Воспоминания глупого кота - W Alexandr

Я уверен, что, помимо обычного неприятия этих ночных звонков, его изначальное недовольство ими было плодом нежности и заботы о жене. Он так старался, чтобы Бегония-мать могла бы отдохнуть после своих неустанных метаний целый день из дома в больницу, из больницы домой. Я говорю это, потому что видел сам, как он убрал телефон с ночного столика в их комнате и закрыл его поблизости в шкафу, чтобы звонок не нарушил ее сон.

Другое дело – посещения. Пока парнишка находился в медицинском центре, повидаться с ним приходило множество друзей. Особенно, его собственных друзей. Было большущей и приятной неожиданностью узнать, что у этого парня, который почти никогда не рассказывал о своих приятелях, было море замечательных друзей. Одноклассники, те, кто учится вместе с ним на курсах Права при Университете, соратники по “Движению за права человека во всем мире”, соседи и просто закадычные друзья по жизни… Все старались помочь Луису Игнасио скоротать его долгие, мучительные часы страданий, перекидывались с ним картишки, когда он смог спускаться в инвалидном кресле в больничный вестибюль. Они были ласковы с ним, шутили, особенно девчонки, чтобы хоть немного отвлечь его от боли. Они от чистого сердца предлагали ему свою помощь в улаживании формальностей накануне начала учебы на курсах.

Также и друзья семьи, друзья взрослых, с самой первой минуты были очень внимательны и предупредительны. Их было меньше, но приходили они чаще. Некоторые из них вынуждены были покинуть палату через несколько минут в полуобморочном состоянии, вызванном тем, что они увидели: неподвижно распростертое тело с головой, охваченной железяками, с которых почти до самого пола свисали мешки с песком… Я этого, естественно, не видел, но грузы с песком, прикрепленные железками к теменным костям, безусловно производили впечатление. Это очень бурно обсуждалось в самые первые недели пребывания Луиса Игнасио в больнице. Другие быстро выбежали в коридор, чтобы суметь там выплакаться. Они помнили сильное, плотно сбитое, мускулистое тело. Теперь же они видели перед собой неподвижное тело, с каждым разом все больше исхудалое, и глаза, погруженные в тишину, которую не могли нарушить даже его всегда краткие ответы.

Обстановка в этой палате с шестью койками и другими парализованными тяжелобольными с повреждениями мозга была крайне напряженной. Давид, Артуро и Маноло, его сотоварищи по несчастью, находились в еще более тяжелом состоянии. У них троих была тетраплегия, и говорят, что никто из них не сможет в дальнейшем снова ходить. Трое отличных парней, ни одному из которых еще не исполнилось и двадцати лет, окончательно лишившиеся способности свободно передвигаться.

Затем, на протяжении долгих недель, поступали и другие, тоже очень молодые, чья участь была не лучше судьбины стариков. Каменщик-поляк (как же его звали-то? ведь говорили), который, к счастью для него, пролежал недолго, его болезнь была излечима.

Еще Лоренсо, Луис и Константино и без того происходивший из семьи инвалидов. Их истории, как я услышал из рассказов дома, были и самые обычные, и ужасающие одновременно. Давид , студент Мадридского ФармакологическогоУниверситета, едет на праздники в свой город в провинции Ла-Манча. Возвращаясь, он истратил все деньги и добирался “автостопом”. На свою беду Давид был подобран в дымину пьяным водителем, который даже не дал ему времени попросить остановиться. Несчастный случай положил конец его праздничному побегу. Не уверен, но кажется, я слышал, что водитель отделался едва заметными синяками и ушибами, а вот Давиду досталось по полной.

Артуро, галисийца из Арбо, земли благословенных, славненьких миног, сбили, когда он с полным правом переходил по пешеходному переходу одну из широких улиц Мадрида.

Ужасным ударом его отбросило метров на тридцать, хотя он и съюморил: “Меня как ложкой откинуло”. Он выдавливал слова из горла толчками, и его голос шелестел, как ветер. Он поступил в больницу четыре месяца назад. Он потерял голос, потерял счет операциям, но ни одна из них, разумеется, не была по удалению рака. Сильный, стойкий, живой, с хорошим аппетитом, Артуро был постоянным объектом шуток его товарищей. На взгляд тех, кто не находился в этой атмосфере, эти шутки, порой, казались безжалостными и жестокими. Особенно шутки Давида. Когда Луиса Игнасио уже перевели домой, и в больницу тон ходил только на осмотр, то я слышал, как он рассказывал, что к Артуру, снова прооперированному, вернулся голос. “Самое забавное, – комментировал парень, – то, что у него сильный галисийский акцент”.

