Плащ душегуба - Крис Эллиот

Затем я взглянул вправо от сцены. Незнакомец все еще был там, в своем цилиндре и плаще с пелериной, и он снова проделал недвусмысленный жест, обозначающий отделение головы от тела и последующее использование означенной головы как шара в кегельбане. Меня осенило: да он охотник за головами, то бишь охотник за талантами! Должно быть, он из тех, кто выискивает будущих звезд. Значит, мне светит не только какая-то детская постановка! У меня аж дыхание сперло от волнения.

– Ик, – единственное, что сумел выдавить я. – Ик, ик, ик.

– Спасибо! Этого достаточно.

Железная дверь служебного входа Детского театра «Арлекин» захлопнулась за мной с пугающей непреклонностью. Оказавшись один в темном переулке, я не смог удержаться от улыбки.

– Есть! – сказал я. – Я их сделал!

И поспешил к себе в «Дакоту» – позвонить моему агенту Майрону и рассказать, как великолепно прошло мое прослушивание.

Вам-то, дорогие читатели, может показаться, что моя проба на роль старой мудрой корзинки для мелочи в «Волшебной будке» ни на йоту не продвинула мое расследование дела Крушителя. Но, во-первых, вы должны помнить, что я прежде всего актер, потом танцор, затем, от случая к случаю, контрабандист, а уж только после всего – детектив. Во-вторых, как мне суждено было убедиться впоследствии, этот охотник за талантами был совсем не тем, кем казался.

Ну а теперь вернемся к нашей истории, которая шла своим чередом…

Лиза неловко присела на деревянный столик напротив Фосфорного Фила. Стульев в этом доме было явно недостаточно, и Калеб стоял, прислонившись к стене возле двери в соседнюю комнату. Оттуда доносились кошмарные, хоть и невнятные звуки, и Лиза пыталась не думать об их происхождении.

Ей было нелегко смотреть на Фила, но больше смотреть было не на что: ведро, несколько порнографических ферротипии на стенах да полка, на которой покоилась коллекция деревянных челюстей. Все они были разного размера и помечены именами: дядя Хайман, тетя Дороти, Малютка Хезер, Микки, Буба-Рыба и пр.

«Что с ними случилось?» – одними глазами спросила Лиза у Калеба.

Фил приладил деревянную челюсть и пару раз щелкнул ею, дабы убедиться, что она встала на место. Теперь он мог изъясняться без помех на отличном английском.

– Это результат стремления нашего города расширяться до бесконечности, – сказал Фил, словно разгадав ее взгляд. – Больше домов на Пятой авеню, больше парового оборудования для их постройки, а значит – больше нефти. Больше нефти – больше барж, следовательно – больше лошадей… А лошади едят зерно, а это значит… Ну, короче, последнее звено в этой цепи – спички. Спички сегодня нужны каждому.

Неожиданно из соседней комнаты выскочили два подростка.

– Эй, а ну марш обратно в залу! – прикрикнул Фил. – И вставляйте челюсти, когда в доме гости!

Прежде чем мальчишки захлопнули дверь, Лиза успела мельком увидеть остальных членов семьи, громоздившихся кучей малой в крохотной комнатушке. Их было человек пятьдесят – дети, тети, дяди, бабушки и дедушки, – и все без челюстей, даже кошка.

– Видите ли, мы все работаем на спичечной фабрике, – сказал Фил.

Лиза по-прежнему пребывала в недоумении.

– Это все фосфор, – пояснил Калеб. – Его используют при изготовлении спичек. Длительное воздействие фосфора ведет к повреждению суставов, особенно хрящей, которые соединяют челюсть с костями черепа.

– Фосфорный некроз челюсти, – пояснил Фил, сворачивая папиросу. – Ужасная штука. Но, полагаю, вы вряд ли слышали про такое у себя на Пятой авеню.

– Я не живу на Пятой авеню, – огрызнулась Лиза.

– Нет? – переспросил Фил. – А стоило бы. Такому брильянтику там самое место.

Он взял ее руку, чтобы поцеловать – весьма галантно, хоть и неумело, – но не успел поднести пальцы к губам, как его челюсть вывалилась и с грохотом упала на стол. Он пробормотал что-то неразборчивое и быстро вставил деревянный протез на место.

– Фил, нам нужна информация, – сказал Калеб.

– Я знаю, почему вы здесь, – сказал Фил, прикуривая. – Из-за вчерашнего убийства.

– Нам кажется, оно может быть связано с тайным обществом Ряженых.

– А что вы думаете, мисс Смит? – поинтересовался Фил. – В конце концов, у вас же есть собственный опыт общения с ними, не правда ли?

Элизабет обернулась к Спенсеру.

– Все в порядке, – успокоил ее Калеб. – Лучшие информаторы знают все.

