Ускользающая мишень - Рамиль Ямалеев

— А ты его не защищай, не защищай! Я объективно говорю, Анатолий Борисович.

— Объективным может быть только факт смерти. Знаешь, чьи это слова?

— Гиппократ? — вполне серьезно предположил Безруков.

— Балда! — Не выдержав, Головач усмехнулся. — Это сказал Дзержинский…

Фалдин вошел в кабинет полковника Головача и замер у порога. Стройный, широкоплечий, с большим крючковатым носом и густыми черными бровями — такого один раз увидишь, и уже никогда не забудешь, ни с кем не спутаешь. Его гладко выбритое лицо было совершенно спокойным, однако наблюдательный человек по сдвинутым бровям и легкой иронической улыбке мог бы заметить, что это спокойствие деланное.

— Ну? — нетерпеливо спросил Головач.

— Вот… — Фалдин прошел к столу, вынул из папки и развернул перед полковником большой лист бумаги. Это была плохая черно-белая копия старинной карты-схемы. Ее заголовок почти не читался, но буква «ять» просматривалась довольно четко. На карте были изображены леса, поля, сопки и какая-то крепость, окруженная частоколом. Крепость имела шесть сторожевых башен; старательно были прорисованы все крепостные строения, пушки и даже ядра возле них, сложенные крохотными пирамидками… В левом верхнем углу карты старик с суровым лицом надувал щеки — дул, разгоняя редкие облака…

— Что это? — поинтересовался неслышно подошедший к столу Безруков.

— Это перепечатка со старинного плана, датируемого примерно концом пятнадцатого века. Мы нашли ее в одном из запасников архива древних рукописей. К сожалению, пришлось пересмотреть довольно много материала, и поэтому обнаружена она была только ночью…

— Какое она имеет отношение к делу Котова?

— Потому что это город Плахов! — В голосе Фалдина прозвучала торжествующая нотка.

— Плахов? Ну и что? — Полковник сердито посмотрел на подчиненного. Головачевский ураган вот-вот готов был начаться снова…

— Вы обратите внимание, Анатолий Борисович, вот на эту деталь… Фалдин, словно фокусник, вытащил из кармана огромную лупу, приблизил ее к карте. — Видите?.. Нет, смотрите немного левее… Вот сюда!

— Ничего не вижу… Стоп! Это же крестики! — воскликнул удивленный Головач.

— Совершенно верно! Ровно семь крестов, расположенных полукругом. Мы делали компьютерную обработку и выяснили, что они идентифицируются с теми, что расположены на спине Панченко, по семнадцати параметрам из двадцати заданных! А это уже очень большая вероятность…

Безруков осторожно взял в руки лупу, осмотрел крестики и пространство вокруг них. Они располагались над небольшим конусообразным строением в нижней части крепости. Фалдин проследил взглядом за действиями капитана и одобрительно кивнул.

— Мы совместили современный план города и эту старинную карту, чтобы узнать, что же это за место… Вот, смотрите! — Он достал из папки еще один лист, положил его рядом с первым. — Желтыми контурами изображен современный Плахов, а красными — прежний… На совмещении четко было видно, что крестики изображены на месте монастыря… Дело в том, что именно в этом, плаховском монастыре испокон веков использовалась особая метка, обозначающая наказание. Семь крестиков, которые выжигали на спине, обозначали самую высокую меру вины. По крайней мере, это зафиксировано в сохранившихся с той поры рукописях. Мы проверили все имеющиеся в наличии документы и убедились в том, что семь крестов — это, так сказать, фирменный знак Плахова. Такого больше нигде нет!

Головач, до этого скептически слушавший Фалдина, заметно оживился:

— Выходит, если, конечно, это только не фантастическое совпадение, что следы пребывания Панченко — а возможно, Котова! — нужно искать именно там. Что это за монастырь?

Быстро достав из кармана записную книжку, Безруков поднял руку.

— Позвольте мне, Анатолий Борисович… Одну минуточку! — Он нашел нужную страницу. — Вот… Плаховский монастырь предположительно открыт в пятнадцатом веке. Божьим промыслом и руками благоверного инока Егория Печерского. Здесь Егорий жил, строился и принял мученическую смерть от чернокнижника Симеона. За что Симеон впоследствии был сожжен на огромном гранитном камне озверевшей толпой паломников. Теперь это место называется Симеоновой могилой. Так окрестили его сподвижники Симеона, захватившие монастырь в следующем веке…

— Погоди! Давай более конкретно.

