Комната смеха - Анна Данилова

– Вы мне хотя бы намекните, где вы живете, – улыбнулся он, не отрывая от нее глаз. – И телефон свой оставьте…

Когда она уехала, он еще некоторое время смотрел ей вслед. С одной стороны, он испытывал стыд за свою несдержанность, с другой – радость, потому что ему все же удалось уговорить ее встретиться с ним. И он знал, чувствовал, что встреча непременно состоится и что Анна Майер, эта маленькая хрупкая женщина с повадками чистенькой, аккуратной домашней кошки, не обманет его ожиданий и не превратит многообещающее свидание в вечер поэзии Серебряного века. Во всяком случае, он очень на это надеялся.

С большим, но совсем не тяжелым пакетом в руках он поднялся к себе в кабинет и достал посылку. Он не был уверен, что держит в руках вещдок. По его мнению, этого вдовца, Тарасова, просто кто-то изводил таким вот циничным образом. Но, с другой стороны, как могло случиться, что у этого человека оказалось платье погибшей Эммы? Возможно, это ошибка, и платье всего лишь копия настоящего платья…

Гарманов поймал себя на том, что его стали раздражать все эти платья Эммы Майер. Слишком уж много было разговоров и мыслей на эту тему. Тем не менее ящик он вскрыл, достал зеленое платье и разложил на столе. От него даже сейчас, после того как оно какое-то время пролежало в фанерном ящике, исходил слабый, но приятный аромат духов. Красивое платье из нежной зеленой трикотажной ткани, способной принять любую форму. Вадим взял его за плечики и встряхнул, чтобы представить себе, как выглядела Эмма Майер в этом платье живая. Судя по всему, у нее была стройная фигура. Тонкая талия, полная грудь и небольшой рост. И вот теперь ее нет, а он, следователь прокуратуры, словно какой-нибудь маньяк, держит в руках ее платье. Что он ответит, если к нему в кабинет кто-нибудь заглянет и увидит его с платьем в руках. Вещдок? Но тогда ему придется оформить его по всем правилам, а для этого вновь встретиться с Эммой… Вернее, с Анной. Эмма, Анна. Скорее всего, сестры были чем-то похожи. На то они и сестры.

Вадим уложил платье в пакет и сунул в свой кейс. А ящик сунул в сейф с мыслью о том, что если понадобится, то он выяснит, из какого именно почтового отделения эта посылка была отправлена. Но в душе он почему-то был уверен, что этого не произойдет и что эта посылка останется единственной в своем роде. Мало ли психически нездоровых людей в обществе, чтобы пытаться в каждом увидеть преступника? Может, это платье было украдено из квартиры Тарасова в момент похорон супруги. Обычно в такой траурный день квартира набивается народом, случайными людьми. Кто знает, может, среди них и затесался какой-нибудь идиот, который был в свое время влюблен в Эмму и после ее смерти решил отомстить ее мужу за то, что тот заставил жену вместо себя поехать на дачу закрывать розы…

Бред. Какой же это бред. Но и посылка тоже попахивает шизцой.

Он позвонил Валентине, спросил, как дела, как самочувствие, настроение и, получив ответ («Все отлично, готовлю ужин»), осторожно сказал, что задержится на работе, и предупредил лишний раз, чтобы она никому не открывала дверь.

– Не беспокойтесь за меня. Никому не открою.

– Тогда до вечера?

– До вечера…

Он решил, что она на самом деле чувствует себя вполне нормально. Это означало, что он со спокойной совестью может провести вечер в компании другой женщины. С этой мыслью он достал папки текущих дел и погрузился в работу. А около семи вечера, когда, голодный и уставший, посмотрел в окно и понял, что просидел за столом, не вставая, около четырех часов, он уже с несколько другим чувством, явно поостыв, принялся набирать номер телефона Майер. Мысль о том, что сейчас, когда голод заглушил все остальные чувства, ему придется ехать на другой конец Москвы, чтобы заниматься любовью с женщиной, вызывала досаду. Он достаточно хорошо знал себя, чтобы спрогнозировать дальнейший ход событий. Сейчас он приедет к Анне, и первое, что будет его беспокоить, это ужин. Накормит ли она его? Голодный он был, как правило, злой. А потому ему пришло в голову сначала заехать к Валентине, поужинать, а уже потом, сославшись на неотложные дела, навестить Майер. Так он и сделал.

Валентина встретила его с улыбкой, накормила, рассказала, что почти весь день проспала, после чего так же с улыбкой проводила, попросив на прощанье позвонить и предупредить о приезде.

– Понимаешь, вечером и особенно ночью откуда-то наваливается столько мрачных мыслей… Если получится, то приезжай поскорее. У тебя снова интересное дело?

