Революция не всерьез. Штудии по теории и истории квазиреволюционных движений - Александр Тарасов

Поскольку КАС была единственной организацией «умеренных» леваков, которая систематически вела аргументированную полемику по теоретическим вопросам с радикалами (петроградские анархо-демократы от такой полемики давно отказались; Тульский союз анархистов (ТСА) и вовсе не способен был на серьезную теоретическую полемику), то сам факт прекращения такой полемики сдвигал весь мир леворадикалов в сторону теоретического и практического экстремизма, просто выводя из обихода «нереволюционные» и вообще «умеренные» тексты и взгляды. «Умеренные» анархисты были единственными ггеворадикалами, которые рассматривали эволюционный (ненасильственный) путь изменения общества как равноправный революционному (насильственному). С 1994 г. понятие «эволюционный путь» исчезло из леворадикального лексикона.

Свидетельством все более углубляющейся радикализации леваков и одновременно важным фактором их дальнейшей радикализации явилось возникновение организации «новых левых».

Идеи «новых левых» и ранее активно циркулировали в леворадикальной массе (например, журнал КАС «Великий Отказ», издававшийся П. Рябовым и Д. Костенко, в значительной степени был посвящен пропаганде этих идей; само понятие «Великий Отказ» — одно из центральных в политической философии Г. Маркузе). Более того, с весны 1991 г. существовал Комитет культурной революции (ККР), члены которого назывались не «новыми левыми», а анархистами по недоразумению, и лидеры которого находились всецело под идеологическим воздействием видного теоретика «новых левых», представителя так называемого западного марксизма Герберта Маркузе.

Первая организация радикальных «новых левых», осознающая себя таковой, — Фиолетовый интернационал — была создана в 1992 г. как прямой ответ части леворадикалов на введение политики «шоковой терапии». Фиолетовый интернационал стал своеобразным полигоном отработки новых методов борьбы. Быстро перейдя от контркультурной артистической деятельности к «оранжевым» акциям, активисты Фиолетового интернационала разработали своеобразный вариант леворадикальной идеологии — «фиолетовый анархизм», который на самом деле был не одним из направлений анархизма, а основанной преимущественно на идеях «новых левых» идеологией, радикально отрицающей современное общество в его фундаментальных основах.

После 1 Мая 1993 г., когда члены Фиолетового интернационала участвовали в столкновениях демонстрантов с ОМОНом на Ленинском проспекте, Фиолетовый интернационал быстро радикализуется политически и перестраивается в ориентированную на активные действия организацию. Летом 1993 г. московская группа Фиолетового интернационала называет себя «Партизанским движением» и переходит к целенаправленному установлению контактов с наиболее радикальными группами антиправительственной оппозиции. В действиях Фиолетового интернационала / «Партизанского движения» начинают проявляться черты «милитантизма» и нацеленность на овладение методами «уличной борьбы» и «городской герильи».

С сентября 1993 г. «Партизанское движение» активно участвует в развернувшихся событиях на стороне Верховного Совета, одновременно укрепляя связи с широким кругом оппозиционных организаций и выводя таким образом леворадикалов (в первую очередь анархистов) из политико-идеологической изоляции.

«Новые левые» в лице Фиолетового интернационала / «Партизанского движения» фактически выводили леворадикальное сообщество из круга традиционных методов деятельности (достаточно умеренных) и из круга традиционных идей и концепций (в случае, например, анархизма — явно безнадежно устаревших, не подвергавшихся обновлению и развитию последние 100–150 лет).

Очень быстро обнаружились «традиционные» группы леворадикалов, индуцируемые идеологическими новациями «новых левых» — например, ИРЕАН, которая превратилась в проводника идей «городской герильи» и тому подобных типичных идей круга «новых левых» в анархистской среде. Журнал «Черная звезда» быстро превратился из анархо-коммунистического в типичное «новое левое» издание, нацеленное на пропаганду идей революционного террора, городской партизанской войны и т. п. Это дало возможность более умеренным представителям «традиционных» анархистских кругов раздраженно характеризовать «Черную звезду» как «специальное издание провокационно-левацкой ориентации, исполненное на высоком художественном уровне».[63]

Систематическое пропагандистское (в том числе действием) влияние радикальных «новых левых» на левацкую массу позволило леворадикалам впервые не просто принять участие в связанных с насилием политических акциях, возникших помимо их воли (как это было 1 Мая 1993 г. и в сентябре — октябре 1993 г.), но самим организовать такие акции (студенческие беспорядки 12 апреля 1994 г. и 12 апреля 1995 г.).

