Гончая Бера - Игорь Свиньин

Зимер и Савин продолжали беспечно глазеть по сторонам, медленно пробираясь к племенной палатке, а их товарищ, отсчитав десяток шагов, осторожно оглянулся и вновь заметил рядом черноволосого. Тот склонился над чем-то, разложенным на земле. Но, обернувшись в третий раз, Зоул не нашел незнакомца, как ни вглядывался в окрестную толпу.

Спутники стояли у шеста. Над ними шуршали на ветру бурыми перьями распахнутые крылья кайры. Перед ними вырастали из земли кряжистые столбы с развилками наверху, похожими на птичьи лапы. На них покоились толстые переклады, придавленные бревенчатым накатом, застеленным корой и дерном. Землянка врезалась в зеленый склон, усыпанный крупой мелких голубых цветов. Низкий вход завешен толстой лосиной шкурой. На коротком чурбачке, привалившись спиной к столбу, сидел седой, как лунь, длиннобородый старик, сжимая в руке отполированную до блеска палку – костыль. Только острый наметанный глаз мог заметить вправленные в древесину золотые нити и костяные пластинки, чтобы понять, что это не просто палка.

Перед землянкой на широких полосах лыка лежало то, что Зоул не раз сам ловил и добывал вместе с другими соплеменниками – раковины и сушеная рыба, панцири черепах, ягоды и коренья. На козлах висели шкуры косуль, росомах и птиц. Но самое ценное – несравненная голубая краска в маленьких ракушках, которую женщины племени готовили из рыбьего клея, жира, синей глины и мягкого голубого камня, что встречались только в окрестностях поселка Кайр. Как они ее делали, не знали даже мужчины. Эта краска да еще зеленоватые камни из прибрежных утесов птичьего мыса были главным богатством племени и ревниво охранялись. Не однажды в голодные годы, обмененные на сушеную рыбу, зерно и орехи они спасали своим владельцам жизнь.

Едва заметив юношей, старик вскочил, и, опершись на палку, поспешил навстречу гостям.

– Ладонь Матери Всех над тобой и твоим родом муд… – начал обычное приветствие Савин, но старик перебил его на полуслове и затараторил:

– Добра Мать. Добра к нам. Каких гостей послала мне сегодня, а я старый слепой крот и не вижу. Зимер, медвежонок, как ты подрос, да и в плечах раздался. Ну, вылитый отец, пусть земли вечного лета будут к нему добры… И ты, Савин, совсем красавцем стал. Наши девки тебе, поди, проходу не дают… ну да ничего, немного им терпеть, – хитро подмигнул юноше старик. – И ты подойди, подойди, Зоул, ведь так тебя прозвали наши сорванцы. Ты не помнишь меня? Да проходите, проходите, свежие лепешки как раз поспели. Ну, говорите, говорите, что нового в наших пещерах? Давно я там не был, давно. Уж почитай десяток лун. Говорил я Гуору, говорил, найди, кого помоложе, вместо меня, так нет же, опять старика отправил. А вас, значит, пораньше, до старших… Ну, идите, идите внутрь.

Хозяин затолкал всех троих в землянку.

– Вот и хорошо, вот и славно – бормотал старик, рассаживая соплеменников на бугристые кряжи вокруг очага, обложенного плоскими окатышами, на которых исходили ароматным паром аккуратные румяные лепешки из зерна и орехов. – Больше мудрых, крепче племя. Густой лес буре не свалить, нет, не свалить. – Тут он вдруг запнулся, но сразу же вновь затараторил: – Да вы ешьте, ешьте, не слушайте меня, старого болтуна.

Гостям досталось по куску вяленой рыбы с хлебцем и Зоул, повинуясь спазмам голодного желудка, вгрызся в хрустящую корочку.

Пока молодежь набивала животы, в жилище протиснулся Стоир, один из четверых охотников Кайр, хранивших меновые запасы и покой поля, выполняя волю совета племен. Едва передохнув, Зоул с Савином отправились бродить по рядам палаток под его присмотром, вновь окунувшись в пеструю толпу. Зимер остался в землянке, но вскоре, передав старику свое тайное послание, присоединился к спутникам. С видом опытного мужчины он деловито и обстоятельно рассматривал выставленное оружие. Восхищенно восклицая, брал в руки бесценные зеленовато-медовые бронзовые ножи, отполированные до зеркального блеска, поднимал тяжелые топоры из серого слоистого камня, трогал обсидиановые наконечники копий, мерцающие нефритовые лезвия, широкие, как лист водяной звезды, древки и рукояти из прочного дерева, украшенные резьбой и камнем.

Савин изредка задерживал взгляд на луках и тетивах, и охотно останавливался у пестрых иноземных одеяний, блестящих рассыпчатых мехов и украшений – амулетов из меди и камня.

