От ведьмы слышу! - Надежда Первухина

Я сказала это и тут же поняла, что окончательно дискредитировала себя в глазах сына. В самом деле, мама, читающая сыну перед сном романы Грина, Стивенсона и Жаколио, способная объяснить разницу между клипером и винджаммером, помогающая крепить бегучий такелаж на очередной модели, не может задавать таких обывательских вопросов! Кроме того, мой сын уже однажды побывал в плавании на учебном барке «Товарищ». Правда, на момент путешествия сынуля находился в мамином животе и давал о себе знать токсикозом и обмороками. Это десятилетней давности путешествие устроил для меня Авдей, знавший, как я люблю паруса и море. И теперь я спрашиваю своего мальчика, зачем ему чудо?!

— Мам. — Сын словно прочел мою мысль. — Ты же сама говорила, что человек не может жить без сказки. Я уже не могу без Острова. Помнишь, ты читала мне про мальчика, которого держали в темноте, а потом на один миг показали солнце? Он убежал туда, где свет…

И я поняла, что спорить бесполезно и глупо. Мой сын вырос раньше, чем предполагалось, и выбрал Свой Путь. Мы с Авдеем, конечно, можем родительской властью запретить ему это полуфантастическое путешествие. Только запретами ничего хорошего не добьешься.

— Яська, — тихо сказал Авдей. — А возьми нас с мамой с собой. Искать Остров.

— Я извиняюсь, что позволяю себе бестактно вмешиваться в вашу идиллическую семейную сцену, — вылез скелет Константин. — Но, мадам и мсье, где вы видали Настоящего Капитана, который в плавание берет с собой на борт кучу любящих родственников, семейную реликвию вроде прабабушкиного комода и всяких кошек-собачек-хомячков в придачу?! Это, я извиняюсь, смешно. Вот когда ваш уважаемый сын откроет Остров, он вернется и отвезет вас туда — купаться в водопадах и гулять в мангровых зарослях. Хотя, конечно, насчет мангровых зарослей я таки могу ошибаться…

— Вы правы, сударь, — кивнул головой Авдей, и на мгновение в его глазах уставшего от жизни всезнающего писателя вспыхнул боевой огонь романтики приключений и битв.

— Значит, решено, — подал голос хранитель корабля. — Вы без обиды, гнева и печали отпускаете своего сына искать Остров…

Муж посмотрел на меня.

— Вика, мы все правильно делаем? — спросил он для очистки совести.

— Белинский, не смеши меня. Когда это мы с тобой хоть что-нибудь делали правильно?! — не давая слезам разлиться второй Атлантикой, улыбнулась я.

Яська, паршивец мелкий, ввинтился между нами и принялся обнимать.

— Ну… — Хранитель корабля поднялся из-за стола. — Пора в дорогу?

Он посмотрел на Яську. Однако встретился с моим взглядом и, не выдержав его, опустил глаза.

— Пусть будет по-вашему, — сказал он.

А что? Я разве многого хотела?

Только того, чтобы Ярослав пробыл вместе с нами в Одессе оставшуюся неделю. Уж неделю-то поиски Острова могут подождать!

…И эти семь дней мы провели так, чтобы запомнить их надолго.

Мы втроем гуляли по Одессе, смотрели гастроли петербургского балета в театре, напоминавшем изнутри расшитый золотым бисером алый бархатный кошелек… Купались в прогретом солнцем море, фотографировались с пляжными обезьянками и резиновыми крокодилами, кормили с рук хитрых и поджарых лиманских чаек… Потом были торжества по случаю спуска на воду теплохода «Авдей Белинский», Яська излазил этот новенький туристический теплоход от капитанской рубки до последнего гальюна и пришел в полный восторг.

Словом, нам было весело.

И каждый старался не показывать, как на самом деле ему тоскливо и боязно.

Хотя Яська вряд ли тосковал и боялся. Он по характеру — вылитый отец, уже душой был там, среди рваных парусов «Летучего Голландца». И нам оставалось только смириться с этим.

Ночь отплытия выдалась лунной и почти безветренной. Мы в компании одесских морских душ шли по пляжу, галька шуршала под ногами, маленькие пенистые волны коварно старались залить сандалии… Григорий и Константин веселили Славку анекдотами, боцман Бецман, отмахиваясь от своего попугая, рассказывал мужу, как лечить ревматизм при помощи вытяжки чертополоха… Вежливый Сурикян вызвался нести сумку с Яськиными вещами (в последний момент я ухитрилась засунуть туда срочно купленные в универмаге теплые ботинки, брюки и свитер, хотя сын клялся, что в южных широтах это ему не понадобится). А скелет в ермолке ласково утешал меня:

— Мадам, не беспокойтесь за вашего мальчика! Он родился под счастливой звездой…

— Он родился под кометой Хиякутаки…

— Ох, мадам, не надрывайте свое сердце.

Я последовала разумному совету, стиснула свою тоску в кулаке и сосредоточилась на материнских наставлениях:

— Не забывай каждый день чистить зубы! Мой руки перед едой и после посещения туалета!

— Не сквернословь, веди себя прилично и аккуратно обращайся со своей одеждой! Думаешь, если это корабль-призрак, так уже можно ходить страшным, как вокзальный бомж?!

— Ни в коем случае не пей рома! И вообще никаких напитков крепче молока! Яська, ты слышал, что я сказала?!

— Если ты там станешь курить, я об этом узнаю. Не ручаюсь за последствия.

— Надеюсь, ты понимаешь, что, сойдя на берег в каком-нибудь порту (а вдруг!), ты должен провести свой досуг в библиотеке, а не в баре или борделе… Что такое бордель?.. Это такое место, что-то вроде стоматологической клиники. Ну вот, теперь я спокойна: туда ты ни за что не пойдешь.

— Не вздумай носиться по вантам, лазить на марсовую площадку и кататься на якоре. Ты капитан? Вот и веди себя соответственно.

— Если на корабле вспыхнет бунт, начинай громко, плавно и размеренно (как я тебя учила) читать «Илиаду». На греческом, конечно! Это сработает лучше, чем пушки.

— Ни в коем случае…

— Не вздумай…

— Даже и не пытайся…

— А вот это исполняй неукоснительно…

— И не забывай про нас.

— И поскорее возвращайся…

На посеребренной тафте морской глади возникают очертания уже знакомого мне корабля и с каждой минутой становятся более четкими и зримыми. На мачтах горят огни святого Эльма. Черные паруса напоминают куски звездного неба.

Мы стоим на пирсе и ждем, когда борт чудо-корабля поравняется с нами. Обычный корабль не смог бы здесь пришвартоваться. А этот — может.

Подают сходни. У фальшборта стоит хранитель «Летучего Голландца».

— Добро пожаловать на корабль, капитан, — говорит он Славке.

У меня перехватывает дыхание. Славка обнимает Авдея и меня, смотрит на нас — счастливо и умоляюще:

— Мне пора!

— Да, — киваю я. — Ступай. Чего уж разводить церемонии…

Славка поднимается на борт и машет нам рукой: