Хранитель пограничной крепости - Ольга Голотвина

Покончил с этим варварством Авибран Светлая Секира, дед нынешнего короля. Вызнал, где находятся святилища, поверг наземь статуи и казнил жрецов. И правильно сделал. Богам статуи воздвигать, дурь какая! Даже малому ребенку известно, что Безымянные никакого облика не имеют. Это незримые силы, господствующие над миром. А в плотских обличьях является только эта… которую на ночь и в лесу лучше не поминать…

Но осмотреться все же не мешает. Может, удастся устроиться поуютнее.

Вот за статуей и щель подходящая. Пра-авильно – вход в пещеру.

Пещера – это хорошо. Ее, надо полагать, боги специально для него в скале вырубили. Они мудрые, прозорливые, вот и разглядели сквозь века, что придет в эти края бездомный, голый, продрогший человек. И позаботились, спасибо им… Вот только не засела ли в пещере какая-нибудь четвероногая или ползучая пакость?

Орешек осторожно заглянул в щель, просунул туда руку и плечо. Никто не прыгнул и не вцепился – уже приятно. Мелькнула запоздалая мысль: надо было выломать в кустах палку да пошуровать в щели, прежде чем самому лезть туда! Впрочем, трудно ожидать сообразительности от человека, которого било головой о речные валуны…

Шаг… еще шаг… Тьма нависла, окутала, взяла в плен… Во имя Серой Старухи, что за мерзкие мысли лезут в голову! Сроду он темноты не боялся! Нет, дело не в темноте, а в каменных стенах, что окружили, стиснули, вот-вот опрокинутся и задавят… Вспомнились слышанные в детстве жуткие рассказы о рабах, заживо засыпанных обвалом в рудниках и шахтах. Брр, страшнее ничего и не придумаешь! Впрочем, ему ведь не надо лезть вглубь до самого сердца горы! Вот пройдет еще немножко, убедится, что нет опасности, потом вернется к выходу, нарвет травы на подстилку…

Но тут босая нога поехала по плесени, каменный пол вздыбился, превратился в наклонную стену – и бродяга заскользил вниз.

Спуск оборвался так быстро, что Орешек не успел испугаться. Впрочем, страх взял свое, когда парень понял, что очутился на дне узкой каменной «кишки» со скользкими крутыми стенами.

«Спокойно! Не паниковать! Возьми себя в руки, ты, ничтожество! Хочешь – повизжи немного от ужаса, все равно никто не услышит… Ах не хочешь? Тогда думай, как отсюда выбраться. Что говорил Аунк про страх? Он полезен, когда придает силы и заставляет мускулы двигаться быстрее, но нельзя допускать его в голову и позволять ему путать мысли».

Пахло сыростью и плесенью – тоскливый, безнадежный запах. Гладкий камень, пятна мха, никаких трещин, не за что зацепиться. Склон хотя и не отвесный, но все же слишком крутой, чтобы выкарабкаться…

Но колодец узкий, верно? Может, удастся вылезти, упираясь руками в противоположную стену?

Орешек обернулся – и отпрянул, больно ударившись лопатками о холодный камень.

– Вей-о! – вырвался у него вопль изумления и эхом укатился вверх.

Перед глазами недвижно парили в темноте мелкие, но четкие зеленовато-белые буквы:

«Возмечтавший стать жрецом Храма Крови, знай: путь к святыне стерегут две змеи. Первая таится во мраке, в чреве второй найдет свою смерть недостойный. Сколько одна змея выплюнет, столько другая проглотит. Достойный омоется кровью земной и воспарит без крыльев, недостойный будет страдать весь жалкий остаток жизни своей».

Парень протянул руку, но не дотянулся до невесомых букв.

Вей-о-о! Да не возмечтал он стать жрецом Храма Крови! И сроду он об этом не мечтал, чтоб тому храму провалиться! Змеи тут какие-то… людей жрут… плюются…

Что это за молот бухает поблизости? А-а, это стучит его собственное сердце…

Ерунда какая! Было бы из-за чего сердцу в горле колотиться! Нас пугают, а нам не страшно! Подумаешь, буквы светятся! Обыкновенная светящаяся краска, он в аршмирском театре и не такие чудеса видел! Ему самому такой краской балахон вымазали, когда он привидение играл.

А змеи… тоже незачем вопить, пока тебя есть не начали! В тину под кочку эти древние угрозы! Может, раньше здешние святыни и охранялись змеюками, но это ж было лет сорок назад… или поменьше? Все равно змеюки давно одичали, расползлись на поиски еды, а то и вовсе передохли.

Очень хочется думать, что передохли! Не для того же боги вытащили его за уши из водопада, чтобы скормить первой встречной ползучей гадине. К тому же змея, способная целиком слопать человека, сюда может и не протиснуться. Ловушка слишком узкая. Можно сказать, одна змея его уже проглотила, только каменная…

Бродяга зябко переступил босыми ногами по сырому каменному полу.

А ведь это мысль! Его проглотила каменная змея! Та-ак! А если надпись – не угроза, а описание ритуала? Наверное, все на свете жрецы любят выражаться красиво и загадочно.

Но тогда… тогда рядом должен быть еще один колодец! «Вторая змея таится во мраке…» И там должен оказаться выход, лестница какая-нибудь…

А чего эти покойные мучители, чтоб им в Бездне крепко горелось, дальше-то написали? «Сколько одна змея выплюнет, столько другая проглотит…» Ладно, будем считать, что речь идет о нем самом, о его драгоценной особе. Один колодец его «выплюнет», другой «проглотит». Теперь главное – найти проход, соединяющий колодцы. Тогда ему удастся провести «жалкий остаток жизни своей» – годочков этак семьдесят-восемьдесят – где-нибудь на солнышке, подальше отсюда…

Орешек ощупал каждый камень. Лихорадочное возбуждение начало уже сменяться разочарованием, когда наконец внизу, у самого пола, парень обнаружил в стене заросшее мхом металлическое кольцо!

Отлично! Пальцы быстро расчистили плиту, в которую было вделано кольцо. Но какая же она маленькая, эта плита! Если ее вытащить, откроется какой-то крысиный лаз. Голова туда пролезет, а вот плечи – вряд ли… Ладно, выдернем плиту, а там видно будет!

Расставив пошире ноги, парень напрягся и изо всей силы рванул кольцо. Плита подалась неожиданно легко. Орешек едва устоял на ногах.

Под босыми ступнями захлюпала ледяная жижа. Протянув во тьме руку, бродяга обнаружил, что из открывшегося отверстия хлещет вода.

Этого еще не хватало! Второе купание за день! Да и вода какая противная: вонючая, гнилая, будто годами застаивалась…

Вей-о! «Сколько одна змея выплюнет…» Вот она, гадюка, и плюется! Вода уже выше колен… и если у жрецов все правильно рассчитано, то и выше поднимется! Всплыть наверх – вот он, полет без крыльев!

Вода подступила под грудь. Запрокинув лицо, бродяга гордо улыбнулся.

«Ну, чем я не жрец? Сподобился, омылся кровью земной… ну и запах же у нее!»

Вода продолжала подниматься. Парень уже не стоял на полу, а короткими гребками удерживал себя на поверхности.

«Барахтаюсь, как щенок в канаве! Скорее бы подтащило к выходу…»

Но ему не суждено было вернуться прежним путем: подъем воды внезапно прекратился. Однако причин для паники не было: парень нашарил в наклонном своде нечто вроде ниши, втиснулся туда и обнаружил узкий лаз, который почти сразу стал расширяться и превратился в коридор.

А вскоре по глазам ударил свет, он показался бродяге ослепительным, хотя это были всего лишь лучи низкого вечернего солнца. Бедняга остро почувствовал, как иззяб в сыром подземелье, и бросился на свет, словно ребенок в объятия матери, но споткнулся и чуть не упал. А разглядев, обо что споткнулся, забыл даже про близкое освобождение из пещеры.

Дорогу ему преграждал разбитый сундук. Одна из боковых стенок валялась на камнях, крышка перекосилась на петлях.

Разумеется, сундук был пуст.

Орешек склонился над обломками. В разгоревшемся воображении проплывали картины – одна ярче другой.

Вот жрецы Храма Крови, спасаясь от воинов Авибрана, из последних сил волокут к потайному выходу сундук с драгоценностями, некогда снятыми с принесенных в жертву людей. Сундук разбивается… жрецы сгребают с пола сокровища, в смятении и спешке цепляют на себя ожерелья, кольца, браслеты, чтобы унести как можно больше… набирают полные руки драгоценных камней, насыпают в подолы рубах золотые монеты… В таком виде – сверкающие, ослепительные – выбегают они из пещеры… и градом стрел встречают их лучники короля, которые уже знали о потайном выходе и поджидали преступных жрецов!..

Нет, не так… В разоренный, заброшенный Храм Крови пробирается шайка разбойников. Они случайно обнаруживают лаз в пещеру, который не нашли королевские воины. О счастье – там сундук с сокровищами! Слышны веселые голоса: «Волоки его, ребята!.. Тяжелый, гад!» – «Да ну его в трясину, тащить-то зачем? Разбить – и все дела!» – «Верно, а добычу – в мешки… нести сподручнее будет…»

Орешек мечтательно улыбнулся.

– Кому – добыча, – сказал он вслух, – а кому – синяки да ссадины! Что ж Тысячеликая обо мне не позаботилась? Хоть бы колечко дешевенькое припрятала для неудачника! Уж я бы ей спасибо сказал!

И ведь правду говорят люди: до богов не докричишься, а Серой Старухе только шепни…

Что это было? Лопнула где-то рядом невидимая струна – или сердце на миг дало сбой от свершившегося чуда?