– Да как тебе сказать… – замялся он, чувствуя угрызения совести из-за того, что ему приходится лгать. – Интересное, конечно. И опасное.

– Тогда будь осторожен.

Он, не выдержав, поцеловал ее в щеку и, махнув рукой на прощанье, поехал к Анне.

Глава 9

Увидев в своем почтовом ящике еще одно извещение, Алексей понял, что сходит с ума. Как сомнамбула, он вышел из подъезда, сходил на почту, получил легкую, как пух, бандероль и вернулся с ней домой. Вот теперь, когда он был в квартире совсем один, ему стало не по себе, и он пожалел, что рядом нет Анны. С ней было бы не так страшно…

Взяв ножницы, он разрезал бечевку, сломал сургучные шоколадные печати, распаковал сверток и увидел полиэтиленовый пакет, в котором просматривались какие-то вещи. Он открыл его и увидел кружевное женское белье и тонкие, телесного цвета, колготки. Это были ее вещи. И он узнал их.

Алексей бросился к телефону. Набрал номер Анны. Сначала были долгие гудки, после чего раздался щелчок: трубку взяли. Он ничего не сказал и бросил трубку. Анна была дома, а это было главным. Он быстро собрался и поехал к ней. Поездка на метро и автобусе казалась неимоверно долгой и невыносимой. Он считал остановки и старался не смотреть на окружавших его людей. Однако в нескольких женщинах он узнал свою жену. Со спины, но это и неважно… Эммы не было, и он никогда не услышит ее голоса, не сможет обнять ее и прижать к себе. Она жила теперь только в его памяти.

Он руками ощутил мягкость свертка и ужаснулся тому, что произошло. Здесь, в метро, среди людей, эта посылка показалась ему еще более страшной, чем дома. Ведь Эммы не было, а ее вещи лежали сейчас в пакете у него на коленях и жили своей жизнью. Откуда они? Кто их прислал? Кто же так ненавидит его? Он мог только догадываться…

К счастью, у него были ключи от квартиры свояченицы. Вернее, прежде они принадлежали Эмме, но теперь, когда ее не было, они стали принадлежать ему, как и остальные ее вещи: одежда, сумочки, книги, часы… То, к чему он раньше не был допущен, теперь стало его личной собственностью, и он мог часами перебирать эти вещицы, представляя себе Эмму…

Возле дома Анны он остановился и посмотрел наверх, нашел ее окна и, убедившись, что в них горит свет, обрадовался как ребенок и бросился к подъезду. Быстро поднялся и позвонил в дверь. Долго ждал, но ему так никто и не открыл. Тогда он позвонил еще несколько раз, и все с таким же результатом. Что ж, вероятно, она куда-то отошла, возможно, в магазин. Он откроет, подождет у нее дома. Не мерзнуть же на улице. Она простит. Особенно после того, как он покажет ей посылку…

Он достал ключи и тихо, чтобы не привлекать внимание соседей, принялся отпирать замок. На это ему понадобилось всего несколько секунд. Когда он понял, что дверь открыта, он осторожно толкнул ее и вошел. В передней было темно. Однако из комнаты лился оранжевый уютный свет. Значит, она ушла ненадолго…

Алексей по привычке разулся и хотел уже пройти в комнату, как вдруг услышал какие-то звуки. Словно кто-то задыхался. Он даже не успел ничего предположить, как ноги сами принесли его к двери. Алексей заглянул в комнату, и первое, что он увидел, это большой красный ковер, на нем – серебряный поднос, а на подносе – красивая бутылка и блюдо с очищенными апельсинами. Рядом раскрытая коробка с конфетами, а чуть подальше, ближе к креслу, еще одно плоское блюдо с бутербродами.

На кровати он увидел два обнаженных тела. Ноги женщины были подняты высоко, и между ними сверкала густая блестящая шевелюра мужчины.

Алексей вернулся в переднюю и долго стоял, не в силах пошевелиться. Его тошнило при мысли, что его свояченица принимает у себя мужчину и ведет себя как последняя шлюха. Это у них семейное…

Внезапно дверь распахнулась, и из комнаты выбежал мужчина. Обнаженный, мокрый, возбужденный, он ринулся на кухню, почти через мгновение вернулся оттуда с бутылкой минеральной воды… Алексей слышал, как они говорят, смеются. Он ненавидел их за то, что они в такой момент, когда ему так нужна Анна, занимаются развратом, утоляют свою страсть и ничего не желают знать о его страданиях.

Он вышел из квартиры, с силой хлопнул дверью и бросился к лестнице, ничего не видя перед собой от обиды и душивших его слез. Часа два ходил по улице, прижимая к груди пакет с бандеролью, пока, промерзший до костей, не вернулся и не позвонил в дверь Анны. Как ни странно, на этот раз она открыла ему довольно быстро.