Техасский рейнджер - Зейн Грей

— Частично из Мексики, а остальное — по реке. Эта речная дорога тоже не легкая прогулка. Отсюда до любого места, где можно приобрести какие-либо припасы, более пятисот миль. У Блэнда есть mozos — лодочники— мексиканцы. Иногда ему доставляют припасы с низовьев реки. Видишь ли, Блэнд продает тысячи голов скота на Кубу. И весь этот скот на баржах сплавляется вниз по реке, а там перегружается на суда.

— Но как же скот попадает сюда, в долину? — удивился Дьюан.

— Это не мой секрет, — коротко ответил Юкер. — Признаться, я и сам не знаю. Мне приходилось воровать скот для Блэнда, но он ни разу не посылал меня перегонять его через Рим Рок.

Дьюан даже ощутил некоторое удовольствие от сознания, что в нем пробудилось любопытство. Он заинтересовался Блэндом и его бандой, и был рад тому, что у него теперь есть над чем размышлять. Потому что время от времени его внезапно пронизывало острое чувство, напоминавшее резкую боль. Ему хотелось забыться. И следующий час помог ему в этом, когда он с наслаждением принимал участие в приготовлении пищи и в самой трапезе. Юкер, перемыв и развесив кухонную утварь, надел шляпу и повернулся уходить.

— Пошли со мной или оставайся дома, если хочешь, — сказал он Дьюану.

— Я останусь, — медленно ответил Дьюан.

Старый отщепенец и изгой вышел из комнаты и поплелся прочь, весело насвистывая.

Дьюан осмотрелся вокруг в надежде найти что-нибудь почитать: книгу или газету. Но вся печатная продукция, попавшаяся ему на глаза, состояла из нескольких слов на коробках с патронами и рекламы, помещенной на обратной стороне пакета с табаком. Заняться было абсолютно нечем. Он отдохнул; лежать ему больше не хотелось. Он принялся бесцельно ходить по комнате из одного конца в другой. И, Расхаживая, он снова предался недавно обретенной привычке размышлять о своей печальной участи.

Внезапно он вздрогнул и выпрямился. Машинально, совершенно бессознательно, он зачем-то выхватил револьвер, Стоя в оцепенении, с поблескивающим холодной сталью оружием в руке, он с испугом глядел на него. Как случилось, что он его выхватил? С большим трудом он проследил ход своих мыслей, но не обнаружил ничего, что могло бы обусловить этот неожиданный поступок. Тем не менее, он обнаружил у себя склонность то и дело непроизвольно тянуться рукой к револьверу. Это могло возникнуть от привычки, выработанной в результате длительных упражнений. Но точно так же причиной могло послужить и едва уловимое чувство, о котором он не задумывался до сих пор, — чувство давнишней, тесной и неизбежной взаимосвязи между ним и оружием. Он был немало удивлен, обнаружив, что, как ни горько складывалась его судьба, жажда жизни пылала в нем все сильнее. Окажись он в таком же печальном положении — но с той разницей, что никто не собирался бы бросить его в тюрьму или отнять у него жизнь, — и столь горячее стремление к свободе, к самозащите — он в этом нисколько не сомневался! — было бы далеко не таким всемогущим. Жизнь, бесспорно, не сулила ему никаких светлых перспектив. Он уже начал терять надежду вернуться когда-нибудь домой. Но поддаться, словно жалкий трус с куриным сердцем, позволить себя заковать в кандалы, бросить в тюрьму, бежать от пьяного хвастливого погонщика скота или дать себя застрелить какому-то пограничному грубияну, которому всего лишь захотелось добавить очередную зарубку на рукоятке своего револьвера, — подобные вещи были немыслимы для Дьюана, потому что у него был характер бойца. В тот час он уступал только судьбе и врожденному духу мужского достоинства. И, как следствие, этот револьвер должен стать теперь неотъемлемой частью его самого. Прямо здесь и сейчас он вернется к давно оставленным тренировкам — к упражнению во владении оружием. Теперь это станет для него суровым, горьким, смертельным занятием. Ему не нужно было упражняться в стрельбе, потому что меткость у него была врожденной и с годами стала еще более уверенной. Но быстрота извлечения оружия могла быть улучшена, и он поставил перед собой задачу добиться предела в скорости, возможной для человека. Он мгновенно останавливался на ходу; он шагал по комнате; он садился, ложился, падал, придумывал самые неудобные позиции, и из каждого положения старался как можно быстрее выхватить револьвер. Он тренировался, пока не запыхался от усталости, и пока не заломило правую руку, а ладонь не стала горячей, словно от ожога. Такую тренировку он решил проводить ежедневно. По крайней мере, это занятие поможет ему коротать тоскливые часы вынужденного безделья.

Немного позже он вышел из дома в прохладную тень небольшой тополиной рощи. Отсюда ему хорошо была видна значительная часть долины. При других обстоятельствах Дьюан несомненно восхитился бы таким прелестным уголком. Хижина Юкера примыкала к первому уступу отвесного скалистого склона, и Дьюану, взобравшемуся на уступ, открылась вся панорама долины. Конечно же, здесь было поселение изгнанников из мира закона. Он видел многочисленных мексиканцев, сотрудничавших, вне всякого сомнения, с Блендом. Он видел также огромные плоскодонные баржи грубой и примитивной конструкции, причаленные вдоль берегов реки. Рио-Гранде мирно катила свои воды мимо высоких скалистых утесов. Канат, глубоко затонувший на середине реки, был переброшен через широкий желтый поток, и старая шаланда, служившая, очевидно, паромом, стояла на якоре у противоположного берега.

Долина представляла собой идеальное убежище для банды преступников, орудующей по крупному счету. Едва ли стоило опасаться преследования по крутым и разрушенным тропам, ведущим через Рим Рок. А открытый конец долины легко можно было защитить практически от любого противника, спустившегося сюда с верховьев реки. Переход в Мексику был прост и доступен. Дьюан тщетно ломал себе голову над вопросом, как Бленд ухитряется перегонять коров с этакой крутизны вниз, к реке, и действительно ли он сплавляет весь краденый скот на баржах, стоявших вдоль берегов.

Должно быть, Дьюан провел порядочно времени на взгорье, потому что, когда он вернулся в хижину, Юкер уже деловито суетился вокруг очага.

— Что ж, вижу, ты вроде немного пришел в себя, и я очень этому рад, — произнес он вместо приветствия. — Принимайся за дело, и еда скоро будет готова. Здешняя жизнь в одном хороша, это уж точно!

— В чем же? — поинтересовался Дьюан.

— Полным-полно хорошего сочного мяса! И не стоит оно ни цента.

— Но зато оно оплачено трудными переходами, тревогами, опасностями, угрызениями совести, да и самой жизнью, в конце концов, — разве не так?

— Ну, что касается угрызений совести, то тут я не уверен. Моя никогда меня не беспокоила. А насчет жизни — что ж, она стоит дешево в Техасе.