— Дело в том, что вышесказанное имеет прямое отношение ко дням сегодняшним. Согласно записям в летописях и церковных книгах, все это время без малого почти половина тысячелетия! — между чернокнижниками и последовательными христианами шла непримиримая борьба. Лишь с приходом перестройки последние потерпели поражение.

— Интересно! — воскликнул Головач. — Значит, и вправду сектантство все больше и больше захватывает Россию?

— Судя по плаховскому монастырю — да. И сейчас там располагается секта Симеона. Около двухсот человек, включая паломников. Надо сказать, организация очень закрытая, со своими законами и вековыми традициями. Оперативных разработок у нас на них нет. Своих людей в секте не имеется. У меня все.

Подумав немного, полковник отпустил Фалдина. А сам тяжело опустился на свое любимое кресло, обхватил голову руками, прикрыл глаза. Задумался. Со стороны казалось, что шеф просто задремал. Впрочем, отчасти это было правдой. Когда неожиданно зазвонил телефон, он даже не шевельнулся. Прошло несколько долгих минут. Безруков терпеливо ждал. За много лет работы вместе с Головачом подобная ситуация возникала сотни раз, и он знал, что мешать начальству ни в коем случае не нужно. В голове Анатолия Борисовича сейчас во всю мощь работал невидимый «компьютер»… Когда Шерлок Холмс думал, он играл на скрипке и курил трубку. Комиссар Мегрэ, решая очередную головоломку, отправлялся бродить по набережной Сены и пил вино со всякими бродягами. Ниро Вульф занимался орхидеями и составлял меню на обед. Легендарный Пронин — сидел в засаде… Всякий уважающий себя сыщик что-то делал, проявлял активность. И только полковник Головач дремал.

Решив не терять времени даром, Безруков раскрыл блокнот и принялся набрасывать различные схемы предстоящих действий. Его кипучая натура не терпела ни минуты покоя. Тем более он знал: едва Головач «очнется», он первым делом спросит, что капитан придумал…

Так оно и случилось. Кресло наконец заскрипело, Головач медленно поднял веки. Взгляд чист и строг, словно и не было десятиминутной дремоты. Безруков понял, что его «компьютер» завершил свою работу, что у шефа в голове готов план дальнейших действий. Но полковник не торопился делиться своими размышлениями. Он коротко взглянул на раскрытый блокнот капитана:

— Какие будут соображения, Стае?

— Учитывая всю сложность предстоящих поисков, мне пока видится только один путь. Внезапный. Это проведенная в кратчайшие сроки операция по задержанию всех, кто сейчас находится в монастыре. Интенсивный перекрестный допрос, выход на следы пребывания Панченко, а следовательно — и Котова.

— Значит, по-чапаевски решил действовать? Быстрота и натиск. Допрос до победного конца… Ну, повяжем мы их всех, и что дальше? А вдруг ни секта, ни монастырь не имеют никакого отношения к следам Сергея Котова? Что, если сейчас с ним Кравец, что, если их с Панченко дорожки давно разошлись? И весь этот ход — ложный?.. Молчишь?.. Путь, который ты предлагаешь, лежит на поверхности. А мне подсказывает интуиция, что здесь все намного сложнее. Уж больно много загадочного во всей этой истории. Шрамы на теле, монастырь, карта… Поэтому и мы должны действовать хитростью.

Безруков обиженно пожал плечами:

— У нас нет времени, чтобы действовать по-другому!

— Это ОНИ так думают…

— Кто? — не понял капитан.

— Те, кто похитил Котова. Те, кто подбросил нам почти мертвого Панченко. Те, кто вообще все это зачем-то придумал. Те, кто знает, что у нас осталось всего девять с половиной дней… И именно поэтому мы не будем действовать напролом… Кто еще из наших, кроме пропавших топтунов[4], встречался с Сергеем Кетовым?

— Во время операции по задержанию Рафинада с ним непосредственно контактировали Кореец и Зверева.

— И все?

— Да. Только эти двое. Аня как раз брала Рафинада в присутствии Котова.

— Ну что же, Зверева, значит, Зверева. Ее и пошлем в Плахов. Вид у нее неброский, провинциальный, девушка она с характером, неглупая, упрямая… порой даже чересчур упрямая. Но в данном случае это может быть и хорошо… И насколько я знаю, у нее есть одно замечательное качество — в сложнейших ситуациях ей фантастически везет.

Капитан осторожно кивнул. Аня Зверева была его любимицей, и при случае он всегда ее защищал. Безруков насторожился.

— Кто поедет вместе с ней?

— Никто. Зверева будет одна.