Большая Игра (СИ) - Михаил Беляев

дверью, не скинула на ходу один ботинок и не забилась в свою комнату, в угол, и не обхватила руками бешено трясущиеся колени. Сердце вовсе не спешило успокаиваться — ее бег занял от силы всего полминуты, но ей казалось, что она пробежала не меньше суток. Адреналин все еще стучал в висках, а перед глазами были безумные, жаждущие смерти глаза, как тогда, у кинотеатра.

*****

Так она сидела минут десять, или пятнадцать, а может и все полчаса. Лишь немного успокоившись, и переведя дух, девушка принялась думать.

Что она видела? Что ей показали?.. Призыв дьявола? Появившаяся незнакомка не похожа была на дьявола. Впрочем, на суккуба она потянула бы без проблем. Но это еще более бредово, чем вызов дьявола. Еще версии?

В голову вообще ничего не лезло. Но в уголке сознания билась одна-единственная мысль — бежать. Надо бежать, и чем быстрее, тем лучше. Находиться в одном доме, а тем более жить, с человеком, который ее едва не убил — этого хотели ученые? Эксперимент? Сойдет ли она с ума сразу или немного продержится? Глупая шутка.

Взяв себя в руки, Рин встала с пола и неверной походкой, на слабнущих ногах направилась в коридор. Попутно в зале нашелся ее второй ботинок, едва не залетевший под диван. Судорожно надев его, девушка подхватила с пола портфель и бросилась к двери. Ноги требовали действий, движения, бежать, прочь отсюда, куда-нибудь, где безопасно. Умом она понимала, что такого места, пожалуй, нет, но остановиться не могла. Не для того ей родители так дорого купили жизнь в этой стране.

Начисто забыв о лифте, она побежала к лестнице вниз. Краем глаза она увидела темное пятно, спускавшееся по соседней лестнице сверху — на мгновение замерев, она посмотрела в ту сторону.

Он спускался вниз, с абсолютно невозмутимым видом, словно шел вынести мусор, а не убивать её. Правда, теперь он был одет не в странные лохмотья, как возле кинотеатра, а в более-менее обычную одежду. Только это совсем ее не успокаивало.

Сдавленно вскрикнув, она ринулась дальше, вниз. Словно не замечая тупой боли в плече, на котором сейчас болтался портфель, девушка перепрыгивала сразу через четыре ступеньки, едва не падая, и бежала дальше, этаж за этажом. И вот, наконец, первый, и входная дверь. С разбегу ударив в дверь ногой, она едва не вскрикнула от боли и негодования — закрыта! И открываться она не хотела. В голове пронеслись обрывки воспоминаний — Николай говорил что-то о ключе. Ключ, ей нужен ключ…

Руки принялись судорожно шарить по карманам, пытаясь нащупать злосчастный ключ. Ей казалось, что за стуком крови в висках она слышала его шаги за своей спиной. Наконец что-то похожее на ключ нашлось в кармане, и дрожащими руками она попыталась сунуть стальную полоску с какими-то схемами в узкую прямоугольную щель справа от двери. С первого раза не получилось, дрожащие руки тыкали ключ куда угодно, но только не в скважину. Мысленно проклиная дрожь в пальцах, Рин поправила сползший чуть ли не до локтя портфель — плечо отозвалось ноющей болью, такой, что в глазах потемнело. Наконец, ключ проник в щелку, что-то внутри двери радостно запиликало. Изо всех сил налегая на дверь своим телом, девушка едва не выпала на улицу. Свежий, промытый дождем воздух пахнул ей в лицо, вливаясь в легкие. Это придало ей сил — впереди была свобода. Забыв обо всем остальном, она бросилась вперед, навстречу тускло освещенной улице, через засыпанный песком дворик…

Ее остановила резкая боль в ноге, что-то изо всех сил дернуло ее обратно, заставляя потерять равновесие и, неуклюже заваливаясь вперед, грохнуться лицом в землю. В душе она тысячу раз прокляла себя за поспешность и опрометчивость — ее угораздило зацепиться ногой за какой-то торчавший из земли камень. Рин поспешила встать, но это оказалось невозможно — едва ступив на ногу, она взвыла от боли. Лодыжка медленно опухала, свидетельствуя о дальнейшей абсурдности побега. Едва не плача, девушка снова попыталась встать — тот же эффект, теперь боль уже была острой и резкой, словно что-то впилось ей в кожу. Вскрикнув, она опустилась на землю, в бессилии скребя пальцами по жесткому холодному песку. А тем временем в створе распахнутой настежь двери в подъезд появилась зловещая фигура в черном. Девушка замерла на месте, лишь всхлипывая от боли да сжимая опухающую стопу. Будь что будет, в таком состоянии ей никуда не деться, она и так видела его в деле. Усталость взяла верх над изможденным телом… скрипя зубами от бессилия и злости на саму себя, Рин подняла голову и посмотрела на него.

Его лицо по своей выразительности не отличалось от железобетонного бункера. Он неторопливо подходил к ней, в левой его руке был зажат её ключ, очевидно, забытый в скважине. Перед взглядом Рин стоял туман, но глаз с него она не сводила.

На короткое мгновение все вокруг словно поплыло, голова закружилась, а потом она почувствовала, как в её сознании сами собой появляются какие-то чужие мысли. Не её… чьи-то. Его?..

И без того похолодевшее от страха нутро девушки словно покрылось коркой льда, отчаянно сжимаясь. Он уже проник в её голову. Всё, что ей оставалось — изо всех сил защищаться, до конца. Стиснув челюсти, Рин не сводила слезящихся, но горящих бессильной яростью глаз с юноши.

Она не могла точно сформулировать, что она почувствовала внутри себя в этот момент. Словно кто-то весьма сдержанно извинялся перед ней, немыми словами, на уровне эмоций. Это была лишь путаница, в спешке, недопустимая ошибка. Извинение за былое, и за испуг, и за то, что она видела. И в уголке сознания шевельнулась настойчивая просьба молчать об увиденном сегодня, в этом доме. В той квартире.

Глаза Рин замерли и расширились от удивления. Алголь присел на одно колено и поднес ладонь к ее плечу — боль запульсировала, словно забилась, чувствуя свой скорый исход, и сжалась до точки, а потом и вовсе исчезла. Его ладонь поднялась и вновь опустилась на изрядно опухшую голень, кажется, уже терявшую чувствительность. На этот раз касание было одними пальцами, прохладное, успокаивающее. На миг ей показалось, что кончики его пальцев еле заметно светились. Что-то очень тихо хрустнуло, а затем к ней вернулось чувство боли, приглушенное, уже угасавшее.

Она посмотрела в его глаза — все такой же суровый, очень тяжелый взгляд. Совсем не вязавшийся с тем, что он сейчас делал. Закончив удивительную процедуру, больше похожую на чудо, Алголь положил ключик от двери