Мы — из дурдома - Николай Шипилов

Братве скучно, как отмечает бесхитростный грамадянин Титушкин, которому скучно не менее. А более всего хочется ему отпить горилки из припрятанного четка. Лишь однажды, когда все глухо заржали, Титушкин тоже почему-то улыбнулся в подкову своих усов. Это когда смешной «мусор» начал стрелять по своим землякам из картонного пистолета. Он явно переигрывал: что-то грозно выкрикивал, блестя в закатном солнце маленькими канцелярскими очечками.

У одного из деловых хунвэйбинов звякнула мобила — роуминг. Кто-то громко пустил ветра от неожиданности или из соображений простого паскудства. Братки переглянулись, думая, что затрещал цивилизационный шов, и молча кивнули Гузему. Это значило: кончай эрмитаж и давай, лошина, работать — твоя очередь. А то у всех уже чресла застоялись. Мы-де начнем, а потом и основные стоики подтянутся.

Пан Гузий напрягся. Он стал похож на плакат времен последней оккупации Украины колорадским жуком. Нельзя было сказать, что он всегда был с братвой или же из братвы. Пан Гузий даже зоны не нюхал. Просто подвязали его одни очень серьезные не местные. Они пристегнули его через воровские дела и определили быть кукольным верховным адмиралом, но тiлькi щоб под местной шпаной. По-русски они говорили нынче через переводчика.

При этой мысли Гузий покосился в сторону супруги Титушкина. Она издалека напряженно следила за героем и, встретившись с ним взглядом, с готовностью расплылась в улыбке. В глазах ее мелькнуло то, что психиатр назвал бы страстью к вожделенному подчинению в своей финишной форме, а Титушкин — блядовитостью.

Титушкина эти проблесковые маячки насторожили. Но жiнка Титушкина легко вздохнула и, мимически запутывая следы, спросила супруга:

— А бакунинцы будут?

Он не знал, кто такие эти бакунинцы, и спросил об этом народе соседа по толпе. Сосед по толпе, весь в кожаном, как старинный водитель ленд-лизного «студебеккера», дал разъяснение: на складах истории, мол, не осталось настоящих бакунинцев, есть только завалы свидомых, недобитки бандеровцев и выводок неотроцкистов. Нет чтобы спросить о том, возвратятся ли мужья к воспитанию жен плетью за подобное тяжелое глазкостроение.

— А вы — за кого? — тут же засверкала очами жiнка на соседа в коже.

Тот все понял и сказал, сочувственно глядя на Титушкина:

— Я — за укрепление традиционных семейных отношений, кума! — он нервно подмигнул чоловiку Титушкину. — Читайте умные книги! Я — за ведение активной просветительской работы по выявлению и обличению имеющихся закамуфлированных пидоров всех мастей — гомил и лесбий! Однажды пидоры, рэкеты и все продажные суки выдохнут «ху!» и пойдут в ад навеки. Я верю! А вы за кого, кума?

— Я пока еще не знаю. Но — браво, браво! Кум моего кума — мой кум! Присоединяюсь! — восхлопала жiнка ресничками, а также и в ладоши.

Вздохнул и Титушкин: образованная какая жiнка-то у него, работяги! Его не интересовало, кто придет к власти в результате выборов. Он знал: надо просто не дышать. А жить вообще-то надо. Питаться надо. Развалится государство, и нехай развалится. А вот кто куски в сумку соберет — это отдельный вопрос. Власть валяется на тротуаре, и нехай валяется, нечего это трогать. И так уже запачкались. Титушкин был одержим мечтой о хате с прудом, где водоплавают карпы и лыбеди, и где может запросто утонуть любая жiнка. Ему не нужны, да и недоступны были, французское Божоле, вина Бордо и Прованса, плато Каркассон и Бургундии, рейнские вина или вино из Чили и Калифорнии. Под шумок утомительной революции он достал из своего кармана четок горилки, вполне пригодной для поливки картофеля от колорадского жука, на второй скорости опростал сосуд, а тару незаметно запихнул жене в карман плаща.

Титушкин никак не мог отвыкнуть думать на ядреном русском языке:

«Придем домой, поймаю ее, дуру, с поличным! Вот и поржем тогда с сыном Остапом! Слышишь ли, сынку?..»

Втуне он считал, что любое нарушение супружеской верности должно караться — если не смертью, то, на худой конец, переломом рук и ног или отсечением ушей и носа, как поступают с неверными женами на островах Самоа. Отож дэмократыя!

«А этот кто, в кожаном пальто?..» — вздохнул Титушкин.

Вздохнул и рябой Гузий, но не так легко, как работяга Титушкин, а так тяжко, как горловский шахтер после бани, где полгода нет горячей воды. Он нюхнул кокаину и двинулся к мирно распластанному народу, ждущему, когда его, народ, окозлят и опустят во всей его, народа, электоральной невинности.

По мере того, как Гузий толкал свою речугу, которую до этого писали усердные девочки-помощницы, постепенно улетучивалась постоянная горечь борьбы. А говорил он то на русском, то на украинском. Это дипломатично. Но дети плакали еще горше.

— Давайте же быть проще: кого устраивает стойловое содержание, тот пусть жует и не мычит, кого нет — пусть сделает хоть что-то конкретно от него зависящее, на каждом конкретном месте! Голосуйте за нас в моем лице! От Киева до Минска, Баку и Москвы мы ведем святую войну против авторитаризма, мрачного призрака возрожденной России и воскресшего ее КГБ! — кричал Гузий. Он ярко демонстрировал симптомы бредовой переоценки фактов различной давности, экспансивного, интерпретативного бреда и «кривой логики». — Ми готові мучитися під санкціями Росії, якщо у них кишка не тонкою виявиться. В страданіях душа савєршенствуєца, адні радості вкушать нєльзя! Тому навіть якщо ми страждатимемо від санкцій, то це знову ж таки для нас буде плюс, бо матимемо ми царство небесне за страждання на Землі! Тобто у будь-якому разі ми виграємо у москалів! Невпровадять санкції — прекрасне життя проживемо, впровадять санкції — винагороду на небесах дістанемо за страждання на Землі!

Голос его крепнул и летел куда-то вверх — поверх лежащего электората, поверх молча ухмыляющейся братвы, поверх кричащих шутов, он подхватывался резкими порывами ветра и растворялся в торжественном небе. К концу спича, как его называл один из «серьезных», Гузий уже и сам верил в то, что говорил:

— Они говорят: «запад» уничтожил нас рекламой бытовой дешевки, свободой порнухи и жвачки! А «восток» с его голодомором — он что, с нами в цацки игрался?! В одиночку нам их не одолеть, но если нашей дипломатии удастся втянуть в игру Соединенные Штаты и Европейский Союз, то мы демократизируем Россию и Белоруссию по собственному образу и подобию! Вы спросите: а в чем же наш интерес? А наш интерес заключается в том, чтобы увидеть торжество демократии!..

Какая чистая детская любознательность! На заднем плане человек, похожий на Хавьера Болану-Блю, от почтения трепетал невинными с виду ляжками. Он думал: «Это еще не конец!»

— А влада у США є проукраїнською! — с адвокатскими вывертами нес свою горькую чашу лжи Гузий. — Ви ж бачите як справно американці усе роблять за наказам Ющенка: наказав Ющенко — дали гроші, наказав Ющенко — зняли поправку того Віника, наказав Ющенко — оголосили україну країною з ринковою економікою! Наказав Ющенко — до СОТ приймають, наказав Ющенко — до НАТО приймають, накаже Ющенко — до України цілою країною приєднаються! Що скаже Ющенко, те й роблять! Тому не перевертайте усе, москалі проклятущi, з ніг на голову!

Если послушать выступление пана Гузия внимательно, то получается, что благополучие украинца напрямую зависит от степени ненависти ко всему русскому.

— Покажите мне на карте государство русских! Покажите русские владения, типа Татарстана, Башкортостана, ну, хоть типа Ямало-Ненецкий АО[18] либо Еврейской АО! Покажите его, я буду очень вам признателен!.. Я тут что-то искал типа Русская АО — ничего не нашел! — отрабатывал бабло Гузий. — Нет такого государства!.. Так чем же они нам так дороги, эти неведомые инопланетяне?..

А еще он поведал электорату о том, как в Николаевской области в него за такие слова кинули арбузом, но не попали. Кинули потому, что люди в своей массе — скоты. Если он, Гузий, кинет кое-что кое-куда, то кое-кому мало не покажется. Но:

— Если нас кинут — собирайтесь все здесь! Мы победим! Каждый день вам будут подвозить пять тонн овсянки и десять тысяч буханок хлеба!.. — выговаривал он четко, как пишмашинка.

Но как только оратор очеловечился и перевел дух, над площадью прозвучал звонкий голос юродивого ясновидящего по кличке Одноглазый Мао:

— Америка — логово Сатаны! Скоро раздастся с неба: воздайте этой великой блуднице, развратнице сатанинской, как и она творила вам, и вдвое воздайте ей по делам ее![19] И будет сожжена огнем Гнева Божиего, ибо силен Господь Бог, судящий ее![20]

Братки споро кинулись на Мао, но он продолжал возглашать, указывая корявым перстом на рябого Гузия:

— Это же Кучма! Это не Гузий никакой — это Кучма, комендант всея Украины! Стреляйте в него, в колено Даново! Во власти — аморальные люди-и-и! Трупы!