Маноло – это просто восхитительное создание. Он – житель Ла Манчи, как и Давид, поздней весной в один из знойных вечеров нырнул в бассейн. Уровень воды был ниже положенного, и он очень сильно ударился головой о цементное дно. У него оказались сломанными шейные позвонки, и что хуже всего, поврежден спинной мозг. Все отлично отзывались об этом замечательном Маноло, о его легком характере, чувстве юмора, его веселости. Это веселость человека, осужденного провести всю свою жизнь, прикованным к инвалидной коляске.

Лоренцо, уроженец земель Эль-Бьерсо провинции Леон – “сеньор Бембибре”, как литературно называет его тот, кто всем заправляет, — утром спускался под горку на велосипеде в своем городке Бембибре, когда понял, что отказали тормоза. На свою беду он не смог предотвратить падения. Похоже на обман, не так ли? У Лоренцо, кроме того, все осложнилось флебитом и жидкостью в легких. Я плохо в этом разбираюсь, поэтому говорю то, что понял из услышанного.

Еще один Луис, большой, поступил гораздо позднее, и в самые первые недели для всех был просто невыносим. Думаю, что потом он сильно изменился. Луис – студент из

Алкалы, это совсем рядом с Мадридом. Когда он ехал, то врезался в бок пассажирского автобуса. Первый взгляд на его внешний вид, очевидно, производил большое впечатление.

Какое-то время бедняга выбивался из общего настроения. Излишне сильный и жеский по характеру он постоянно выражал свой протест, находясь в атмосфере теплоты, сердечности и взаимной поддержки со стороны оставшихся больных. Но, тем не менее, сил у него было недостаточно, чтобы сдержать слезы, вздохи, печаль и тоску, охватившую эту “тяжелую” палату.

Константино поступил последним, и я плохо помню, какой несчастный случай привел его на больничную койку. Думаю, что это была автомобильная авария неподалеку от нашего дома, и конечно же на дороге, ведущей в Эль-Пардо. У Константино, которого многие называли Тино, был самый заурядный случай.

В первые недели пребывания Луиса Игнасио в больнице Давид и Артуро, которые уже могли передвигаться и даже выходили на прогулку на улицу, всегда ему помогали. Помогал и Маноло, но ему приходилось тяжелее, и он очень быстро уставал. Когда у него появилось больше сил, оказалось просто потрясающим видеть его вместе с Давидом и Артуро, устраивающим заезд на креслах по коридору третьего этажа. Этот его заезд заканчивался шутками, наездом на медсестер, с которыми у него были доверительные отношения, с кем-то больше, с кем-то меньше.

Луис Игнасио присоединился к ним после долгих недель растяжки позвоночника, после более чем пятичасовой операции и тяжелых, мучительных испытаний, когда он должен был лежать на кровати с подвешенным грузом, постепенно приподнимаясь все выше почти до вертикального положения. Теперь они передвигались уже вчетвером и начали играть в карты в вестибюле главного входа. Тогда же Луис Игнасио рассказал своим друзьям о том, что произошло той ночью с восьмого на девятое сентября, которую тот, кто всем заправляет, всегда называет “ночью чуда”.

Эта история проста в своем драматизме. Луис Игнасио вышел из дома в Мургии, чтобы попрощаться с друзьями, поскольку каникулы заканчивались, и на следующий день он должен был возвращаться в Мадрид. Они выпили чего-то прохладительного в Арлоби, как и всегда. Было около половины третьего утра. Кто-то сказал, что в ближайшем городишке праздник. Луис Игнасио отказался идти, он хотел вернуться домой и лечь спать., поскольку на следующий день нужно было рано вставать и отправляться в путь. Но все тот же вышеупомянутый кто-то настоял на своем: “Только заглянем посмотреть что почем, и сразу же уйдем”.

Все произошло именно тогда, когда он возвращался. На одном плохо спроектированном повороте, как я услышал из разговора с Бегонией-матерью, на который она его все-таки вынудила. Машина плохо вписалась в поворот, ее занесло, и она завалилась капотом в кювет. Друзья, ехавшие следом, без промедления кинулись на помощь пострадавшим. В разбившейся машине было пять человек: водитель, один парень, сидевший рядом с ним, Луис Игнасио на заднем сиденье посредине, и две девчонки по обеим стороны от него. Девушки не сильно пострадали, как я думаю, они отделались ушибами и царапинами. Водитель сломал себе ключицу, или что-то в этом роде. Его приятель получил серьезные травмы лица, особенно это касается левого глаза, он все еще до конца не поправился, и поправляется с трудом. А поскольку его родители являются большими друзьями старших, я слышал об этом в доме неоднократно. Луис Игнасио сразу же понял, что не мог пошевелить ногами.