Почему Европа? Возвышение Запада в мировой истории, 1500-1850 - Джек Голдстоун

Лишь в Китае было найдено простое решение, объединяющее элиты, которые бы возглавили и религию, и государство, в итоге оказавшееся довольно удачным. Со времен Конфуция[6] (551–479 г. до н.э.) в VI в. до н.э. и до династии Сун в XII в. н.э. в Китае получило распространение множество религиозных верований, включая даосизм, буддизм и другие. Иногда между китайским императорским двором и религиозными специалистами, в особенности, буддистскими монахами, чьи монастыри располагались по всему Китаю и обладали значительным богатством и влиянием в обществе, возникали серьезные конфликты. По сей день некоторые буддистские религиозные лидеры и китайское светское правительство оспаривают права на территорию Тибета. Однако ко времени династии Сун ученый Чжу Си (1130–1200) разработал доктрину, по большей части основанную на работах Конфуция и его великого последователя Мэн-цзы и ставшую официальной этической и философской доктриной Китая. Согласно интерпретации конфуцианских текстов Чжу Си, главными принципами морали являются добродетельность, сыновняя любовь к родителям, преданность своему правителю и соблюдение ритуалов.

Чжу Си отошел от буддистских представлений о том, что все наше восприятие реальности суть иллюзии, которые следует преодолеть и избегать; он также отказался и от правовой концепции, согласно которой все решения о справедливом и несправедливом находились в абсолютной власти императора. Вместо этого он утверждал, что существует кодекс морали, отличный от политических решений и регулирующий все отношения между правителями и народами; он также считал, что поведение и поступки реальны и значимы и должны быть добродетельными.

Программа Чжу Си, или же неоконфуцианцев, стала основой официального образования в Китае с начала XIV в. до падения династии Цинь. На протяжении этого периода элиты Китая — высокопоставленные чиновники, управлявшие империей за императора — от уровня имперских министров до окружных чиновников, — избирались по результатам экзаменов, в ходе которых проверялись их знания конфуцианской классики и их собственные моральные принципы. Экзаменационный контроль, публикация официальных текстов классики и министерство церемоний, следящее за правильным соблюдением ритуалов (посвященных урожаям, временам года, рождению, свадьбам и похоронам), стали основами имперского режима Китая.

При каждом правлении находились чиновники, которые, следуя голосу совести, рискуя быть наказанными, сосланными или даже убитыми, высказывали свои упреки в адрес императора и высокопоставленных чиновников за поступки, противоречившие конфуцианским ценностям. Однако по большей части конфуцианство оказалось удивительно крепким основанием для поддержания единства, статуса и власти элит Китая, от императора и его двора до местных школьных учителей и деревенских старейшин, которым вверялось обучение классическим текстам и отправление конфуцианских культов. Превосходное знание текстов и поведение, соответствовавшее конфуцианским принципам, стали признаком любого образованного или влиятельного лица во всей империи. Таким образом, китайские чиновники функционировали и как религиозная, и как политическая элита.

Второй подход отличался от первого тем, что религиозные лидеры или специалисты просто уходили от рутины политической и экономической жизни и ограничивались такими местами, как монастыри, в которых они могли практиковать и обучать своей религии без необходимости идти на компромиссы или же, напротив, на прямую конфронтацию со светскими властями. Монашество стало привычной практикой во многих крупнейших религиях, включая христианство, индуизм, ислам (в суфийских орденах) и, в особенности, в буддизме.

В большинстве буддийских стран, таких как Таиланд, политические правители целиком посвящают себя мирским делам, религиозная же практика осуществляется в монастырских институтах. Многие люди в определенный момент своей жизни идут в монастырь за религиозным обучением. И хотя встречаются и исключения (такие как тибетский буддизм, в котором далай-лама был одновременно и духовным, и политическим лидером тибетского народа до присоединения к Китаю), по большей части буддийские религиозные специалисты решают проблему отношений со светскими властями посредством самоустранения из сферы компетенции последних.

