Владимир Мономах - Василий Седугин

Как-то, будучи в гостях у своего отца, на улице встретил Белославу. Будто кто-то бросил ему в лицо горсть жара, так запылали щеки, перехватило дыхание. У Белославы тоже неестественно заблестели глаза. Они долго смотрели друг другу в глаза, пытясь справиться с волнением. Наконец она спросила:

– Надолго прибыл в стольный град?

Он проглотил комок в горле, ответил хриплым голосом:

– Нет. Дел много. Снова в поход иду.

– Как ты живешь? Все ли ладно в семье?

– Да. Трое сыновей народилось. А ты как?

– Замуж вышла за боярина Могуту. Только…

– Что – только?

Она пожала плечами, ответила уклончиво:

– Нашла я для себя увлекательное дело. Ходят ко мне в терем девочки из окружающих домов. Обучаю я их писанию, ремеслам, пению и иным полезным им занятиям. Наведывается монах Василий из Печерского монастыря, обучает девочек ритории и врачебной хитрости. Ни с чем не сравнима любовь и привязанность детей, тем и живу…

Не мог Мономах, вернувшись в Чернигов, в тот день появиться перед Гитой, а сразу с дороги отправился в леса, где и пропадал неделю. Любил он охоту и риск, связанный с поединками с дикими зверями. С гордостью писал впоследствии в своих воспоминаниях: «А вот что я в Чернигове делал: своими руками вязал я в пущах десять и двадцать живых коней, а кроме того разъезжал по равнине, ловил своими руками тех же диких коней. Два тура метали меня рогами вместе с конем, олень меня один бодал, а из двух лосей один ногами топтал, другой рогами бодал. Вепрь у меня с бедра меч сорвал, медведь мне у колена потник укусил, лютый зверь вскочил ко мне на бедра и коня со мной поверг, и Бог соблюл меня невредимым. И с коня много падал, голову себе дважды разбивал, и руки и ноги свои повреждал – в юности своей повреждал, не дорожа жизнью своею, не щадя головы своей».

VII

После поражения у села Нежатина Нива Олег с телохранителями и остатками войск бежал на юг. По пути встречались отдельные половецкие кочевья, потом отряды каких-то кавказских народов, то ли ясов, то ли касогов, но он не останавливался, мчал и мчал вдоль берега Азовского моря. Возле реки Кубань повернул на запад, и привольные, с высокими травами степи сменились песчаниками с иссушенной солнцем травой; то слева, то справа появлялись порой небольшие заливчики с соленой водой: местность низменная, унылая, с солончаками, и так до самой Тмутаракани.

Мысли его часто возвращались к Мономаху. Он понимал, что своими поступками он разорвал отношения с ним. Но это было неизбежно, рано или поздно должно было произойти, успокаивал он себя. Слишком они разные люди. Он, Олег, открыт людям, всегда прям и откровенен, а Мономах старается остаться в тени, таится и приспосабливается. Он сумел влезть в доверие к его отцу, и тот поставил его во главе войска во время похода в Чехию. А как Мономах поступил, когда Всеволод стал великим князем? Они вместе подмяли под себя пол-Руси, а его, Олега, засунули куда-то в леса к полудикому племени мурома!

В душе Олег сознавал, что скорее всего Всеволод даже не советовался с Мономахом, распределяя между князьями столы. Он все решал единолично. Но ему тешило душу винить Мономаха во всех грехах. Это оправдывало его в собственных поступках, поднимало надо всеми, а особенно над Мономахом, и он все более и более бередил себя такими мыслями.

Возле княжеского дворца Олег спрыгнул с коня, кинулся к крыльцу. Навстречу ему уже спешил его брат, Роман, в широко раскрытых глазах немой вопрос.

– Вчистую проиграли, – произнес Олег, и сами собой скривились сочные губы, он был готов вот-вот разрыдаться от обиды и отчаяния.

– Ну ладно, ладно, – обняв за плечи, успокаивал его Роман. – Дай время, мы еще покажем. Начисто истребим семя Всеволодово!

– Много они нагнали войска… Как я уговаривал Бориса не драться! Так нет, первым ринулся в бой!

– И где он? Отстал?

– Погиб Борис! До конца бился, не хотел позорного бегства!

Роман остановился от неожиданности, переспросил:

– Неужто погиб?

– Его смерть зачтется Всеволодову роду! – с ненавистью проговорил Олег и, обгоняя брата, стремительно зашагал внутрь дворца.

