О грехе и его последствиях - Иннокентий Херсонский

Далее, св. Апостол Павел называет грешника «живо уловленным от диавола в свою его волю», и заповедует верующим молить о таковом, «еда како даст ему Бог покаяние в разуме истины, и возникнет от диавольские сети» (2Тим.2,25–26). Опять сравнение весьма сильное: ибо каково птице, попавшейся в сеть? Она вся в руках ловца: так и грешник находится во власти дьявола. Но птица, попавшись в сеть, видит обыкновенно свою беду, начинает тотчас биться и силится прорвать сеть: а бедный грешник редко примечает свой несчастный плен, радуется сети соблазна, которую пойман, даже, когда она сама прорывается, то старается укрепить ее и снова сам налагает на себя.

Еще Сам Спаситель, при одном случае, заметил Иудеям, что грешник, по причине нераскаянности своей, до того подвергается влиянию злого духа, что сей последний обитает в нем, как в своем доме, и не только сам обитает, но и приводит за собою для обитания иных лютейших духов (Матф.12,43–45). Теперь представьте, чего не может сделать хозяин со своим домом? Все что угодно: хочет- переделает, хочет- разломает, хочет — сожжет: так поступает и дьявол с душою грешною, с ее мыслями, чувствами и действиями, поколику попущает ему то сила Божия, его связующая.

Довольно и тех трех свидетельств, чтобы видеть и понять, в какой ужасной зависимости от дьявола находится душа грешная.

Почему же, — вопрос при сем, — грешник, находясь в таком ужасном плену, не чувствует своего несчастия: ибо если б чувствовал, то не замедлил бы освободиться от него, имея на то всю возможность? — Но, братие мои, как бы бедный грешник чувствовал этот плен, когда не может? И как бы он мог, когда собственная его душа настроена грехом по-дьявольски? Чтобы чувствовать в себе присутствие духа тьмы, надобно самому быть светлым, а грешник — сам тьма. На чистом, белом платье и малое пятно тотчас приметно, а платье черное не дает заметить на себе самых больших пятен. В душе светлой и чистой одна какая-либо мысль, вброшенная от дьявола, тотчас производит смущение, тяжесть и боль сердечную, а в душе грешника — темной и оскверненной, и самое присутствие его неприметно. Такой неприметности помогает сам дух злобы всеми силами: ибо что ему за выгода быть приметным? — давать ощущать себя прямо? Это значило бы заставить бежать от себя. И вот он, тирански властвуя над грешником, в то же время старается держать его в том обольщении, якобы он действует сам по себе, и во всем совершенно свободен. Для большего успеха в сем, дух злобы нередко внушает грешнику неверие в самое бытие злых духов, заставляет отрицать свидетельства о том самого слова Божия, смеяться над теми, кои утверждают противное. Это одна из самых любимых козней духа злобы, которую он с чрезвычайным успехом употребляет особенно в наши времена, наклонные к сомнению и неверию. Мало сего: враг Бога и человеков, для упрочения своего владычества над бедным грешником, по свидетельству Апостола, решается иногда на самое отважное средство, а именно забывает как бы свою злую природу, приемлет на себя вид «Ангела светла» (2Кор. 11, 14), внушая самые благие, по-видимому, мысли, понуждая к совершению некоторых добрых дел, вводя в разумение различи истин и тайн, и все это для того, чтобы, усыпив человека лжеупованием на свою мнимую доброту, спасти в нем для себя какую-либо господствующую страсть, которая одна в состоянии погубить грешника.

Как однако же ни старается дух злобы сокрыть присутствие свое в человеке грешнике, не может достигнуть сего всегда и вполне, ибо завеса природы человеческой, при всей грубости и земляности плоти, в самом очерненном ее виде — все еще слишком прозрачна для тьмы адской. Сила зла, обыкновенно кроющаяся в глубине души, так иногда быстро выступает наружу в грешнике, образ дьявола так резко проглядывает из-под благовидной личины, которую обыкновенно стараются носить миролюбцы, что все, смотря на такого человека, не знают, что думать о нем, самые ближние родственники готовы бежать от него и с ужасом говорят: в нем злой дух! это не человек, а дьявол. Сам несчастный грешник, несмотря на привычку ко всему злому и дьявольскому, по временам чувствует, что он находится как бы в бездне и в каких-то цепях, что внутри его есть кто-то и еще стократ злее и чернее его, что он состоит под влиянием невидимой и богопротивной силы. Отсюда тяжкие и ужасающие вздохи и выражения у грешников: я человек погибший! Меня влечет на грех нечистая сила! За мною ходит злой дух! Лучше бы мне не родиться!

