Венок из железных одуванчиков - Дарья Донцова

считался лучшим для представительниц слабого пола, потому что статуя Венеры Милосской именно такой высоты.

– Вава, ау, очнись, – велела Люка. – Хочешь жениться?

Я решил сразу расставить в правильном порядке все знаки препинания.

– Не страдаю грехом мужеложества, с вожделением смотрю на прекрасных дам. Но не вижу себя в роли мужа и отца!

– Отлично, – обрадовалась Люка, – имеем полное совпадение по одному пункту. Скачем дальше. Фиса, ты хочешь выйти замуж за денежный мешок?

– Своих средств хватает, – спокойно ответила женщина. – Но даже не имей я ни копейки, жить по расчету ни с кем не стала бы. Дети не вызывают у меня никакого восторга. Желания стать матерью не имеется. Ну и зачем тогда мне супруг?

– Вава, тебя волнует богатое приданое? – повернулась ко мне «сваха».

– Нет, нет, и я никогда не обижу ребенка, но наследники мне не нужны, я солидарен с Фисой. Брак в моем случае возможен лишь по любви с человеком, который имеет те же взгляды на жизнь, что и я!

– Аналогично, – кивнула молодая женщина.

– Вава, тебе нравится Фиса? Только честно, без светского вранья.

Я смутился.

– Ну…

– Ваня! – топнула ногой Люка. – Представь, что стоишь на невольничьем рынке. Продавец предлагает Фису. Купишь?

– Ну… да! Приобрету и отпущу на свободу. Ни одна женщина не заслуживает быть товаром.

– М-м-м, – простонала Люка. – Иван Павлович, прекрати выеживаться! Честно, конкретно скажи, внешность Фисы тебя восхищает?

– Не особо, – признался я, – мне нравятся высокие стройные дамы с ярким лицом. Фиса миниатюрна, если наденет джинсы, сойдет за ученицу десятого класса. Хотя нет, седьмого. Личико милое, но… Фиса, простите, это Люка придумала. Вы похожи на нежный полевой цветок. Скорее всего, обладаете тихим, мягким характером, а мне нравятся… э… колючие, дикие, яркие розы с острыми шипами.

– Отлично, – кивнула Люка. – Фиса, твое мнение о Ване как о человеке в твоей постели?

– Он слишком молод, – улыбнулась «невеста», – я предпочитаю мужиков постарше. Они умные, много читают, а моя страсть – книги. Ненавижу тусовки.

– Шикардос! – воскликнула Люка. – Фиса, тебя отец хочет выдать замуж за настоящего аристократа, дворянина.

– Ага, – по-детски сказала собеседница, – но это никак у него не получается. Я очень устала от беготни по всем этим суаре, папуля просто обезумел. Порой я готова все бросить и уехать куда подальше, но не могу. После смерти мамы у Ефима Петровича депрессия.

– А Никки грезит о богатой невесте, – засмеялась Люка.

– Да, – согласился я. – Наконец-то мы с Фисой совпали. Порой я тоже обуреваем порывом умчаться куда подальше. Николетта во второй раз вышла замуж, слава богу, она теперь может покупать шубы хоть каждый день. Но сын-холостяк понижает ей рейтинг в местной тусовке. А теперь кто-то распустил слух о моей нетрадиционной сексуальной ориентации. Маменька в бешенстве, она не успокоится, пока не увидит кольцо на моей руке.

– Значит, так, – подмигнула нам Люка, – сейчас Фиса берет Ваву под руку, вы торжественно выходите в гостиную и объявляете: «Мы обручились, скоро свадьба». Да, после такого заявления у вас будут несколько месяцев кромешного ада. Но потом! Вы вернетесь из свадебного путешествия – и живите каждый своей жизнью. Ефим будет счастлив, князья Подушкины – один из древних дворянских родов. Николетта успокоится: у Фисы есть деньги, и Ваня не женоненавистник. Аллилуйя! Вас навсегда оставят в покое. Если же какой-то любовник насядет на госпожу Подушкину, начнет требовать от нее руку и сердце, то услышит: «С ума сошел? Я замужем». И навязчивой бабенке, которая захочет получить звание мадам Подушкиной, Ваняша о своей жене напомнит. Благодаря мне настанет у вас всеобщее счастье. Пошли!

– Куда? – испугался я.

– Зачем? – попятилась Фиса.

Люка молча вытолкнула нас в коридор, довела до двери в зал, где столпились гости, распахнула ее и завопила так громко, что у меня заложило уши.

– Господа, внимание! Только что произошло событие, которого мы долго ждали. Вава сделал предложение Фисе! Поздравляем влюбленную пару!

– О-о-о, – запрыгала Нюка. – Чур, я главная подружка невесты!

– Хочу нести букет Анфисы во время венчания, – заверещала Кока.

– Совет да любовь, – пропищала Мака. – Это у вас первая свадьба! Так волнительно. Во время второй уже меньше нервничаешь.

– Третья вообще не трогает, – добавила Зюка, – а на своей четвертой я заснула!

– Я ваще в непонятках, – вклинился в беседу Гера. – Как это понять? Вава? Мы с тобой жили счастливо! Вели совместное хозяйство! А ты! Мерзавец! Променял нашу любовь на бабу! Леня! Фото!

– Работаю, – ответил визгливый тенор, – давай!

Гера схватился рукой за грудь, медленно опустился на пол и замер.

– Он умер от горя, – пояснил все тот же голос, – все фанаты осиротели!

– Разойдитесь, – прогудел бас, – дайте матери пройти.

Перед моим взором предстала Николетта, в руках она держала полотно в раме. Маменька приблизилась к нам и тоном Левитана торжественно произнесла:

– Вава! Надеюсь, твое решение жить до смерти с Аделаидой принято в трезвом уме и каменной памяти.

Несмотря на крайне неприятную ситуацию, я чуть не расхохотался. Выражение «в здравом уме и твердой памяти» говорит всем о нормальном психическом состоянии здравомыслящего индивидуума, который способен отвечать за свои поступки. Откуда оно пошло? Из свода гражданских законов Российской империи, там была статья: «Все духовные завещания, как крепостные, так и домашние, должны быть составлены в здравом уме и твердой памяти». Но, согласитесь, «трезвый ум и каменная память» тоже неплохо звучит. И кто-то, наверное, объяснит маменьке, что ее будущую невестку зовут Анфиса, а не Аделаида. Впрочем, оба имени начинаются на «а», и это их роднит.

Я всмотрелся в икону, которую держала Николетта, изо всех сил постарался сохранить серьезное выражение лица и справился с задачей. Почему я едва не разразился хохотом? У Николетты есть иконы, но на них никто не молится, они просто элемент интерьера. Но сейчас маменька держит не святой образ, а копию портрета английского короля Генриха Восьмого кисти Гольбейна Младшего, одного из величайших немецких художников. Если вспомнить, что у этого монарха было шесть только официальных жен и пару из них он казнил, то навряд ли стоит благословлять молодых на брак его портретом.

Кто-то дернул меня за рукав. Я выплыл из пучины размышлений и услышал тихий голос:

– Улыбайтесь.

Я скосил глаза и понял, что это шепнула Фиса.

– Мы попали в идиотское положение, – одними губами продолжила она, – но оно может принести удачу. Просто изобразите радость. Пусть все думают, что мы счастливая пара.

Глава двенадцатая

– Вы помолвлены? – подскочил Борис.

– Да, – кивнул я, увидел глаза секретаря и рассмеялся. – Спокойствие, только спокойствие. Фиса не хочет замуж, я не желаю жениться, невесте не дает жить отец, хочет видеть дочь супругой дворянина. А