Набат-3 - Александр Гера

Василий малость перебрал в ресторане, но держался орлом до самого выхода. Пока Машоля посикать ходила в туалет, он швейцару прилюдный втык сделал за то, что шинель не подал, как положено, а на стойку бросил. На улице духарился того круче, таксисты брать не хотели. Взялся ему тогда дежурный помогать, тоже молодой, но уже старший лейтенант, остановил частника и приказал: повезешь нашего товарища с женой куда скажет. А тот отвечает: вашего не повезу, за своими приехал. Как это не повезешь? Так и не повезу, отвяжись. Как отвяжись? Так и отвяжись, надоел, такси бери. Да я тебя!.. Да сосешь ты это дело! Как это — сосешь?! А вот так цмок, цмок… Ах, твою мать, вылазь, давай права! Неподчинение органам милиции! Коллега старший лейтенант давай тащить водителя из машины, а Мастачный колотить кулаками по стеклам, как навалилась банда четверых. Выяснилось, именно за ними приехала эта машина. Один из них схватил старлея за шиворот, другой велел делать ноги и не чирикать, третий корочки ему под нос сунул, а четвертый, самый молодой, прихватил Василия за ухо, скрутил его в трубочку и до самого ресторана препроводил. Это при всех-то знаках различия и честном народе, при живой жене? Подумаешь, малость выпил, так он страж порядка! Понимать же надо… Точно так Василий подъехавшему наряду сказал во главе с майором: где полковое товарищество? А майор горячее ухо Василия совсем остудил:

— Ты бы, лимита сраная, остепенился, пока не поздно и трамваи холят. Тог. кто тебе ухо выравнивал, капитан из КГБ. Слюни подбери и мигом исчезни!

Во… И никакой консолидации. А слова «консенсус» тогда еще не было, а старлей ноги раньше сделал и за углом поджидал.

Обида Василия жгла, ухо горело. Вывез его Степа Христюк, который женам помогал у гардероба переобуваться из туфелек в сапожки, он только к финалу поспел. Так и поехали домой на трамвае: жена Степана, жена Василия, сам Степан, Василий и жгучая обида Василия. Впятером, значит.

Всегда обида присутствовала рядом с Мастачным, и про обидчика своего он все вызнал: Судских Игорь Петрович. Караулил случай. Вместе с Христюком шагали они вверх по лестнице, пока Степан не оступился и не вылетел за взятки уже в генеральском звании. Круто брал. А вот он-то, Василий Мастачный, умеренно брал и дружка пережил — всех перехитрил и генерала получил, и едет сейчас с приемным сыном Манюни своей разгонять контору Судских. Во! Знай наших…

Да, самое главное: Манюню Василий брал с приплодом, который братовьс позже подвезло. Не откажешься. И поступок Василия был угоден Боту: умненький мальчик оказался. По стопам приемного папаши не пошел, по мамкины рефлексы вобрал в себя с лихвой. Весом папаню догнал в пятнадцать лет, умом в семнадцать, о чем Мастачный на людях не распространялся, но относился к сыночку без ревности: его дочки от Маньки — Зульфия и Алевтина — дуры набитые и поблядушки, это точно, а сынок, хоть и приемный, дорожку его дальше торить станет и промашки в накопительстве не даст.

Поначалу его к двадцати годам в блажь занесло: решил певцом стать, выше Сандулечки и Робертино Лоретти. Запоет бывало про Санта-Лючию, Мастачный за голову хватался, ухи закладывало, вот ведь Господь наказание послал! Только Манюне перечить не станешь. Репетитора наняли, с деньгами очень неплохо стало к тем временам: Мастачный в паспортном столе трудился. Хрен с ним, пусть пост. Всяк по-своему пути выбирает — кто в оперу, кто б оперы. Пой, дурак, Альбертино Лоретги! Где двух дур прокормить можно, там и третьего дурака.

Спасибо Егор Тимуровичу. Ох, спасибо! Едва он свою экономическую диверсию провел иди как там — диверси-фи-ка-цию, — сынок за ум взялся. Пыхтел чего-то над компьютером, пыхтел под нос и заявил через неделю пыхтения: певцом больше не хочу быть, а помоги, батя, фирму открыть. Президентом стану. Президентом? Обрадовался папаша. Да за милую душу! В стране президентов набралось как собак нерезаных, на одною больше не обеднеет Россия — давай!