Студенческие беспорядки 12 апреля 1994 г. позволили создать влиятельнейшую леворадикальную организацию «новых левых» — «Студенческую защиту», а затем, с учетом опыта «Студенческой защиты», и Революционный молодежный союз «Смерть буржуям!». Возникшие позже в провинции леворадикальные группы (Федерация анархистов Кубани (ФАК), Елецко-Липецкое движение анархистов (ЕЛДА), Самарский анархо-коммунистический союз (САКС), Практико-революционная организация Воронежа (ПРОВО) и др.) уже были, несмотря на присутствие слова «анархизм» в их названиях, по сути организациями «новых левых». Фактически организацией «новых левых» с «зеленым уклоном» является и группа «Хранители Радуги».

Нет никакого сомнения в том, что все группы «новых левых» в России — а также все группы «традиционных» леворадикалов, подвергшиеся сильной идейной инвазии со стороны «новых левых», — имманентно ориентированы на куда более жесткий и радикальный вариант противостояния власти, чем «старые» леворадикалы. Это явление не программного или формальнотеоретического характера (троцкисты, например, программно все нацелены на совершение пролетарской революции, но на их реальной практической деятельности программный революционаризм фактически не сказывается), а ментального. Формирование в леворадикальной среде широкого круга активистов, по складу мышления готовых к насильственным революционным действиям «здесь и сейчас», разумеется, стало мощным фактором радикализации леваков.

Следующим таким фактором явилась радикализация общего политического фона в России в 1993 г.

1 Мая 1993 г. многие леворадикалы неожиданно для себя оказались вовлечены в столкновения манифестантов с силами правопорядка на Ленинском проспекте и Гагаринской площади. На Фиолетовый интернационал эти события произвели сильное революционизирующее воздействие, подтолкнув его к резкой политизации.

Как предвестник неизбежного вооруженного конфликта (который в октябре 1993 г. действительно разразился) воспринял события 1 Мая троцкистский КРДМС, члены которого также участвовали в беспорядках.

Наиболее показательным было то, что в столкновениях активно участвовали видные члены МО КАС Михаил Цовма и Николай Муравин, причем М. Цовма в издававшемся им журнале «Аспирин не поможет» затем обосновал — в разрыв с общей «умеренной» линией КАС — право демонстрантов на насилие.[64]

Еще более важную роль в радикализации настроений и поведения леваков сыграли события сентября — октября 1993 г. Все без исключения леворадикальные организации расценили разгон Верховного Совета и расстрел Белого дома как «фашистский переворот», «введение диктатуры», установление «фашистского», «полуфашистского», «военно-полицейского диктаторского» режима или просто «режима открытой диктатуры буржуазии». Многие леворадикалы (представители АДА, ИРЕАН, Группы революционных анархо-синдикалистов (ГРАС), Фиолетового интернационала, «Партизанского движения», КРДМС, Русской секции Комитета за рабочий интернационал и др.) лично участвовали в событиях сентября — октября 1993 г. на стороне защитников Верховного Совета, в том числе часть из них — в походе на Останкино, в обороне Белого дома.

Приобретенный личный опыт насильственного противостояния власти (несмотря на поражение сторонников Верховного Совета), безусловно, сильно революционизировал сознание леворадикалов. После октября 1993 г. из текстов леворадикалов практически исчезло проявление даже малейших симпатий к буржуазной демократии и к буржуазии вообще, до того регулярно встречавшихся, особенно у КАС.[65]

Хотя МО КАС во время событий октября 1993 г. заняла позицию нейтралитета, призвала москвичей «не дать обезумевшим политикам и военным втянуть» себя в боевые действия и предложила «начать всеобщую забастовку» до тех пор, пока «не будут даны железные гарантии проведения одновременных свободных выборов парламента и президента»,[66] после расстрела Белого дома ведущие активисты МО КАС совместно с Информационным центром КАС-КОР выпустили газету «Рабочее действие», где Б. Н. Ельцин сравнивался с Гитлером и Наполеоном,[67] а действия московских властей в период «режима чрезвычайного положения» характеризовались как «расистские погромы».[68]