Зоул смотрел вокруг с интересом, но ни одна вещь не тронула его желанием владеть. Он чувствовал, вскоре предстоит продолжить путь, в котором они будут только обузой.

Стоир откровенно скучал, коротко отвечая на вопросы юношей. Все вокруг было ему давно не в диковинку и набило изрядную оскомину. Охотник тосковал по родным лесам, своей землянке, подруге и ее костру. Он ждал дня, когда лодки старейшин привезут ему смену. В тех же лодках прибудут старшие из матерей, еще до рассвета принесут дары в святилище, а на рассвете тень морского пальца ляжет меж холмов, так похожих на женские груди и достигнет острием трех камней. От первых лучей Жара Небес в красной чаше Томэ возгорится чистый священный огонь. Возвращаясь домой, охотник станет охраной для частицы этого пламени, унесенного женами Кайр из святилища, чтобы вновь возжечь свои очаги.

Вскоре юноши достигли последних землянок и оказались у ограды Поля Племен из жердей и столбов, увешанных черепами зверей птиц и даже людей – врагов Детей Пернатого. Путь от моря к святилищу проходил через высокие ворота. Невделеке от них охотники, собравшись в круг, кричали и размахивали руками. Стоир оживился и поспешил присоединиться к толпе, позвав за собой подопечных. У подножия резного столба, на растянутой шкуре шла игра. Игроки, сидя на корточках, метали резные кости, подобные гадательным, только на гранях вместо священных знаков стояли цветные точки – число бросков. Складывая из пальцев сложные фигуры и долго прицеливаясь, кидали на шкуру роговые пластинки, выбивая чужие кружки за край, стараясь не задеть костей, иначе игра начиналась сначала. Соплеменники и просто случайные зеваки шумно подбадривали, охали и ругались, когда кто-нибудь промахивался. Удачник забирал заклад, и место выбывшего занимал другой игрок.

Дождавшись своей очереди, Стоир сел к шкуре, вынув из мешочка на поясе полупрозрачное лезвие обсидианового ножа. Его противник – рыжий северянин в меховой безрукавке выложил рядом с лезвием три кремневых наконечника для стрелы с плоским, как долото, острием.

Охотник Кайр кивнул в знак согласия и сгреб рукой кости. Первый бросок был удачен. Провожатому юношей выпало четыре биты. Его противнику только две. Судья из Чирков выбросил на шкуру пластинки широким веером и Стоир сделал первый бросок. С глухим стуком три пестрых черепаховых кругляша выкатились за кожаное поле. Северянин крякнул и долго целился, прежде чем сделать ответный ход.

Зоул увлекся игрой, перестал замечать, что творится за пределами кожаного круга. Но вдруг его лицо кольнул памятный тяжелый взгляд. Оторвавшись от шкуры он обнаржил напротив, за спинами охотников, черноволосого, встреченного утром. Как и тогда, незнакомец поспешил опустить глаза и скрылся за ближайшей землянкой. Но на этот раз юноша внимательно следил за ним.

Вскоре черноволосый появился снова, важно прошествовал через ворота и направился к одинокой, согнутой дугой, ветле, неподалеку от ограды. У ее корней пузырился кожаный полог, обложенный с боков хворостом. Зоул удивился – согнутые деревья – знак нижнего мира, ни один из детей Матери Всех даже не присел бы передохнуть под их ветвями, не то, что ставить палатку. Однако вокруг дымящегося костра сидело пятеро мужчин в лоснящихся безрукавках и штанах из чешуйчатой кожи. В заплетенных множеством кос черно-смоляных волосах блестели пестрые ленты. – змеиные выползки.

Незнакомцы что-то обсуждали, размахивая руками и скаля зубы в странной гримасе – ухмылке. Подойдя к соплеменникам, черноволосый бросил несколько слов, и спор мгновенно утих. Теперь все пятеро молча глядели в костер.

Стоир, тем временем, успел потерять заклад, вернуть его и, наконец, с прибытком выйти из игры. Близился вечер, дети кайры отправилась обратно к землянке. Вдруг Зоул ощутил, как пять игольно-острых взглядов на мгновение вонзились в спину. Хотя юноше очень хотелось обернуться, но он крепился и продолжал шагать вслед за провожатым. И только когда полог скрылся за кровлями хижин и землянок, задал Стоиру вопрос:

– Те пятеро, что сидели под согнутым деревом, кто они?

– Дети Змеиной Матери, – нехотя ответил охотник, и Зоул невольно вздрогнул. —Держись от них подальше. Здесь им никто не верит… – Воин быстро сделал пальцами знак, призывающий предков на защиту, сплюнул и презрительно добавил: – Их и терпят на поле только из-за песка для полировки да кремней. Таких крупных больше ни у кого не сыщешь. И слоятся уж больно хорошо… Говорят, они там, в полуночных горах, превращают в камень головы своих пленников… – последние слова он произнес шепотом и опять сделал знак.