Соблазненная дьяволом - Тереза Медейрос

Эмма уперла руки в бедра, начиная входить в роль. В лучшие времена они с сестрами каждый год на Рождество устраивали для родителей рождественские представления и играли театральные постановки. В одиннадцать часов Эмма очень убедительно изображала Катарину из «Укрощения строптивой», а Эрнестина – шепелявого Петруччо.

– Возможно, вашим овцам ваши грубые попытки поухаживать кажутся неотразимыми, сэр, но я буду вам благодарна, если свои грязные руки вы будете держать от меня подальше!

– Тебя это может удивить, – покосился в ее сторону Джейми, – но обычно от леди не поступает жалоб насчет того, куда я кладу свои грязные руки.

– Леди? Ха! Трактирщиц и простушек вряд ли можно отнести к леди, особенно когда за их согласие вам приходится расплачиваться крадеными монетами. Настоящая леди никогда не станет поощрять ухаживания такого жестокого, похищающего невест дикаря, как вы!

Джейми протянул руку и убрал с ее щеки упавший завиток, с шутливой лаской дотронувшись до щеки пальцами.

– Можешь протестовать как угодно, девочка, но я лишь пытался дать тебе попробовать то, чего хочет каждая женщина, независимо от того, леди она или нет. Что-то такое, что твой высохший старикашка никогда не сможет тебе дать.

В его словах была правда, и Эмме пришлось изображать возмущение, скрывая свой удрученный вид, пока она смотрела, как он с важным видом уходит от нее, покачивая узкими бедрами. Люди Джейми сразу отвели глаза и быстро занялись своими делами. Эмма прижала к губам дрожащие пальцы, задумавшись, не рисковали ли они чем-то более уязвимым, защищая ее репутацию.

Глава 9

К глубочайшему облегчению Эммы, Джейми поручил долговязому парню с копной рыжих волос присматривать за ней, пока она умывалась на берегу протекавшего рядом ручья. Испытав глубокое потрясение после того, что задумывалось как притворный поцелуй, она сомневалась, что найдет в себе мужество раздеться, если Джейми будет где-то рядом.

За ночь на небе рассеялись последние облака, и оно окрасилось в поразительный лазурный оттенок. И хотя воздух по-прежнему был прохладным, яркие лучи солнца пробивались сквозь ветки тонких берез, освещали берега ручья, их тепло поднимало в воздух запах оживающей земли. Эмма не смогла удержаться и вдохнула свежесть полной грудью. Всем было понятно, что весна все же придет, даже в этот суровый холодный край.

Сделав самые необходимые дела, Эмма опустилась на колени у ручья и, набирая в пригоршни ледяную воду, стала плескать ею в лицо. Желая снять с себя изодранное тряпье, некогда бывшее свадебным платьем, она вскочила на ноги и посмотрела украдкой через плечо. Рыжеволосый мальчишка, положив на ближайший пень стопку одежды, отошел подальше и напряженно застыл, повернувшись к ней спиной, у кромки соснового леса.

– Подглядывать не будешь? – окликнула его Эмма.

– Нет-нет, миледи, – поспешно заверил ее мальчишка, нервно сглатывая, и этот звук был слышен даже сквозь шум ручья. – Джейми сказал, если увидит, что я подглядываю, отдубасит меня как следует. Так оно и будет, вот.

– А Джейми часто так угрожает тебе? – нахмурилась Эмма.

– Нет, только если я этого заслуживаю.

Эмма неуклюже нащупала на спине бесконечный ряд жемчужных пуговиц, на которые застегивался лиф платья. Было бы намного удобнее, если бы Джейми вместе с ней похитил и ее служанку.

После короткой и в большей степени бесполезной борьбы Эмма просунула пальцы между пуговицами и дернула. Дорогой шелк затрещал по швам, и пуговицы с треском полетели во все стороны. Эмма ощутила необыкновенное удовольствие, сменившееся резким уколом вины. Граф, наверно, заплатил за это платье целое состояние. Он настоял, чтобы у Эммы было роскошное приданое, приготовленное самой модной французской модисткой в Лондоне. Ее сестрам тоже повезло, щедрый граф и им сделал подарки. Ко времени их поездки в Шотландское нагорье в старое поместье был доставлен сундук, доверху набитый новыми платьями, туфельками и шляпками. Дом звенел от радостных воплей, когда сестры танцевали перед запыленным большим зеркалом в подвижной раме в спальне матери и перебрасывались шляпками, пока каждая решала, какой стиль ей больше подойдет.

Эмма понимала, что ей должно быть стыдно вдвойне, что в своих мыслях, с тех пор как ее похитили, она так редко обращается к жениху. Она сомневалась, что его слабое сердце сможет вынести слишком много потрясений. Джейми Синклер своей полуправдой и безрассудной ненавистью может попытаться настроить ее против графа, но она всегда будет помнить, где осталась ее привязанность.