После бани братья встретились за обеденным столом. Роман, с кудрявой черной шевелюрой и узкими злыми глазами, бесшабашный и не отличавшийся умом, тотчас стал говорить горячо и напористо:

– Война только начинается! У меня припасено серебро, есть кое-что из ценностей, приобретенных в свое время у византийских и арабских купцов. Не пожалею, брат! Все кину на покупку наемников! Половецкие ханы жадно смотрят на Киевские земли, им только дай предлог, они охотно нас поддержат!

Роман и Олег стали готовить поход на Киев. Союзники и наемники подбирались с большим трудом. Поражения, нанесенные русскими князьями половцам, многому научили ханов, у них уже не было того задора, который наблюдался ранее. Что касается наемников из кавказских народов, то они заламывали такую цену, что приходилось только руками разводить.

К лету 1079 года стало ясно, что лишь небольшие отряды днепровских половцев согласны идти на Русь; теперь Роман стал возлагать все надежды на донецких половцев.

– Они давно не ходили в походы, истосковались по добыче. Какой кочевник может жить без грабежа? – горячо говорил он брату. – Уговорю, завалю подарками! Не устоят, поддержат!

– Так-то так, – сомневался Олег, привыкший взвешивать все за и против. – Но только не забывай, что Всеволод не так давно женился на дочери половецкого хана, что кочует по реке Донец…

– Ерунда! Сам знаешь, что половцы никогда никаких договоров не соблюдали! У них главное правило – это обмануть противника, обвести вокруг пальца и урвать добычу пожирнее!

В середине лета Роман с войском выступил в поход. Олег вынужден был остаться в Тмутаракани, его неожиданно скрутила лихорадка. Но уже в начале августа вернулись воины: они сообщили, что донецкие половцы не только не поддержали Романа, но хан приказал убить князя; его труп был брошен на съедение собакам.

Ярость охватила Олега, он ни о чем не думал, не хотел ничего, кроме мести великому князю Всеволоду, которого вполне справедливо обвинял в смерти любимого брата. Олег после трехдневной тризны вскочил на коня и поскакал сначала к ясам и касогам, чтобы подбить их на поход против Руси. На подарки он не скупился, дикие горцы только восторженно цокали языками, глядя на драгоценности и узорочье; получив такие сокровища, они готовы были идти за ним куда угодно, хоть на край света. Одновременно он проехал по становищам днепровских половцев, расписывая им, какие богатства их ждут на Руси; успех похода он брал на себя. Ханы были готовы попытаться рискнуть в очередной раз, тем более, что приглашал их в поход на Русь не кто-нибудь, а сам русский князь, это оправдывало их в своих глазах и закладывало некое законное основание под грабительское нашествие. Зато Олегу, как видно, не приходило в голову, что он своими руками готовит страшное бедствие для своей родины, разорение городов и селений, пожарища и ограбления, увод в плен сотен тысяч русских пленных, которых продадут в рабство на невольничьих рынках Крыма и Византии…

За зиму и весну 1080 года Олег подготовил большой поход на Русь. Но он продолжал собирать все новые силы. Как-то в конце весны в Тмутаракань приехал отряд хазар. Их предводитель, бек Истеми, явился во дворец, сделал легкий поклон, кинул разбойничий взгляд на Олега, проговорил молодцевато:

– Князь, наслышан я, что ты готовишь набег на Русь. Не возьмешь ли моих воинов с собой?

– И много их у тебя? – спросил Олег, обрадованный новому пополнению.

– Тысяча! Тысяча отважных наездников, готовых по первому моему зову ринуться на неприятеля!

– Очень вовремя подоспел! – Олег подошел к беку и обнял его. – Где находится твой отряд?

– У стен Тмутаракани, князь. Можешь хоть сейчас устроить им смотр!

– Но сколько возьмешь за помощь?

– Ничего! Наша плата – добыча во время набега! Обещай, князь: что бы мы ни добыли на Руси, оставалось бы у нас.

– Даю княжеское слово. А слово у меня твердое!

– Тогда жду в поле, где перед тобой пройдут мои орлы, чтобы доказать верность тебе!

Смотр был назначен на утро следующего дня. Олег надел праздничный княжеский наряд, его начищенный до блеска панцирь ярко блестел на солнце, на ходу развевались длинные светлые волосы. Князь был красив, мужественен, исполнен воинского духа. С собой он взял двух дружинников как почетное сопровождение; отказавшись от охраны: он показывал полное доверие хазарскому предводителю.

Едва миновали ворота, как Олег увидел хазарский отряд. Он стоял в поле, растянувшись от залива до кустарников; строй всадников был ровным, каким бывает только у хорошо обученных воинов. Это порадовало князя. Он пришпорил коня и вихрем понесся к группе всадников, среди которых узнал бека. Не доезжая нескольких шагов, поднял коня на дыбы, весело крикнул: