Спартаковская война: восставшие рабы против римских легионов - Владимир Горончаровский

Когда войско Спартака начало движение в обратном направлении, Рим «оказался охвачен не меньшим страхом, чем когда он дрожал, крича, что Ганнибал у ворот» (Oros. V. 24. 5). Действительно, почти непрерывная цепь поражений весьма напоминала первые годы войны с великим карфагенским полководцем. Правда, Спартак, как в свое время Ганнибал, прекрасно понимал, что, несмотря на громкие победы, он не в состоянии осадить и занять Рим. В итоге он повел своих воинов не на столицу государства, а знакомым маршрутом вдоль Адриатического побережья к слабо укрепленным городам Апулии и Лукании. Чтобы ускорить передвижение, был отдан суровый приказ: «…сжечь весь лишний обоз, убить всех пленных и перерезать вьючный скот, чтобы идти налегке» (Арр. Bell. Civ. I. 117). Многочисленные перебежчики не принимались, чтобы не обременять себя в походе случайными людьми, которые могли только увеличить расход продовольствия. Это были вынужденные, но необходимые меры. Чем больше армия, тем сложнее обеспечивать ее всем необходимым, да и в стратегическом плане она становится достаточно уязвимой. Вероятно, делалось все возможное, чтобы быстрее миновать опасную в отношении обходных маневров со стороны римского войска область Пицен, перерезанную несколькими ведущими через Апеннины дорогами. Именно здесь на этот раз объединенные силы двух консулов попытались остановить мятежников, но в открытом сражении опять были разбиты. Их общие потери в этом и предшествующих столкновениях со Спартаком составили около двух легионов. Кто знает, насколько большой урон понесли на этот раз рабы, но они уже не страшились новых столкновений с врагом и, очевидно, решили, прежде чем двигаться дальше, окончательно сокрушить остатки консульских армий.

Узнав о последних неудачных действиях, возмущенный сенат приказал войскам не двигаться с места, а консулам сложить с себя командные полномочия. Теперь Спартак окончательно доказал, что его победы не были случайностью. Римляне были вынуждены признать: этот бывший раб действительно обладает огромным военным талантом. Создать боеспособную армию из массы не привыкших к военной дисциплине людей и наносить в течение долгого времени тяжелые поражения римским легионам — такое мог только выдающийся полководец и организатор.

Глава 5 Поединок с Крассом

После разгрома консульских армий Риму срочно требовался полководец, способный покончить с рабами раз и навсегда. В сложившейся ситуации никто из влиятельных римских граждан не решался рискнуть своей репутацией и взять на себя столь неблагодарное дело, как позорная «рабская война». К тому же в Риме остро ощущали недостаток как в хороших солдатах, так и в опытных военачальниках, лучшие из которых вели военные действия за пределами Италии. С плохо обученными ополченцами и посредственными офицерами вряд ли можно было рассчитывать на победу. Редкий случай в римской истории — никто не стремился выдвинуть свою кандидатуру на должность претора, дававшую право командовать армией, а ведь в другое время в борьбе за голоса избирателей не жалели ни сил, ни средств. Единственным, у кого хватило смелости это сделать, оказался потомок древнего плебейского рода Марк Лициний Красс (114-53 до н. э.) — личность достаточно известная в Риме (рис. 34). Вот что рассказывал о нем биограф Плутарх: «Блеск его многочисленных добродетелей омрачался лишь одним пороком — жаждой наживы… Дом его был открыт для всех, а своим друзьям он даже давал деньги взаймы без процентов, но вместе с тем по истечении срока требовал их от должников без снисхождения, так что бескорыстие его становилось тяжелее высоких процентов. ‹…› Он владел также великим множеством серебряных рудников, богатых земель, обеспеченных работниками, но все это можно было считать ничтожным по сравнению со стоимостью его рабов — столько их у него было, да притом таких как чтецы, писцы, пробирщики серебра, домоправители, подавальщики… Что касается умственных занятий, то он упражнялся главным образом в ораторском искусстве, стремясь завоевать известность у народа… прослыв человеком, заботящимся о других и готовым помочь. Нравились также его обходительность и доступность, проявлявшиеся в том, как он здоровался с приветствовавшими его. Не было в Риме такого безвестного и незначительного человека, которого он при встрече, отвечая на приветствие, не назвал бы по имени. Говорят еще, что Красс был сведущ в истории и не чужд философии…» (Plut. Crass. 2–3). Наглядным показателем его финансового гения является увеличение за тридцать лет первоначального капитала с 300 до почти 8000 талантов [68] серебра. По подсчетам журнала «Forbes» это состояние в пересчёте на нынешние деньги составило бы около 170 000 000 долларов. Однако Красс был связан не только с сомнительными денежными операциями, выбор именно данной фигуры на пост командующего делали удачным определенные организаторские способности и достаточные познания в области военного искусства. Когда-то молодой Красс воевал под командованием своего отца в Испании с племенем лузитан, сражался против италиков в Союзнической войне 90–88 гг. до н. э., затем принял активное участие в гражданской войне на стороне Суллы, возглавив значительную часть его армии. Особое расположение этого римского полководца Красс завоевал во время почти проигранной битвы у Коллинских ворот Рима в 82 г. до н. э. Командуя правым флангом, он обратил противника в бегство и тем самым вернул Сулле инициативу в бою. Тогда впервые проявилось одно из его главных качеств — умение любой ценой добиваться поставленной цели. Порой это внушало людям безотчетный страх, так как все знали, что с ним трудно и опасно иметь дело. Народный трибун Гней Синиций часто говорил про Красса: «У него сено на рогах», — имея в виду, что римляне поступали подобным образом с бодливыми быками, чтобы предостеречь прохожих (Plut. Crass. 7; Plut. Quaest. Rom. 71).