Эмма стащила с себя корсет, словно избавилась от клетки, и помассировала красные полоски, которые оставил на ее нежной коже жесткий китовый ус.

– Ты еще слишком молод, чтобы ездить с кучкой бандитов, – обратилась она к мальчишке, разглядывая кучу одежды на пне. Джейми передал для нее тунику с длинными рукавами и брюки, которые, разумеется, вполне сошли бы за панталоны, чтобы носить их под юбками. Если бы у нее были юбки.

– О, миледи, я уже совсем взрослый. Этим летом мне будет четырнадцать.

Столько же, сколько и Эдвине, которая все еще спит, подоткнув под щеку свою потрепанную любимую тряпичную куклу.

Улыбнувшись, Эмма надела тунику. Потертая оленья кожа прикрыла ее тело до середины бедра. Она коснулась кожи, как мягкий бархат, но при этом была достаточно прочной, чтобы защитить от резких порывов ветра.

– А как ты оказался в такой разношерстной команде? Синклер тебя тоже похитил?

– Ага, миледи. Он похитил меня у егеря Хепберна, как раз перед тем, как этот господин мог опустить свой топор и отрубить мне правую руку.

Эмма резко повернулась, прижимая брюки к груди. Верный своим словам, мальчишка по-прежнему стоял словно по стойке смирно и смотрел в противоположную сторону, такой же отважный, как любой солдат, подчиняющийся приказу своего командира.

Должно быть, он услышал ее вздох, потому что продолжил свой рассказ совершенно обычным, даже извиняющимся, тоном:

– Видите ли, меня поймали за охотой на кроликов на землях графа. Зима была длинной, а мать с отцом умерли от скарлатины. У меня было пусто в желудке, но все равно я виноват. Всем известно, какое наказание ждет за воровство, а мне тогда было почти девять лет. Я был уже довольно взрослым, чтобы понимать, что делаю.

Эмму охватил ужас, и она зажала рот рукой. Какой же монстр прикажет слуге отрубить руку голодного ребенка, потому что тот поймал кролика? Понятно, что воспитанный человек не допустит такого зверства. Может быть, граф в это время зимовал в своем городском доме в Лондоне и егерь просто решил сам свершить такое суровое и ужасное правосудие без ведома графа?

– Что стало с этим егерем? – спросила Эмма, мгновенно пожалев об этом. Она не видела лица мальчишки, но слышала улыбку в его голосе.

– Графу пришлось нанять нового.

Эмма медленно отвернулась, уцепившись пальцами в податливую ткань брюк. Ей хотелось почувствовать отвращение и презрение к Джейми Синклеру, но вместо этого она ясно представила себе сверкающий на солнце поднятый топор и худое грязное лицо маленького мальчика, побледневшее от страха.

Стараясь справиться с волнением, которое вызвал в ней рассказ мальчишки, Эмма проскользнула в брюки. Внизу она их подвернула, чтобы не болтались по земле, и теперь они были ей почти впору. Наверно, этот наряд Джейми позаимствовал у кого-то из своих людей. В его собственной одежде Эмма просто утонула бы.

Эмма украдкой осмотрела себя со стороны, изумляясь, как туника из кожи облегает изгибы ее тела. Она улыбнулась, когда представила, как мать, увидев ее в таком наряде, падает в обморок. В Ланкашире быстро промелькнувшей перед глазами женской лодыжки было достаточно, чтобы разгорелся скандал, который мог распространяться на многие поколения. Вот почему Долли Стротерс и Мэриузер Диллингем вынуждены были пожениться, после того как Долли споткнулась, выходя из кареты, и нечаянно продемонстрировала молодому краснеющему викарию подвязку над коленом!

Мать Эммы предпочла не обращать внимания на тот факт, что Эмма много раз холодным зимним утром потихоньку выскальзывала из дома, одетая в охотничье пальто отца и его огромные брюки. Когда неделю в доме не было мяса, а потом к ужину на столе появлялась зажаренная куропатка или кролик, мать просто склоняла голову и благодарила Бога за его великодушную заботу, не замечая того, что ее старшая дочь встала задолго до рассвета, чтобы помочь Господу в его делах.

Эмма здорово обрадовалась, когда обнаружила пару крепких кожаных ботинок, на которые она могла сменить свои легкие туфельки из кожи козленка. Они были бы ей размера на три больше, если бы не пара толстых шерстяных носков, которые Эмма обнаружила рядом с ботинками.

Она уже была готова сказать мальчишке, что он может повернуться, ничем не рискуя, как вдруг увидела на пне еще кое-что, чем Джейми предлагал ей воспользоваться.