Апельсиновый сок - Мария Воронова

Она тут же вскочила со стула.

– Сегодня переночуешь у меня, а завтра снимем комнату. Тебе нужны какие-то вещи?

Кивнув, Вероника ринулась в комнату, но тут же была остановлена возгласом Нади:

– Отцу плохо!

Тот сосредоточенно массировал кулаком левую сторону груди.

– Надеюсь, даже ты неспособна уйти, оставив отца в таком состоянии!

Костя спросил, что обычно принимает в таких случаях Вероникин отец, и попытался открыть форточку, но Надя прошипела:

– Немедленно уйдите! Вы что, не понимаете, что именно вы довели его до сердечного приступа? А ты что стоишь, Вероника? Сейчас же звони в «Скорую»!

Веронике не верилось в папину болезнь. Названивая в неотложку и помогая отцу перейти на диван, она думала только об одном: как жаль, что невозможно уйти вместе с Костей. Она понимала, что вместо поцелуев и нежных ласк ей предстоит Надин разнос, который вот-вот начнется.

– Я могу помочь, – не унимался Костя. – Я почти врач.

– Убирайтесь!

Повернувшись к двери, Костя стиснул Вероникину руку:

– Малыш, я подожду тебя во дворе, да?

– Долго ждать придется!

– В самом деле, Костя, неизвестно, когда я освобожусь.

– Вы полюбуйтесь на нее! Отец тяжело болен, а она думает только о свидании с хахалем!

– Вероника, я буду во дворе, только на проспект за сигаретами сбегаю. Выйдешь ко мне после «Скорой», хорошо? Если все в порядке, поедем домой, а нет – помогу в больницу устроить, может быть, еще что-нибудь понадобится… Короче, без тебя не уйду.

– А если до утра придется сидеть? Ты замерзнешь!

– Я же в форме! В шинели можно хоть на снегу спать, ничего не будет. Все, малыш, я не прощаюсь…

До приезда «Скорой» Надя успела объяснить Веронике, что та готова променять отца и сестру, вырастивших ее, на первого же подонка. А Веронике было стыдно, что она не чувствует ни вины, ни тревоги за папино здоровье… Она думала только о том, что Костя сидит во дворе и мерзнет.

«Скорая» приехала только через час. Лысоватый врач с мешками под глазами вяло осмотрел отца, снял кардиограмму, пробормотал что-то насчет ипохондриков, сделал укол анальгина и отбыл.

– Безобразие! – возмущалась Надя. – Как они смеют так относиться к больным!

– Тебе лучше, папа? – спрашивала Вероника. – Может, поспишь?

– Спасибо, я не хочу спать. Посидите со мной, девочки мои! Ох, я так переволновался! Дорогие, мы же одна семья, самые близкие друг другу люди, мы должны жить мирно!

Самый близкий Веронике человек в это время мерз под грибком на детской площадке, поэтому она сидела как на иголках, и папины проповеди ее не впечатляли. Но они продолжались – он все говорил и говорил о том, как важно заботиться друг о друге, и о том, что «никто не будет любить тебя так, как мы с Надей». А ей хотелось только одного: чтобы он замолчал и уснул. Она была уверена, что приступ был ненастоящим, сыгранным для того, чтобы оставить ее дома, и в то же время ей было стыдно за такие мысли. Наверное, ей просто удобно так думать, чтобы не волноваться за здоровье отца, – ругала она себя. Он пожилой человек, а скандалы не способствуют ровной работе сердца. Но чем больше она заставляла себя сочувствовать отцу, тем больше ей хотелось вскочить и побежать к Косте. Ах, ну почему все получилось так ужасно?..

Отец угомонился только во втором часу ночи, и Вероника подбежала к окну: Костя стоял под фонарем, специально выбрав место, чтобы она могла его видеть.

– Я ухожу, – сказала она Наде.

– Куда?

– Меня ждет Костя.

– Я не позволю тебе уйти из дома ночью, словно проститутке! На тебе, похоже, пора ставить крест, но я не допущу, чтобы ты позорила нашу семью. Господи, да за что мне все это! Семнадцать лет я жизни не видела из-за твоих болезней! И только ради того, чтобы ты ушла к мужчине!

Вероника растерялась. Да, она много болела в детстве, но разве это повод, чтобы не выходить замуж?

– Ты просто не имеешь права так поступить! – продолжала Надя.

– Хорошо. Я выйду и скажу ему, чтобы шел домой.

– Так я тебе и поверила!

– Тогда выйди к нему сама, скажи, что я не могу оставить отца…

– Я не собираюсь бегать за всякими молокососами! – оборвала ее Надя.

– Но он мерзнет уже четыре часа! – крикнула Вероника, отталкивая сестру, не позволявшую ей подойти к двери.

– Ты кидаешься на меня с кулаками? Психопатка! – В Надином голосе Веронике послышались нотки торжества.

Еще час был потрачен на выяснение отношений. Вероника пыталась понять, чем ее замужество ущемляет Надины интересы, но сестра лишь скорбно качала головой и трагически повторяла: «Ты осмелилась поднять на меня руку».

Потом Вероника нередко сталкивалась с приемом, который тогда использовала ее сестра. Этот прием называется провокацией или моделированием поведения, и суть его проста: создай человеку такие условия, в которых он – если, конечно, он не ангел небесный! – поведет себя не лучшим образом.

Например, заведующего отделением клиники по каким-то причинам не устраивает хирург Иванов. Но придраться к Иванову нельзя, это добросовестный и компетентный врач. А давайте, ссылаясь на производственную необходимость, дадим ему пять палат вместо двух, а потом проверим, как он ведет истории болезней. Не идеально? А как у Иванова обстоит с научной работой? Ай-ай-ай, товарищ Иванов. Придется доложить руководству. А о том, что у Иванова не две палаты, а пять, главврачу знать совсем необязательно.

Только в три часа ночи ей удалось отправить Костю домой. «Не печалься, у нас вся жизнь впереди», – сказал Костя.

Он ошибался.

Через два дня у Кости поднялась высокая температура. Вечером Вероника напоила его чаем с малиновым вареньем, укрыла потеплее и уехала домой. Да, ночевать приходилось дома, чтобы не спровоцировать новый сердечный приступ.

Утром вместо занятий она поспешила в общежитие – с аспирином, сиропом шиповника, шерстяными носками и сухой горчицей.

Костя выглядел плохо, он будто похудел за ночь, но это не очень встревожило Веронику. Наоборот – ведь ей было так приятно за ним ухаживать!..

Даже когда стало ясно, что температура держится, несмотря на аспирин, а любые попытки поесть вызывают у Кости рвоту, Вероника не заподозрила опасности. Сама она еще не умела как следует слушать легкие, а над ее предложением вызвать врача Костя только посмеялся.

Потом она съездила на Некрасовский рынок, купила клюквы и сварила любимому кисель. Наврав сестре про очередное дежурство, осталась ночевать в общежитии.

Всю ночь они пролежали без сна, крепко обнявшись под одеялом. Костя рассказал, что уже присмотрел маленькую комнату в доме на Боровой, где снимали жилье многие курсанты: «Вот отец твой поправится, и сразу переедем, ты согласна?»