Чем обыкновенно обнаруживается власть дьявола над грешником? Тем, что он поспешно погашает и задушает в нем все доброе, начиная от первых понятий ума о Боге и законе, до последних угрызений совести, тем, что он постепенно переливает из себя в грешника все злое и богопротивное, начиная с нечистых мыслей и желаний до самых ужасных преступлений. Переходя от одного греха к другому, из разврата в разврат, от нечувствия и ожесточения к большему нечувствию и окаменению, грешник наконец созревает в зле до того, что чувствует прямое и постоянное отвращение ко всякому добру, неудержимое стремление ко всякому злу, явно презирает все святое, глумится безумно над собственною душою и совестью, готов на открытую брань с Самим Творцом. Далее не может вести человека сам дьявол!

Нетрудно провидеть, какой должен быть конец сего ужасного союза грешника с духом тьмы: — большей частью смерть преждевременная, нередко самоубийство. Ибо как ни приятно духу злобы продолжать господствовать над грешником в сей жизни, как ни выгодно ему усовершенствовать своего пленника более и более во зле, и распространять чрез него на других соблазн и яд греха: но все радости о сем возмущаются опасением, что грешник, доколе жив, чрез покаяние, при помощи всемогущей благодати Божией, может разорвать все узы страстей, уврачевать кровию Искупителя все язвы души своей, обратиться к закону и таким образом ускользнуть навсегда из челюстей ада. Посему враг спасения изыскивает все способы сократить путь к аду для грешника и пресечь как можно скорее его жизнь, в чему грешник одним своим невоздержанием предоставляет ему множество случаев. Верх торжества дьявольского бывает, когда искуситель расположит самого грешника поднять на себя руки, и таким образом прямо предать себя аду. Для достижения сего дух тьмы, как показывает опыт, решается даже на несвойственные, по-видимому, для него меры, побуждает в грешнике давно уснувшую совесть, заставляет ее вопиять и терзать его душу, помогает ей представлять всю неумытность суда Божия, всю неизвинительность содеянных грехов, всю невозможность истинного обращения и помилования, дабы чрез все это, повергнув грешника в конечное отчаяние, отважить его на самовольное прекращение своего земного бытия. Так именно поступил дьявол с злополучным предателем Христовым!

Знаем, братие мои, что, говоря пред вами, таким образом, мы заранее подвергаем себя нареканию от стихийной мудрости. Но что нам, и сей мудрости? Погибавший во грехе мир спасен не мудростию человеческою, а буйством проповеди крестной, которая впрочем только для погибающих юродство есть, спасаемым же сила Божия (1Кор. 1, 18). Если бы впрочем сия мудрость, хотя на время, престала быть стихийною, и взошла сама, хотя из любопытства, на свойственную духу человеческому высоту зрения, — то, может быть, сама увидела бы живых деятелей, там, где теперь находят одну мертвую плоть. И говоря прямо, кому бы, как не сей лжеименной мудрости, надлежало ведать со всею точностью происхождение из ада всего зла, под тяжестью коего стенает род человеческий? Ибо св. Писание ее самую, без сомнения, по ее происхождению и свойствам, называет бесовскою (Иак.3,15). Что мешает совопросникам века сего, верующим токмо в одни свои чувства, явиться для наблюдения к подножию нетленных телес Св. Угодников Божиих? Там собственными очами увидели бы они, как силы ада, встретившись лицом к лицу с силами неба, не могут вынести присутствия последних и обнаруживают себя самым очевидным и жалким образом, как признаются в своей злой природе, в своей нечистоте и вине, подобно мучимым преступникам, как смиренно обещаются сделать то, чего требуют от них во имя Распятою, и как, гонимые силою креста, убегают и исчезают безвозвратно. Если бы сей опыт показался почему-либо неудобоисполнимым, пусть обратятся от служителей алтаря хотя к служителям нашего здравия телесного, — и те из них, кои не делали из своей почтенной науки бездушного ремесла, кои не проходили без внимания поучительных явлений в природе человеческой, среди ее болезненных состояний, скажут необинуясь, что в ряду болезней человеческих есть ужасный вид недугов телесно-духовных, кои ничем нельзя изъяснить удовлетворительно, кроме присутствия в человеке злого духа.

А мы, братие мои, из всего сказанного нами извлечем, в простоте веры, спасительный урок — хранить себя благодатию Божиею от греха между прочим и потому, что он неминуемо предает человека во владычество дьявола, который, по слову Писания, «яко лев рыкая ходит, иский кого поглотити» (1Пет. 5, 8). Ибо если худо быть в устах льва, то стократ хуже быть в устах дьявола, — от чего да сохранит нас всех Господь Своею всемощною благодатию! Аминь.