Деревня 'Нюркин луг', или тайна печатной машинки - Акулина Вольских

их речь. Слова, Дарëн, слова! Такие же, какие произносим мы с тобой.

— Да быть не может! — она выпучила глаза и смотрела на меня с недоверием.

— Да? — я язвительно прищурилась. — Тогда откуда я знаю, что это ты вчера на крыльце горшок разбила, а не братья? Никто же не видел?

— Никто… Борька только, да Боян…

— И Аська. Но это уже не так важно. Так что? Теперь отведешь к старухе?

Дарëна сидела не шевелясь, укладывала в голове сказанное мною.

— Эй, Земля! Приём! — пощелкала пальцами перед её лицом.

— А? Да, да… Идём.

Большую часть пути шли молча. Потом Даша ещё немного порасспрашивала меня о том даре, который проснулся в этом месте, но отвечать на её вопросы сейчас я не могла. Не отводя глаз, я смотрела на черную тучу, которая нависла ровно над тем местом, куда мы направлялись. Насыщенный влагой газ клубился, становясь темнее, и почти не сдвигался с места. Странно, что за все дни, проведенные в Нюркином лугу, я впервые заметила это природное явление.

Подойдя ближе, чуть замедлилась в нерешительности. Что, если эта парочка ошиблась? Что, если эта самая баба Нюра никакая не особенная, а самая обыкновенная бабка? Ещё, чего доброго, примет за безумную. Или вилами ткнет. Как я поняла, она вполне на это способна.

— Поздно дрейфить, Женëк, — поддерживала я саму себя. — А вдруг это — шанс.

Дом бабы Нюры я узнала издалека. Покосившаяся на один бок избушка, которая не падала, наверно, только из-за массивной печной трубы. Потемневшие бревна кое-где покрылись тёмно-зелёным мхом. Только свежепостроенное крыльцо не вписывалось в этот памятник старины.

Что удивительно, вокруг дома росли фантастической красоты цветы, самых разных сортов и оттенков. Даже в Ботаническом саду и на агровыставках я не видела ничего подобного. Такой контраст вводил в ступор.

— Чего явились? — спросил скрипучий голос.

Следом за голосом из за раскидистого куста с белыми соцветиями к нам вышла хозяйка. Худая, сгорбленная старуха с острыми чертами лица и впалыми щеками. На ней было платье бурого цвета из грубого льна и такого же цвета платок, частично покрывающий серо-стальные волосы. Она сверкнула своими ярко-зелеными глазами, перевела взгляд с Дарëны на меня.

— Ну? Язык проглотили?

Даша будто и правда лишилась речи. Встала, как вкопаная и молча смотрела на бабку. Я, вдохнув поглубже для храбрости, шагнула ближе.

— Простите… Мне сказали, что вы можете помочь…

Баба Нюра, не ответив, подняла небольшое ведерко, наклонилась и вылила его содержимое под куст с белыми цветами, усыпанными ещё не высохшими капельками утренней росы.

— Мне надо уехать из деревни. Но я не знаю, как это сделать. Пробовала пробраться через заросли, но не вышло. Может, вы знаете, что может помочь?

— Люпины.

— Люпины? — удивилась я. — Мне нужно их сорвать? Посадить? Или…?

— Люпины мне не топчи. Или ты слепая? Не видишь, куда наступаешь?

Я опустила глаза и отшатнулась, поняв, что стою почти на клумбе.

— Извините… Так… Вы мне поможете? Поможете уехать отсюда?

— Отсюда не уехать. Сама ж, поди, всё знаешь.

— Должен же быть способ…

— Может и должен. Да только нет его, — равнодушно ответила старуха, оборвав последние ниточки, за которые я цеплялась.

К глазам снова подступали слезы. Я беззвучно сотрясалась, давя их в себе и не позволяя разреветься.

— Ну как же… Ведь я же… Я должна вернуться…

Бабка вдруг вскинула голову, с прищуром посмотрела на меня и подошла, не сводя глаз с моего лица. Подойдя вплотную, нагнулась и зрачки её расширились, почти полностью поглотив зеленую радужку.

— Иди-ка ты, Дарëна, домой. А подружка твоя позже придет.

Даша переступила с ноги на ногу, а Нюра сказала строже:

— Иди, говорю. Не трону я твою Женьку.

Как только девушка покинула двор, старуха махнула мне рукой.

— Зайди в избу. Чую, разговор у нас будет долгий.

Внутри зашевелилась тревога. Сердце отбивало в груди сумасшедший ритм, но противиться женщине я не посмела.

— Садись, — скомандовала она и указала мне костлявым пальцем на лавку у стола.

Я села. Она поставила передо мной чашку с каким-то мутным напитком и, видя мою нерешительность, с раздражением буркнула:

— Не бойся, не отрава. Пей.

Напиток, который внешне напоминал скорее воду из лужи, на вкус был приятным, похожим на кофе. Нюра уселась напротив меня и сказала хмуро:

— Ты не местная.

— Да… Я не из вашей деревни.

— Не из нашей. И не из нашего мира. В твоем дома каменные, высокие, и железные телеги на четырёх колесах сами ездят, — выждав паузу, продолжила. — Как сюда попала, знаешь?

— Только предполагаю…

Я рассказала ей все, как на духу. Про печатную машинку, удар головой о стол и чудесное перемещение во двор Дарëны. Рассказала о своём даре слышать и понимать животных. Старуха слушала мои слова так, будто ничего необычного в них не было. Когда я закончила, она спокойно кивнула.

— Стало быть, ты не хотела сюда попасть?

— Нет. Конечно, нет.

— Дай сюда, — она забрала у меня из рук пустую чашку и принялась рассматривать узоры на дне, нарисованные чем-то вроде кофейной гущи. Нахмурилась сильнее. Наклонилась, всмотрелась пристальнее и вздрогнула. Впервые за недолгое знакомство я разглядела на её лице испуг.

— Домой тебе надо, милая. И поскорее.

Бабка поднялась на ноги, открыла сундук в углу, из него вытащила сундучок поменьше и, откинув крышку, достала оттуда мешочек.

— Что? Что вы увидели? — спросила я еле слышно. Стук моего перепуганного сердца сейчас и то звучал громче.

— Гибель. Смерть страшную, кровавую. Уходи, пока не поздно.

Успокоила, называется. Так себе психолог, я вам скажу.

— Я… Умру?

Она ещё порылась в своей сокровищнице, достала из неё сверток. Подошла ко мне, сунула мне все это в дрожащие руки и сказала твердо:

— Коли сделаешь так, как я скажу, вернешься домой целой и невредимой. А если нет…

— Я