обращаясь к отцу, он был самым добрым человеком на свете и я его очень сильно люблю.

— Я еще тогда выходил на ринги, был очень сильным независимо от своего возраста. Там однажды встретил своего будущего тренера, который оформил опекунство надо мной и сестрой. Он знал о нашей семье все и искренне пожелал помочь. Этот человек был богат, но инвалидность его съела. Автомобильная авария. Он дал нам образование и помогал всем. Так, я начал свою боксерскую карьеру уже в столице, зарабатывая немаленькие деньги, позже, когда я окончил учебу, он передал свою компанию мне. Его дети и жена погибли в той самой аварии, поэтому всю свою любовь давал нам. Для Елены я был и мамой, и папой, и подругой, и парнем, и другом, и учителем. Всем.

С грустью вспомнил, как было стыдно Елене обращаться ко мне, когда она вступила в половозрелый возраст. Она несколько месяцев не могла смотреть мне в глаза. Вот в такие моменты нужна мать! А я как старший брат помогал ей всем и ничего не стыдился. Ей была необходима моя поддержка и помощь. Помню, как бесился и проверял ее первого парня, который сейчас является ее мужем. Я не мог просто взять и доверить сестру ему, поэтому знатно потрепал нервы мужику, зато убедился, что он с серьезными намерениями. И, как итог, у меня есть самые лучшие племянники, которые спят сейчас в моем доме.

— Я бы очень хотел, чтобы ты поехала со мной к Андре, он будет рад видеть нас. Сестра с мужем часто его навещают, живут рядом. Я много раз звал его к себе, но он категорично относится к самолетам, — проговорил, пытаясь сменить тему в хорошее русло.

Потянул Доминику к себе, сладко целуя ее соленые губы. Она все плакала и плакала, не успокаиваясь. Хорошо, что додумался рассказывать не все, а то моя девочка совсем бы уже расклеилась.

— Спасибо, — тихо прошептала, отдавая всю себя мне.

Очень больно. Представляя, как жилось Джейсону и его сестре, хочется собрать всех деток мира, которые в таком же положении и дарить материнскую ласку. Будучи маленькой девочкой, которой родные дарили нескончаемую любовь, я и представить не могла, что где-то есть дети, примерно такого же возраста, что и я, страдающие от потери родных людей.