Гитлер: мировоззрение революционера - Райнер Цительманн

«харизматического авторитета». Концепция харизматического авторитета базируется в первую очередь не на выдающихся качествах индивидуума. «Авторитет развивается скорее из восприятия „свитой“, которая проецирует в критических ситуациях своеобразные „героические“ качества на избранного лидера и видит в лидере личное величие, воплощение „миссии“ спасения»[170].

Кершоу связывает эту концепцию с другим подходом к объяснению этого явления. Он хочет показать, как «вероятные» цели Гитлера служили тому, чтобы на разных уровнях режима развивать, активизировать и узаконивать инициативы, «работавшие на Гитлера». Одни действовали по идеологическим мотивам и хотели реализовать то, что они считали целями Гитлера. Другие действовали из собственных интересов, но и они способствовали поддержке и продвижению идеологических целей, полагает Кершоу[171].

Гитлер, продолжает он, побуждал своих сторонников к выдвижению инициатив снизу и поддерживал такие инициативы, «пока они отвечали его сформулированным в самом общем виде целям». Тем самым на всех уровнях режима поддерживалась острая конкуренция — как между разными ведомствами, так и между отдельными чиновниками и функционерами внутри этих ведомств. «Работать в соответствии с желаниями фюрера» и означало выступать с инициативами, оказывать давление, придумывать законы — «и все это в соответствии с тем, что считалось целями Гитлера, притом что диктатору не было необходимости отдавать соответствующий приказ. Из этого вытекала продолжавшаяся радикализация политики в направлении, которое все отчетливее выносило в поле зрения идеологические заповеди Гитлера в качестве практичных политических опций»[172]. Такой подход к интерпретации представляется новаторским и помогает лучше понять способ действия национал-социалистической системы.

Слабостью биографии Гитлера, написанной Кершоу, является то, что он, как это ни удивительно, практически не касается целей Гитлера, его мировоззрения и системы его идей. Может быть, это связано с тем, что он придает гораздо меньше значения этим целям, чем расплывчатым представлениям о них сторонников Гитлера. «В действительности „социальная идея“ Гитлера была упрощенческой, расплывчатой и манипулятивной. <…> Такие идеи не были ни новыми, ни оригинальными. В конечном итоге они основывались не на какой-либо современной форме социализма, а на самой грубой и жестокой версии идущих из XIX в. империалистических и социал-дар-винистских представлений. Социальное благополучие в провозглашенном „народном единстве“ существовало не ради самого себя, а для подготовки внешней борьбы, завоевания мечом»[173].

Имплицитно в таких фразах к идейным конструкциям Гитлера предъявляются требования, которые не смогли бы выполнить и многие другие политики. То, что идеи Гитлера не были ни «новыми», ни «оригинальными», что он пользовался заимствованиями из различных теорий, никоим образом не является, во-первых, необычным для политика, а во-вторых, не свидетельствует против тезиса, что он создал внутренне непротиворечивую систему идей. Аргумент, согласно которому социальное благополучие не было для Гитлера самоцелью, тоже можно с полным правом предъявить многим политикам. Было ли социальное благополучие для Бисмарка самоцелью или инструментом, чтобы с помощью социального законодательства уменьшить влияние социал-демократов?

Еще до появления моей работы такие историки, как Петер Крюгер, показали, что огульные оценки и утверждения по поводу того, что Гитлер не знал и презирал экономику, а также его неспособности мыслить экономически в таком виде несостоятельны[174]. В разделе IV я показал, что Гитлер гораздо интенсивнее занимался экономическими вопросами, чем до сих пор предполагалось. Кершоу игнорирует эти результаты, когда пишет, что у «Гитлера отсутствовало даже сколько-нибудь рудиментарное понимание экономической теории», а «экономические принципы были… для него книгой за семью печатями[175]. Фактически же мышление Гитлера на протяжении долгих периодов определялось экономическими соображениями, а что касается его незнания экономических теорий, то в этом смысле он наверняка мало чем отличался от многих демократических политиков.

Создается впечатление, что в случае с Гитлером используются завышенные критерии — оригинальность и новизна идей, социальная политика ради себя самой, знания экономических теорий, — чтобы в результате отрицать, что он вообще создал внутренне непротиворечивую идейную конструкцию.

В своей биографии Гитлера Кершоу критически отозвался о подходе, используемом в моей книге: «Изображая Гитлера социальным революционером, пытаются таким несколько ложным образом объяснить, почему он получил во время общественного кризиса в Германии такую широкую поддержку»[176]. Итак, Кершоу признает законность стремления объяснить таким образом эффективность воздействия Гитлера и национал-социализма на массы и честно соглашается с тем, что такая ревизия старого образа Гитлера «не задумана как апология». В то же время он опасается, что мой подход, как и подход Нольте, «пусть и совершенно подсознательно, может проложить путь к реабилитации Гитлера»[177].

Это недоразумение возникает, вероятно, потому, что такие намерения, как «создание государства всеобщего благосостояния»[178], в свете политически окрашенного мировоззрения самого Кершоу оцениваются как явно положительные, в то время как сам я не стал бы связывать с ними положительные оценки. Мне представляется проблематичным объявлять исторические выводы нежелательными просто потому, что кто-то, возможно, мог бы сделать из них политически ложные выводы. Такие аргументы не способствуют, а скорее препятствуют научной дискуссии.

По сути, Кершоу вовсе не отрицает описанные в данной книге современные элементы в мышлении Гитлера, например его восхищение «благотворным воздействием современной техники»[179]. Кершоу критикует мою книгу лишь за то, что для нее характерно «излишнее подчеркивание» «модернизма» Гитлера[180]. Одновременно он признает: «Конечно, у Гитлера были представления о процветающем германском обществе, которое не будет знать ни одной из старых классовых привилегий, будет использовать современные технологии и иметь более высокий жизненный уровень»[181].

Гитлер, пишет Кершоу, «выступал за разрыв с традиционными классовыми структурами и сословными иерархиями. Он хотел общество, в котором значение имеет талант и существует благосостояние для всех, хотя бы для всех немцев. В мышлении Гитлера несомненно были элементы модернизма»[182]. Я бы не выбрал такие формулировки, поскольку — и Кершоу наверняка смотрит на это так же — это «благосостояние» касалось, конечно же, не «всех немцев», а только тех, кто соответствовал расовым критериям Гитлера.

Критики, подобные Клаусу Хильдебранду, упрекают Кершоу за продвижение образа Гитлера, в котором диктатор предстает как фигура «по сути, заменимая, излишняя и в лучшем случае слабая»[183]. Фолькер Ульрих также писал в своей биографии Гитлера, что его личность предстает в изображении Кершоу «явно бледной»[184]. Задача Ульриха состоит, напротив, в том, чтобы вновь активнее выдвинуть личность Гитлера в центр и исправить некоторые ошибочные оценки. К этим ошибкам относится и предубеждение, согласно которому в случае Гитлера «речь идет о фигуре довольно обычного пошиба с ограниченным умственным горизонтом и малыми социальными компетенциями»[185].

Ульрих возражает против этого образа ограниченного и не слишком умного диктатора. Его «действительно большой талант» лежал в сфере политики. «В том, что касалось