Бедная Настя. Книга 5. Любовь моя, печаль моя - Елена Езерская

Вследствие этой провокации работа была временно приостановлена и возобновилась лишь спустя месяц, когда нашли новое и более безопасное место для типографии (смотри рр). Рабочий, чей неосмотрительный поступок стал причиной разорения, был лишен части жалования, но не уволен, так как искренне предан вам и вашему делу, и в дальнейшем работал безвозмездно (смотри рр).

После трех месяцев работы было награвировано восемьсот досок, ассигнации же после отпечатывания подверглись специальной обработке — рабочие бросали их на пыльный пол и переворачивали во все стороны кожаной щеткой, вследствие чего они делались мягче, принимали пепельный цвет и казались прошедшими через множество рук. Потом их разделяли на пачки и раскладывали по саквояжам, которые вывозились мною отдельными партиями и не регулярно, дабы меня не замечали слишком часто. Для этого всякий раз я нанимал разных извозчиков. Они ждали меня на соседних улицах и везли по обычным расценкам до определенного места, не связанного ни со мною, ни с кем-либо из упомянутых персон (смотри рр)…»

Далее к документу были приложены финансовые отчеты — реестры расходов по произведенным оплатам, а также перечислены места, откуда началось хождение оттисков.

Когда Корф, вернувшись со встречи с Шервалем, самым подробным образом изложил Киселеву содержание основного документа и приложений, тот задумался — «месье Шерваль» требовал немедленного решения, ведь если он в самое ближайшее время не внесет деньги в кассу, то погибнет. А с ним исчезнет и возможность завладеть оригиналом этого прелюбопытнейшего эпистолярного образчика, и потерять столь весомый аргумент в предстоящем торге с графом де Морни. И Киселев решился.

Ни в коем случае нельзя было упускать такой шанс. Казалось, звезды сами складывались в пользу поставленного перед дипломатом поручения. Растратчик-писарь, запомнивший Корфа по частым встречам, как он сказал, в игровом доме и готовый на все ради спасения своей шкуры — вряд ли можно ожидать лучшего поворота событий. А что до совпадений — так жизнь только из них и состоит, хотя мы часто видим в них либо закономерное продолжение каких-то предшествующих событий, либо придаем им значение божественного благоволения Небес. На самом же деле все решает случай, а Корф был неплохим игроком, и ему время от времени везло. Как, впрочем, и сейчас…

— К вам баронесса Корф, — войдя после предупредительного стука в дверь, сообщил слуга, и Киселев очнулся от воспоминаний.

— Анастасия Петровна! — Николай Дмитриевич поднялся из-за стола Анне навстречу и с искренней сердечностью поцеловал руку. — Что привело вас, голубушка, в такое время на другой конец Парижа?

Киселев снимал особняк в Сен-Жерменском предместье.

— Не уверена, что мои объяснения вас порадуют, — не слишком доброжелательно начала Анна, но спохватилась. — Простите, я слишком взволнована. Все еще не могу прийти и себя после случая, произошедшего в моем доме вчера ночью.

— Прошу вас, садитесь, — Киселев жестом пригласил Анну присесть. — Я внимательнейшим образом готов вас выслушать и помочь, если это окажется в моих силах.

— Думаю, что да, — после некоторой паузы произнесла Анна. — Но, прежде всего, скажите, где сейчас находится мой супруг и как скоро я смогу увидеться с ним?

— К сожалению, именно этого я вам сказать и не могу, — развел руками Киселев. — Одно лишь вы должны знать: Владимир Иванович выполняет сейчас по высочайшему повелению дело государственной важности.

— Он именно так и сказал: «дело государственной важности», — кивнула Анна.

— Кто? — не сразу понял Киселев.

— Штабс-капитан Толстов, который проник вчера через окно в кабинет моего мужа, обыскал там его стол и просмотрел все бумаги. — Анна с вызовом взглянула на побледневшего Киселева.

— Мне очень жаль…

— Жаль, что штабс-капитан попался?

— Это, разумеется, весьма неприятно, — покачал головой Киселев. — Но все дело в том, что я намеревался уберечь вас от этого дела, ибо все в действительности гораздо хуже, чем вы предполагаете.

— И, тем не менее, я требую объяснений и ответа на вопрос: связано ли то, что делал вчера в кабинете барона господин Толстов, и столь долгое безвестное отсутствие Владимира Ивановича? И я имею право знать, когда он вернется!

— Но, видите ли, дорогая Анастасия Петровна, я и сам желал бы иметь сведения о том, где сейчас находится барон Корф и когда он вернется, и видеть его перед собою, — вздохнул Киселев.

— И что это означает, Николай Дмитриевич? — растерялась Анна.

— Только то, что сейчас я вынужден буду открыться вам, ибо искренне уважаю вас и нашу семью. Но вы в ответ пообещайте мне, что все услышанное от меня останется известным лишь нам двоим.

— Полагаю, я не давала вам и прежде повода сомневаться в моей порядочности! — лицо Анны покрылось заметным румянцем искреннего негодования. Она даже хотела метать, но Киселев жестом остановил ее.

— Поверьте, я ни в коем случае не желал пае обидеть, дорогая Анастасия Петровна, но речь идет не о правилах хорошего тона, а о секрете, разглашение которого чревато ужасными последствиями. — Киселев выждал, пока Анна успокоится и сможет выслушать его. — Но раз уж вы невольно и по недосмотру агента-дилетанта оказались втянутыми в эту историю, я постараюсь — вкратце, разумеется, — объяснить вам все случившееся.

— Хорошо, я вполне пришла в себя, чтобы слушать вас и говорить с вами.

— Надеюсь на ваше благоразумие, — Киселев попытался ободряюще улыбнуться, но вышло это у него несколько натянуто. — Думаю, я могу объяснить причину появления в нашем доме господина Толстова, а так как вы, уверен, догадываетесь, чьи поручения он выполняет в Париже, то без труда представите себе, как далеко все это зашло…

— Уж не хотите ли вы сказать, что мой муж стал политическим и предал своего Императора? — побледнела Анна.

— Нет, барона подозревают в использовании служебного положения и похищении значительной суммы денег, предназначенной для одной весьма важной операции.

— Вы, верно, что-то перепутали, граф! — с негодованием воскликнула Анна. — Или я говорю не с вами — тем, кто не раз бывал у нас дома, о ком Владимир Иванович всегда отзывался с таким уважением и приязнью! Разве не вы сделали барона своим доверенным лицом и помощником?

— Все это так, милейшая Анастасия Петровна, — на лице Киселева отразилось искреннее сожаление, — но факты! Факты, увы, приводят к высказанным выше предположениям.

— И какие же это факты?! — возмутилась Анна. — Что такого совершил мой несчастный муж, чтобы оказаться под таким оскорбительным подозрением?! Ведь, насколько я поняла, его обвиняют в краже и измене! Как это вообще могло произойти? Я говорю не о том, что Владимир действительно сделал то, в чем его обвиняют, а как случилось, что и вы поверили в эту чушь?!