– Верно, начальник. А кроме того, лучшие информаторы ничего не рассказывают… за так. Правда?

Калеб зыркнул на Фосфорного Фила, полез в карман плаща, извлек увесистую пачку банкнот и бросил ее на стол.

А в охрипшей дальней комнате Клуба спортсменов тоже летели на стол увесистые пачки купюр. Пари на травлю крыс были быстрыми и жаркими. Половина орущей толпы скандировала: «Рузвельт! Рузвельт!», другая же горланила: «Крысы, крысы!» А в специальном манеже, гордо выпятив грудь, прохаживался Рузвельт, обутый в сапоги со свинцовыми подошвами. Его карманы оттопыривались от наличных, а под ногами валялись раздавленные крысы.

– Йо-хо! – покрикивал он, и толпа – не имея понятия, что это значит, и зная только, что кричит он так уже целый вечер, – йохала в унисон. Какой-то человек в шелковом цилиндре и красной клетчатой куртке пробрался сквозь толпу, держа в руках большой джутовый мешок.

– Ставки сделаны! – заорал он, и толпа притихла.

Рузвельт пригладил взъерошенные волосы, разделив их идеальным пробором. Достав белый носовой платок, он протер очки и театральным жестом водрузил их на нос. Затем он принял традиционную позу борцов сумо и замер в ожидании.

– А теперь – последний и решающий раунд! – объявил человек в цилиндре.

Пока ведущий живописал зверские характеры крыс, которых он собирался выпустить на арену, один из сидевшего у стойки тандема – бандит, а не хулиган – вытащил из своего мешка громадную злобную крысу. Потом он извлек из кармана флакончик с надписью «пиццин» и влил изрядную порцию зеленой жидкости крысе в пасть.

Когда человек в цилиндре открыл свой баул и вывалил в яму три дюжины мерзких существ, никто не заметил, что к ним присоединилась еще одна особь; никто не обратил внимания и на смертоносную зеленую пену, сочившуюся из ее пасти.

Армия мохнатых тварей немедленно выстроилась в шеренги напротив Рузвельта и испустила душераздирающий визг. Рузвельт заткнул уши пальцами и завизжал в ответ. Зрители затопали ногами. От царившего вокруг шума легко было оглохнуть.

Прозвенел звонок.

Тедди сделал жест, будто извлекает меч из ножен, и заорал: «Вперед!»

Толпа обезумела, видя, как Рузвельт бросился в лобовую атаку. Он метался по яме, топая подбитыми свинцом сапогами, превращая крыс в мохнатые лепешки. Одна из тварей вцепилась ему в штанину, но Тедди стряхнул ее и с силой опустил ногу на обнаглевшего грызуна – только брызги полетели. Крысы попытались обойти его с флангов, однако упитанный мэр оказался на удивление вертким.

– Знаю я ваши уловки, желтопузые ублюдки! – вопил он.

Постепенно ему удалось проредить безродные полчища. Уцелевшие крысы в панике пытались втиснуться под ограждение арены, становясь легкой мишенью для пьяного, ошалевшего от адреналина мэра.

Это была настоящая бойня. Крысы были безжалостно уничтожены. Несколько раненых полураздавленных грызунов лежали неподвижно, притворяясь дохлыми. И тогда здоровенная крыса, доведенная до бешенства пиццином, прыгнула на Тедди, приземлилась аккурат на его свежепричесанную шевелюру и начала дергать, тянуть и жевать ее.

– Ах ты мелкий… – Он сгреб грызуна и швырнул его на пол. Крыса воззрилась на мэра, дрожа от страха и сцепив передние лапы на груди, словно моля о пощаде.

– Имей в виду, приятель, – сказал Рузвельт. – Человек, который способен пролить кровь за свое отечество, заслуживает, чтобы с ним поступали по справедливости и впредь.

Крыса казалась сконфуженной; последним, что она увидела в этом прекрасном мире, была свинцовая подошва мэрского сапога.

А несколько мгновений спустя у Рузвельта закружилась голова. Комната поплыла вокруг него, краски стали ярче, а обыденные предметы вдруг приобрели несвойственную им значимость. Тедди облизал окровавленные губы, словно смакуя вино. На его лице проступило блаженство пробудившихся воспоминаний.

– О, да неужто это венесуэльский яд для дротиков? Его делают из экстракта вываренного бородавчатого пигмея. Со студенческих лет не пробовал этой штуки!

С этими словами, к полнейшему смятению бандита, хулигана, а также их хозяина в балахоне с капюшоном, торжествующий Рузвельт пустился в пляс.

– Вы хотите знать, где ваш убийца нанесет очередной удар? Я прав? – спросил Фил, зажав короткую горящую папироску между желтыми зубами и фальшивой челюстью.