Летом 72 г. до н. э. Красс отчаянно желал доказать, что он больше, чем просто богатейший из сенаторов. Помимо денег в Риме всегда ценилась военная слава, которая тоже была своего рода капиталом, всегда с лихвой окупавшимся в политике. Отсюда стремление Красса к свежим воинским лаврам, пусть даже и в деле усмирения беглых рабов. Сенат, сделавший выводы из неудач действовавших против Спартака полководцев, наделил нового главнокомандующего в этой войне чрезвычайными полномочиями. Вступив в должность, Красс немедленно объявил о наборе шести легионов. Это была непростая задача, ведь опасная и неблагодарная «рабская война» не обещала потенциальным солдатам ни большой добычи, ни подарков после ее завершения. Многие тогда отмечали, что военное дело перестало быть приманкой для молодежи, и действительно, простые римские граждане не рвались служить в армии. В экстренных ситуациях часто возникало опасение не набрать нужного количества солдат для ведения эффективной военной кампании. Если не находилось добровольцев, то, как правило, военнообязанные [69]тянули между собой жребий, и тот, кому он выпал, беспрепятственно мог заменить себя другим подходящим рекрутом. Богатые люди и члены их семей имели все возможности заслужить благосклонность чиновников и уклониться от службы. Эта карикатурная картина якобы добровольной явки в армию демонстрировала стремление избежать ее под любым возможным предлогом. Призванные же в принудительном порядке часто оставляли желать лучшего в плане физического развития и уровня подготовки. Правда, такой влиятельный человек, как Красс, мог специально пригласить на службу сулланских ветеранов, служивших когда-то под его началом. В таких случаях испытанные вояки получали повышенное жалованье и освобождались от караулов и земляных работ. Кроме того, учитывая серьезность ситуации, за Крассом последовали многие представители знати, кто по дружбе, а кто в силу имевшихся долговых обязательств. Таким образом, среди его офицеров появились тщательно подобранные люди. Должность квестора занял Гней Тремеллий Скрофа, друг Цицерона, который отзывался о нем как о человеке старых правил, в высшей степени добросовестном. Легатами Красса, наряду с уже упоминавшимся Квинтом Аррием, стали Марк Муммий, потомок видной плебейской фамилии, и бывший народный трибун Луций Квинкций. Наверняка знаменитому римскому финансисту пришлось вложить собственные средства в ускоренный набор легионеров, но он от этого явно не обеднел. Как-то раз Красс похвастался, что может считать себя богатым до тех пор, пока в состоянии на годовой доход содержать легион солдат, а это соответствовало 4 000 000 сестерциев. Упомянувший об этом Плиний Старший (23–79 н. э.) сообщает, что богиня судьбы Фортуна подарила ему 200 000 000 сестерциев (Plin. Nat. Hist. XXXIII, 134). Соответственно, общая сумма состояния Красса равнялась годовому содержанию пятидесяти легионов [70] .