Третий подход состоит в том, что религиозные лидеры сосредотачиваются на духовных и ритуальных нуждах своих местных общин, действуя, как учителя и нравственные гиды, и оставляя политическое руководство светским правителям. Этот подход обычно использовался в индуизме, в котором религиозные специалисты в каждой местной общине (брамины) занимаются духовным управлением и наставничеством, а специалисты в области политики или экономики (военные или торговые касты) сосредотачиваются на проблемах войны, политики и обеспечения благосостояния. Это же типично и для иудаизма, после уничтожения иудейского государства при Римской империи, когда раввины действовали в качестве знатоков иудейского права, ритуалов, а также в качестве духовных авторитетов, не претендуя ни на какие политические или экономические роли.

Наконец, четвертый подход — когда религиозные лидеры являются обособленной властью, отдельной от светских правителей, обладая землей и политической властью над подданными в дополнение к своему духовному авторитету. Этот подход дает большую власть религиозным элитам, но при этом с максимальной вероятностью приводит к столкновениям между религиозными и светскими лидерами, когда каждый стремится увеличить или оградить свою политическую власть.

И христианство, и ислам использовали некоторые из этих подходов в разное время и в разных странах. В большинстве мусульманских стран, следующих суннитской ветви ислама, религиозные деятели избрали третий подход. То есть они приняли роли учителей и судей, работающих в местных общинах, не стремясь оказывать политического влияния. Они не образуют единого духовенства или церковной иерархии, а, скорее, выступают как небольшие группы ученых или мудрецов.

Однако в Персии и других регионах, в которых господствовала шиитская ветвь ислама, религиозные специалисты создали прочную иерархию и играли более активную роль в политике. Шииты полагают, что политическая, как и духовная, власть должна передаваться от семьи Пророка. Однако поскольку прямая линия потомков была утрачена или нарушена, многие представители шиитского духовенства утверждают, что наилучший курс для религиозных лидеров — стать доминирующей силой в религиозных и политических делах.

Сегодня Исламская Республика Иран (бывшая Персия) управляется Верховным лидером и Советом стражей конституции, каждый из которых является видным религиозным деятелем, отвечающим за одобрение всех законов и всех кандидатов в президенты или в парламент. Таким образом, Иран — крупнейшая страна в мире, управляемая религиозными элитами.

Что касается христианства, то оно использовало, пожалуй, самый разнообразный и запутанный набор подходов к проблеме противостояния религиозной и светской власти. Ранние христиане часто уходили из мирского общества в монастыри, и монашество до сих пор остается популярным и даже могущественным элементом в христианстве. Но христианские лидеры также использовали свою церковь для вмешательства в жизнь общества. Во времена Римской империи христианская церковь представляла иерархию священников, епископов и архиепископов, возглавляемую римским папой. Поначалу эта иерархия занималась в основном защитой христианского учения, миссионерской деятельностью и спасением верующих.

Однако с течением веков, по мере того как богатые римляне все чаще завещали собственность церкви (в счет оплаты молитв за упокой их душ в загробном мире), церковь сосредотачивала в своих руках обширные земли и богатства. Когда в Западной Европе в 476 г. пала Римская империя, церковная иерархия оказалась единственной властью, остававшейся во многих регионах. Католическая церковь постепенно научилась взаимодействовать с могущественными немецкими королями и знатью, покорившими Западную Европу (например Карл Великий был коронован папой как император), а многие церковные лидеры имели достаточно земель и подданных, чтобы соперничать со знатью и даже королями в богатстве и объеме политической власти.

В конце концов, после веков конфликта, длившегося на протяжении всех Средних веков, наиболее могущественные европейские монархи установили политический контроль на своих территориях, предоставив папе контроль над определенными папскими областями в Центральной Италии, а ряду независимых епископов над небольшими суверенными землями в Северной и Центральной Европе. (Многие из них были расположены в границах Священной Римской империи, как показано на рис. i.i). Но во всех европейских королевствах епископы и аббаты (возглавлявшие богатые монастыри) входили в число важнейших представителей знати, часто играя решающую роль в королевских правительствах в качестве министров, судей или ключевых участников советов и парламентов. Сложилось своего рода партнерство, в котором католическая церковь согласилась защищать божественное право королей на неоспоримое правление как помазанников Божьих, а короли в свою очередь защищали богатство и политическую власть верхушки церкви. Как говаривал один христианский король (Яков I Английский): «Нет епископов — нет короля».