Искусительная маленькая воровка - Меган Брэнди

канцлера, была найдена мертвой в своей ванне четыре года назад, Келвина попросили заменить ее, что он и сделал. Так что канцлером он стал по стечению обстоятельств. Он знает это, и мы все знаем это. Но все равно уважаем его. Келвин брутален и суров, когда того требует ситуация, но он справедлив и честен до конца. Если кто облажается, он получит от него по заслугам.

В тот момент, когда каблук Бронкс с тихим звоном ступает на мраморный пол, Келвин выходит нам навстречу. Одна его бровь ползет вверх.

– Так-так, все вместе из северного крыла. Это не к добру, – дразнит он.

– Я бы могла выйти из других дверей, если бы вы доставили мне такое удовольствие, мистер Келвин, – мурлычет Бронкс.

Челюсти Келвина сжимаются, но он ничего не говорит, просто кивает нам на прощанье и неторопливо уходит; напряжение его мускулов заметно через сшитый на заказ костюм.

Едва он отходит за пределы слышимости, как мы взрываемся хохотом и спускаемся на улицу. Машина ждет прямо у ступенек. Сай, человек, который возит нас троих и по совместительству мой личный телохранитель, подмигивает, когда я приближаюсь. Легкие морщинки по краям глаз становятся глубже, он скрещивает руки на груди и высоко задирает подбородок, демонстрируя знак на бычьей шее: броскую букву G; на его правой руке кольцо с той же буквой. Она символизирует данную Саем клятву служить и защищать нас, членов клана, любой ценой. А поскольку я его подопечная – всегда ставить меня и мою безопасность превыше всего, в том числе выше собственной жизни. Звучит немного чересчур, но в моем мире это необходимо, и тот факт, что Сай посвятил себя защите моей жизни, значит больше, чем я могу выразить словами.

Дельта садится в машину последней.

– Тебе следовало попросить Келвина заглянуть в южное крыло, что удвоило бы шансы на то, что он поймет наконец твои намеки и окажется в твоей спальне, – говорю я.

Бронкс драматично вздыхает, игриво обмахиваясь веером.

– Да ладно. Я могу просто раздвинуть ноги – совсем не как леди – в следующий раз, когда он вызовет меня в свой кабинет и попросит сесть в кресло напротив.

– Звучит так, будто ты хотела сказать «в очередной раз». – Бросаю взгляд в ее сторону поверх зеркальца, в третий раз проверяя, нет ли помады у меня на зубах.

– Ты лучше всех знаешь правила игры, Коко-Рокко. Дам, помнится, вонзил зубило в твой лед и едва-едва пробил его.

– Ужасно грустно. – Дельта присоединяется к веселью Бронкс. – Не похоже, что Даму нужна дырка размера «кингсайз».

– Бедный Дамиано и его милый червячок, – добавляет Бронкс, притворно надувая губы.

Я закатываю глаза, но все же смеюсь вместе с ними.

Девчонки просто дразнят. Мы все видели Дамиано голым – и на озере в поместье, когда мы поздно вечером купались нагишом, и когда он плещется без плавок в бассейне на территории отеля, и когда он решает побегать в чем мать родила во время очередной пьяной вечеринки.

У Дама далеко не простой характер, и он замучил меня за последние несколько месяцев. Я имею в виду его бесконечные доводы о том, что он горячий молодой человек, а я горячая молодая женщина, и мы могли бы сделать друг другу приятно в постели.

Сай разворачивает машину к подъездной дорожке, проезжает через первые железные ворота и едет по длинной аллее, которая иногда кажется бесконечной.

Большая часть моей жизни проходит здесь, а когда я покидаю поместье, за мной следят, куда бы я ни пошла. Сай может показаться идеальным молчальником, и он действительно таков, пока это касается всех остальных. Он притворяется, что не слышит того, о чем рядом с ним говорят, и что не видит того, что не должен видеть, но на самом деле он все видит и все слышит. Он знает каждую мелочь, и у него просыпается шестое чувство, когда дело касается меня.

Десять лет в качестве моего телохранителя многому его научили. Когда я была маленькой девочкой, он был тенью моего отца, «человеком с мускулами» в те моменты, когда отец был не в настроении использовать свои, а потом, незадолго до смерти моей матери, Сай стал моей тенью. Он выше, чем просто высокий, и крепок как бык: широкие плечи и мощные руки, которые грозят разорвать швы его пиджака. Нос у него немного искривлен, лицо покрыто мелкими шрамами, но не настолько, чтобы казаться чересчур суровым. Волосы у Сая такие же темные, как и глаза, но за последние несколько лет у висков появились седые штришки. И у отца, кстати, тоже. Когда они стоят рядом друг с другом, то выглядят ничуть не менее угрожающе, чем десять лет назад. Возраст сделал их сильнее, как это обычно бывает, когда каждый пытается не отставать от другого.

Я знаю, почему отец приставил ко мне своего старого надежного друга. Если кто-нибудь осмелится напасть на меня, Сай надерет придуркам задницу, как долбаный Джон Кризи[2].

Машина продолжает плавно двигаться между параллельными рядами пальм. Фонари над ними уже погасли. Затем дорога изгибается и уводит нас в обход кампуса через ворота, отделяющие кампус от учебного корпуса Академии.

По нашим правилам все студенты Академии обязаны проживать в кампусе, и в учебный корпус они могут пройти по туннелю, ведущему прямо в огромное фойе. Люди часто спрашивают: разве нельзя пройти к Академии по территории поместья, ведь вокруг полно охранников? Но если бы они подумали как следует, то нашли бы довольно простой ответ. Грейсон Элит – престижное заведение для молодых гениев, а гениев надо беречь, причем часто от самих себя.

Академия аккредитована, и, если какая-нибудь жалоба или претензия будет нашептана на ухо шерифу округа или прокурору до того, как у нас будет возможность принять меры, мы точно не сможем удержать их подальше от территории Грейсон Элит во время расследования. Но мы можем платить (и платим) нужным людям, чтобы они подчистили то, что нужно.

Отлично, но вот другой вопрос: как помешать чужакам разнюхивать о проблемах в нашем собственном пространстве? Легко, как тест в начальной школе. Все сводится к одной идее: Грейсон Элит – это не шутка. Это соревнование и жестокость. Мы сами позволили распространиться достаточному количеству слухов – стратегических, разумеется, – намекающих на то, каковы наши личные интересы в отношении выпускников Академии. У нас обучаются те, кто готов подрезать лодыжки впереди стоящему, чтобы блеснуть самому. Мы поощряем это. Тех, кто недостаточно амбициозен, подминают под себя более сильные. Сильные заканчивают