Керенский. Вождь революции (СИ) - Птица Алексей

Наконец, они подошли к кабинету, чинно зашли внутрь, и первым делом выгнали оттуда различных секретарей и прочих неизвестных людей, пришедших с просьбой или жалобой к министру юстиции. Только после этого начался серьезный разговор.

Им дали спокойно поговорить от силы часа три, дальше сдерживать толпу людей и коллег, которые узнали о прибытии Керенского, было невозможно. Но и этого времени оказалось вполне достаточно, чтобы хотя бы поверхностно разобраться в ситуации, которая была несколько искажена рассказами дражайшей супруги, а также информацией, почерпнутой из газет и журналов. Что касается журналов, то они представляли собой те же газеты, отличаясь только большим объёмом страниц и наличием чёрно-белых иллюстраций, да содержали в себе ещё и литературные произведения.

«Ну что же, пора выходить наружу и брать власть в руки. Пока судебную, но дойдёт дело и до исполнительной, и до законодательной, хотя эта дорога может оказаться длиною в жизнь. Личная диктатура — лучший гарант власти! — вот настоящий девиз. А большевики пусть утрутся своей мнимой диктатурой пролетариата. То есть тем, чего никогда в России отродясь и не было. Как сказал дедушка Ленин.

«Диктатура, организация «не порядка», а организация войны».

Глава 5. Родзянко

"Поход против думы, этих левых партий, есть отражение (…) возбуждения против самодовольных нарциссов, влюблённых в окружающие их навозные кучи." В.И. Ленин

Первым делом Керенский отправился в зал заседаний Государственной Думы, где как раз проходило очередное заседание Совета солдатских депутатов. Поднявшись на второй этаж вместе с Коноваловым, они расположились в одной из галёрок где сидела охрана. Двое суровых мужчин, вооруженных винтовками с примкнутыми штыками. Один из них был солдатом, а другой матросом.

Алексу Кею захотелось поиздеваться над горе-охранниками, которые вольготно расположились в ложе и поплёвывали сверху на нечёсаные головы солдатских депутатов, а также нужно было прощупать атмосферу и отношение. Как к себе лично, так и вообще к министрам. Всё-таки надо знать, чем гипотетический народ дышит, так сказать, вблизи. Повернувшись к солдату, он неожиданно спросил.

— Гражданин?! А вы зачем штык к винтовке примкнули? Здесь вроде врагов нет, только свои.

Солдат опешил, вытаращив глаза:

— Так, это… положено так, эээ… значится. Никак иначе нельзя.

— А если вы глаз товарищу своему выколете?

— Как можно? Это… не, так нельзя… как можно.

— Знаете, гражданин, сейчас всё можно и даже очень.

Керенский встал и быстрым движением провёл простой приём, опрокинув бойца, вместе с винтовкой. Винтовка с грохотом упала на пол, зацепив штыком штукатурку со стен, но, Слава Богу, была на предохранителе и не выстрелила. Матрос, второй из патруля, удивлённо смотрел на то, как его товарищ, неожиданно для всех, оказался на полу и был обезоружен.

— Враги не пойдут на штыки, враги их обойдут, товарищ, — и Алекс, крепко схватившись за бушлат на груди матроса, сделал небольшой шаг в сторону, и, резко притянув на себя, всадил в живот удивленному патрульному колено, ударив под дых.

Его винтовка осталась в руках Керенского, пока другая все еще была прижата ногой к полу. Когда-то отец настоял, чтобы он ходил на тхэквондо. Больших успехов Александр там не достиг, но и тех навыков, которые смог усвоить, хватало для защиты в уличных драках и при небольших столкновениях. Правда, это было очень редко, но навыки остались.

— Вот так вот, товарищи! А могло быть и хуже, если на моём месте был бы враг, — наставительно сказал Керенский всем троим, в том числе и Коновалову, — Контрреволюция и скрытые монархисты не дремлют. Не так ли ээээ, как вас зовут, уважаемый, — обратился он к уже матросу, на бескозырке которого выделялась надпись «Император Александр 2».

— Меня-то? — еле восстанавливая дыхание, сбитое ударом колена, спросил матрос.

— Именно вас, — вежливо подтвердил Керенский.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Матвей!

— Вы анархист?

— Да.

— Передайте в вашу уважаемую организацию, что министр юстиции очень вами доволен и желал бы, чтобы ваша организация прислала своих представителей ко мне для определённого разговора. Пора принимать более деятельное участие в деле наведения порядка. Ведь анархия — мать его? Не так ли?

— Да, его мать, тьфу, то есть, твоя мать, тьфу, тьфу, мать его, да! — Уже с отчаянием выкрикнул матрос, окончательно запутавшийся в словах, но смог всё же разобраться и добавил, — Анархия — мать порядка!

— Вот и я тоже говорю, что «Анархия — мать порядка!» Так давайте же вместе наводить порядок в стране, а не запугивать добросердечных граждан своим вооружённым до зубов видом.

— Да, да, да, — Растерянно произнесли оба патрульных и поспешно ретировались из небольшой ложи, где до этого сидели и беззаботно плевали семечки на головы расположившимся в депутатских креслах Государственной Думы солдатских и матросских делегатов.

Коновалов некоторое время молчал, ошарашенно глядя на Керенского, а затем его прорвало.

— Как ты смог, Александр, как ты так смог?

— Учился, Александр Иваныч, и научился. Тебе того же советую.

— Не, я так не смогу, как ты, это неприемлемо для меня, я не умею, я не могу. Это несолидно. И где ты учился?

— Ну, вот видишь, я умею и могу. Это чёрный пиар, то бишь, реклама! А реклама — это двигатель торговли! Впрочем, кого я учу жизни? — Саркастически произнёс он, проигнорировав последний вопрос министра торговли, — Так что, держись меня и будет тебе счастье. Горы свернём и головы, уж ты не беспокойся. Всё решим, но для этого нужны деньги.

— Я… мы… — У прямодушного Александра Ивановича не было слов.

«А ещё в масоны вступил», — подумалось Керенскому. Он и сам был масоном, и даже секретарём успел побыть в этой мутной организации, с далеко идущими целями. Но весь их тайный сговор пошёл коту под хвост, и власть взяли большевики. А значит, и заморачиваться на этих «вольных каменщиков» уже было не с руки.

«Упал, все пароли и явки забыл, поэтому могу кого-то не узнать или, наоборот, узнать не вовремя всем выдать. Так что, если и пойдут прямые намёки, то моя ушибленная голова прекрасно избавит от этих людей, финансируемых из непонятных источников и ради неизвестных целей. А может, и нет, но цели, как и люди, меняются. Главное понимать это.

Однако сейчас прежде всего надо разобраться с кабинетом министров, а потом уже с секретариатом Петросовета. Следом начать поиск денег для реализации задуманного, после чего уже можно брать власть в руки. Была же она в этих лапах один раз, так что мешает ей оказаться в них ещё?»

Керенскому вдруг вспомнился скабрезный анекдот про зайца, итоговой фразой которого было: «Из этих железных лап ещё никто не вырывался!». И это как нельзя лучше характеризовало прежнего владельца тела, всегда оглядывавшегося на других и трусившего, как зверек из анекдота.

Вот из его лап власть и вырвали, или украли, кому как больше нравится. Но и остальные «деятели» были не лучше. Большевики не боялись ни крови, ни гражданской войны, наоборот, они её вовсю разжигали и смогли разобщить все классы между собой. А потом умудрились и удержать власть с помощью дисциплины, террора, а также многих заманчивых лозунгов вкупе со свежей идеей.

Перегнувшись через перила, Керенский оглядел галдящие ряды солдатских делегатов. Да, с армией не поспоришь. Человек с ружьём, он и в Африке человек с ружьём. Только зовут его не Александр, а какой-нибудь Мамба.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Керенский, к слову, уже успел ознакомился с приказом № 1. В нём уменьшались полномочия силовиков, но с каким это сделано прицелом было непонятно. Большевики ещё не взяли власть и были слабы, а армию уже начали разваливать. Как ни странно, но этот процесс начал все сильнее ускоряться, захватывая в себя новых и новых людей как снежный ком.

Люди устали от войны, призывали уже всех подряд, потери достигали восемьсот тысяч человек, выбило много кадровых офицеров, или они стали калеками, то же самое и с солдатами. Но это было немного, по сравнению с союзниками, потери которых были ещё больше, одна Верденская мясорубка чего стоила и французам, и немцам.