Млечный Путь № 2 2020 - Павел Амнуєль

- А почему она этого хотела, Фелисити ему не объяснила?

- "Избавиться от прошлого и начать жизнь с чистого листа", - процитировал Дрейпер.

- И это все? И Льюис этим удовлетворился?

- По его словам - да.

- И Эдне, по его словам, он тоже ничего не говорил. М-да. Соврал своей невесте ради ее подруги.

- Или врет нам сейчас. Но, ты знаешь, у меня такое ощущение, что он и вправду Эдне ничего не говорил; он очень волновался, что же та сделает, если узнает про его вранье.

- Еще интересней...

- Элис, я должен понять, чем Фелисити могла его шантажировать.

- А я чем могу помочь? - я хотела сказать это сочувственно, но получилось, наверное, грубо, но, кажется, Дрейпер не обиделся.

- Кстати, у меня есть еще одна маленькая зацепка, - почти весело сообщил он. - Ты знаешь, что моя племянница живет в Ридинге и работает здесь библиотекарем?

- У тебя родня в каждом штате, - невольно восхитилась я. - И чем твоя племянница может быть полезна?

- Не она, а ее молодой человек. Он студент и кандидат на вступление в "Каппа-Альфа-Фи". Я рассчитываю его расспросить насчет вечеринок, которые устраивает братство. Начну с самого простого - с дат проведения. Насколько я помню, у них все расписано, почти как религиозные праздники...

- Это мысль, - отозвалась я без особого энтузиазма. Почему Дрейпер так вцепился в эту гипотезу о вечеринке, в ходе которой что-то произошло? Или он просто лучше разбирается в людях и во время беседы с Льюисом и Митчелл понял, что это для них болевая точка, и поэтому хочет на нее надавить?

А мне остается механическая работа по сравнению отпечатков...

Я почувствовала, что должна подкрепить свои силы сигаретой, и едва не столкнулась с Эндрюсом.

- Доктор! - выпалил он. - Я понял, эти пальчики не наши, наши - перчатки!

Под моим взглядом Эндрюс слегка замедлил темп речи и объяснил все снова, более внятно.

- Я думал, что это за жир на кончиках пальцев у перчаток? И зачем вообще надевать тканые, хлопковые печатки на обыск дома, если есть кожаные или резиновые? Я пересматривал фотографии дома, и, когда увидел фото ее туалетного столика, меня осенило - это косметические перчатки! Такие надевают, когда на руки наносят крем, чтобы он лучше впитался! И помните, от этих отпечатков какой-то сладкий запах шел? А у нее на столике, видите, стоит крем для рук "козье молоко и ваниль". Поэтому наши перчатки и наследили в основном в спальне и гостиной - их надевала хозяйка дома! И, я думаю, они были на ней, когда ее убили.

Косметические перчатки? Черт, я даже не подозревала о существовании чего-то подобного...

Но я убедилась в правоте Эндрюса уже через пару часов: неизвестные отпечатки из дома Коула принадлежали Эдне Митчелл! Те самые, которые я приняла за отпечатки Фелисити.

- Надо звонить Дрейперу, - озвучил Эндрюс очевидное. - У нас есть подозреваемая!

Но Дрейпер позвонил нам первым, и новость о том, что Эдна Митчелл побывала в гостях у Фелисити, не произвела на него должного впечатления. Он сам спешил поделиться добытой информацией.

- Элис, это просто потрясающе... Теперь мне не нужно пытать студентика. Угадай, кто пришел в участок весь в синяках, глаза не открываются и трещина в копчике?

- Кто?

- Том Меррил!

- Меррил? - зачем-то переспросила я. - И кто это с ним так?

- Родной папаша.

- За что?

- Взбеленился, когда сын признался ему в том, что случилось на балу "Пригласи дурнушку". Слышала про такое?

- Конечно! - усмехнулась я. - Меня тоже приглашали.

Рыцарство, как его понимают студентики братств. Отыскать заброшенных, страшных, несчастных девушек, устроить для них бал со всем возможным для фратернити финасовым шиком и на протяжении вечера обращаться с "приглашенными леди" с подчеркнутым вниманием.

Я никогда не хотела служить выгодным фоном - и неважно, что оттенять, красоту подруги или фальшивое благородство мужчины, и потому отказалась резко и грубо.

Но противней всего было вспоминать не приглашение, а надежду, которая вспыхнула и горела на моем лице между тем, как я выслушала приглашение - и вспомнила, что скоро тринадцатое ноября.

- Так вот, папаша как следует его отпинал и выкинул прочь из дома, заявив, что он больше не будет разбираться с его проблемами и он ему больше не сын. А Меррил после этого приполз к нам в участок с признанием...

- Так что же он натворил на том балу?

- Не только он, - уточнил Дрейпер и начал расссказ.

Он говорил, цитируя косноязычного Меррила; история, пропущенная через двух посредников, должна была восприниматься только как перечень событий и фактов.

Но я почему-то представила себе все предельно отчетливо, так, словно сама побывала там.

***

... Вечеринка начиналась с традиционной совместной фотографии перед входом; и девушки не знали, что накрытый красным бархатом постамент - это весы, а часы за спиной на самом деле показывают, на сколько фунтов они потянут. Парню, который привел самую толстую даму, полагалась аналогичная сумма в английских фунтах.

В зале стояла огромная чаша с пуншем, и каждый мог подойти и зачерпнуть себе порцию, причем в чашу постоянно подливали все более крепкие напитки.

Вначале было несколько конкурсов, и все шло в достаточно традиционном ключе: например, парню предлагали описать свою девушку в двух словах. Они вставали и проникновенно говорили что-то вроде "Милая малышка", "Заводная хохотушка" и тому подобное, а остальные слушали их, аплодировали и посмеивались. Постепенно смех становился все громче и резче. Студенток среди них почти не было: парни привели сюда уборщиц, кассирш из супермаркетов, девушек из химчисток...

Разогрев был недолгим; вскоре на эстраде появилась группа звезд местного значения, и начался рок-н-ролл. Первые несколько танцев свет в зале оставался очень ярким: это было нужно для того, чтобы как следует оценить участниц. В мужском туалете и на веранде шли бурные дискусии: кто достоин номинации "Лучший сиськотряс" и "Летучая свинья" - для девушек, которые рисковали танцевать поддержки со своими партнерами.

Затем от сухого льда пошел пар, включился стробоскоп и несколько украденных из студенческого театра прожекторов.

Теперь, в полумраке пропахшего травкой, алкоголем, духами и потом зала, главной доблестью стало как бы ненароком наступить партнерше на подол, сбросить бретельку платья, сверкнуть ее нижним бельем. За это партнерам полагались призы