Думал Мастачный очередная блажь, хоть не певец, от знакомых не стыдно, а сынок раскрутился. Сначала на мягком мороженом — не без помощи папани, не без помощи! Это он велел нарядам милицейским ларьки сына пуще глазу охранять. Потом сынок наладил продажу японских машин с правым рулем, и опять папашина помощь. А к девяносто четвертому году такими умными терминами заговорил, что Мастачный зауважал приемыша со страшной силой. Модемы, файлы, виндоуз… Его фирма окрепла, компьютерами торговала — вот поэтому он брал с собой сына в Ясенево. Сынок ехал неохотно, сам уже важный туз. С Гайдаром дружбу водит, со всеми картавыми политиками, даже с Танькой Казаченко-Задроченко знается! Во… Через фирму сынка эти прохиндеи из президентской свиты не один миллион долларей прогнали, за кордон вымыли. И свой не промах — такую сеть лавчонок чайных в Подмосковье растянул! А кто охрану дал? Правильно, папаня. И ехать его уговорил Мастачный: о технике Судских легенды ходили, такую в Японии не сразу сыщешь. Один компьютер, говорили, в ПАСА, а другой — у Судских.

«Я эти компьютеры быстренько спишу, — уговаривал Мастачный сынка, а ты их прибыльно сплавишь. И мой процент за хлопоты сочти, чай не чужие».

Сын и клюнул. Уточнился через Лившица о ценности техники, разжевал и согласился.

На въезде в УСИ машины с командой Мастачного остановили. Ерепениться он не стал, не зеленый лейтенантик. Предъявил дежурному офицеру приказ за подписью Барабашкина и велел открыть ворота. Степенно так велел, со значением.

Встречать машины вышел сам Бехтеренко. Тут уж Мастачный значительность оставил, вода в заднице закипела, обида жгла подреберья.

— Что, Бехтеренко. без хозяина остался? Приходи наниматься, глядишь, смилуюсь.

Будущее покажет, — снисходительно ответил Бехтеренко.

Мастачный ухом не повел, только генеральским погоном картинно, и велел Бехтеренко вести его прямо в кабинет Судских. Бехтеренко в кулак хмыкнул.

Мастачный в кабинет, и сынок за ним. В кресло все свои сто пятьдесят кэгэ свалил и отдувается. Сынок водички минеральной потребовал, а папаша все ключи.

Принесли и то и это.

— Ну и где твой хваленый суперисследовательский центр? — скептически спросил Альбертино, напившись.

— Где хваленый суперцентр? — переадресовал Мастачный вопрос сына к Бехтеренко.

— Вы имеете в виду лабораторию Лаптева? уточнил Бехтеренко.

Что имею, то введу, — сострил Мастачный.

— Осмотреть надо, — с ленцой добавил Альбертино.

— Понял, Бехтеренко? — подсказал Мастачный. — Осмотреть надо. Здесь серьезная комиссия.

— Пойдем те, спокойно ответил Бехтеренко.

— Не пойдемте, а — так точно, товарищ генерал! — рявкнул Мастачный. Горлом он славился.

Да пошел ты! — читалось на липе Бехтеренко. Ключи в руках перебирал и дожидался.

— Да пошли наконец! — прошипел Альбертино-сынок, очень недовольный поведением папаши. На Бехтеренко не глянул, выходя из кабинета. Подумаешь, сраный полковник — читалось на его лице, в уголках брезгливо опушенных губ. Отомстил за папашу. — Где эта лаборатория? — для порядка спросил он строго: в коридоре были сотрудники УСИ, и на Мастачных они смотрели неуважительно.

— Второй подземный этаж, — ответил Бехтеренко и пояснил: — Поначалу лаборатория полковника Лаптева располагалась на первом этаже основного здания, а позже Судских велел перебазировать ее в подвальные этажи в целях безопасности. Техника в лаборатории уникальная.

— Ё-моё! Развели тут! — цокнул языком Мастачный.

— Ментам не чета, — простенько ответил Бехтеренко.

— Ну ты! — смерил его взглядом Альбертино.

Бехтеренко перебирал ключи в руках.

В лифт попытались войти офицеры Мастачного, но охрана УСИ воспрепятствовала. Автоматы на плечах охранников предупредительно ощерили свои рыльца.

— Секретный объект, — спокойно пояснил Бехтеренко, — вход посторонним категорически воспрещен.

— Кто тут посторонний? — набычился Мастачный. — С сегодняшнего дня я тут определяю, кто посторонний, а кто нет.

— Ошибаетесь, — пояснил Бехтеренко. — Указ президента от прошлого года. Вам можно, — снисходительно разрешил он. — А сыну не положено.

— Да я пройду куда захочу! — прошипел Альбертино-сынок и затыкал возмущенно кургузым пальцем в пультик мобильника.

Бехтеренко учтиво отошел в сторону, пока сынок Мастачного энергично выговаривал кому-то о препятствии.

— Даю трубку, — сказал он наконец и протянул мобильник Бехтеренко. — Поговори, полковник, с министром. — Он торжествовал победу.

— Полковник, немедленно пропустите всех! С сегодняшнею дня вы уволены в отставку.

Бехтеренко узнал голос Барабашкина.

— Я должен получить распоряжение Воливача, — не стушевался Бехтеренко. — Это режимный объект.

— Опоздал, милейший, снисходительно ответил Барабашкин. — Его еще вчера уволили. Не артачься там. Хочешь. ОМОН подошлю?