Генералы и офицеры вермахта рассказывают. - В.Г. Макаров

Из кампании 1942 года и битвы под Сталинградом, я сделал следующие выводы:

а) Потеря 6-й армии исключительно тяжело отзовется на состоянии всего Восточного фронта.

б) Однако войну на Восточном фронте нельзя считать проигранной, даже если она не будет в скором времени увенчана военной победой.

в) Нельзя возлагать никаких надежд военных на союзные государства (Румынию, Венгрию, Италию и др.). Тем не менее, к моменту начала планирования операций на Восточном фронте на лето 1943 года, войскам Восточного фронта удалось полностью пополниться, обеспечить свое снабжение. Правда, очень резко ощущался недостаток опытных военных кадров.

План 1943 года предусматривал:

а) Уничтожение Курского выступа и спрямление фронта на этом участке.

б) В случае особого успеха, возможно, продвигаться на Северо-Восток для того, чтобы перерезать жел[езные] дороги, ведущие от Москвы на Юг (я должен оговориться, что это предположение высказывалось самым неопределенным образом).

в) В дальнейшем предпринять аналогичную наступательную операцию ограниченного характера под Ленинградом.

Командование Центральной группы армий (генерал-фельдмаршал Клюге) и руководство Генерального штаба сухопутной армии (генерал Цейтцлер) особо настаивали на проведении Курской операции, не проявляя ни малейшего сомнения в ее успехе.

В отношении себя я должен указать, что в это время не принимал участия в разработке планов и непосредственном руководстве Восточным фронтом и поэтому моя осведомленность в вопросах советско-германского фронта в период 1943—[19]45 годов недостаточна.

Фюрер чувствовал себя неуверенным в необходимости операции и ее успехе. Однако он поддался заверениям Генштаба сухопутной армии.

Было ясно, что для Красной Армии не составляет тайны наше намерение ликвидировать курскую группировку и, что она готовится к нашему удару. Поэтому фюрер предлагал, кроме ударов с Севера и Юга, нанести дополнительный удар в строго восточном направлении на Курск. Цейтцлер решительно протестовал, считая невозможным так расчленять силы по различным направлениям, и ему опять удалось убедить фюрера.

Колебания и неуверенность самого Гитлера впоследствии сказались на проведении операции, в которой Манштейну и Йодлю не хватило ни сил, ни решительности для достижения успеха.

Кроме того, мы ни в коем случае не ожидали, что Красная Армия не только готова к отражению нашего удара, но и сама обладает достаточными резервами, чтобы перейти в мощное контрнаступление. Следствием этого явился отход на всем центральном участке Восточного фронта.

Подводя итоги боев 1943 года, я должен сказать, что они явились вторым серьезным предупреждением для немецкой армии. Я оценил их так: война для Германии ни в коем случае не проиграна. Однако мы больше не можем вести наступательных операций большого масштаба на Востоке и должны перейти к обороне. Необходимо выиграть время для восполнения потерь, понесенных армией.

О планах кампании 1944 года на Восточном фронте я не могу дать точных сведений, ибо не принимал участия в их разработке. Сам ход боев ознаменовался для меня тремя решительными событиями — поражением в Центральной Белоруссии, поражением в Румынии, и вторжением союзников на Западе, что и привело меня к выводу о том, что Германия военным способом не сможет добиться победы в этой войне. Не подлежало сомнению, что если бы на Западе мы не должны были держать 12 танковых и 16 пехотных дивизий, то развитие событий на Восточном фронте было бы иным.

Кроме того, я сделал для себя вывод, что на Восточном фронте войска не только могут устойчиво обороняться, но даже могут приостановить развитие наступления.

Вторжение союзников в Нормандии поставило нас перед фактом войны на два фронта (Итальянскую кампанию англо-американских войск я не считал за второй фронт[92]). Мы ожидали вторжения на Бретань или в район Шербур, так как там находятся наиболее выгодные базы для высадки. Однако мое личное мнение, что успех союзников исключительно объясняется их превосходством в воздухе, которое полностью нарушило наши пути подвоза. В иных условиях немецкие войска сумели бы сбросить англо-американские части в Ла-Манш. Итог 1944 года для меня: войну может выиграть только политика. Военного выигрыша достигнуть нельзя.

В ходе операции 1945 года я могу указать несколько попыток Верховного главнокомандования достигнуть перелома в боях:

а) Самая серьезная попытка — зимнее наступление в Арденнах, которое имело своей целью форсирование р. Маас между Люттихом и Намюром и, в случае успеха — дальнейшее продвижение до Антверпена. Мы самым серьезным образом рассчитывали на успех, ибо знали, что у союзников во Франции 80—85 дивизий, а на участке предполагаемого прорыва всего лишь три американские дивизии. Поражение в этом наступлении было сопряжено с истощением наших людских ресурсов.

б) В феврале—марте 1945 года предполагалось провести контроперацию против войск, наступавших на Берлин, использовав для этого Померанский плацдарм. Планировалось, что, прорвавшись в районе Грауденц, войска группы армий «Висла» прорвут русский фронт и, выйдя в долину р. Нетце и Варта, с тыла выйдут на Кюстрин. Одновременно должен был производиться дополнительный удар из района Штеттин. Этот план остался невыполненным, ибо негде было найти войск, а их переброска требовала долгого времени. Известное значение имело и то, что группой армий «Висла» тогда командовал Гиммлер, не имевший ни малейшего представления о том, как следует командовать войсками.

в) Следующая попытка — контрнаступление 6-й танковой армии под Будапештом[93]. Следует указать, что эта идея лично принадлежала фюреру, который считал: в настоящих условиях решающее значение имеет 70 тыс. тонн нефти в Надьканижа и обеспечение Вены и Австрии. Он указывал, что можно скорее пойти на сдачу Берлина, чем на потерю венгерской нефти и Австрии. Исходя из таких соображений, Гитлер приказал произвести переброску 6-й танковой армии с Западного фронта в район Будапешта. Эта переброска продолжалась семь—восемь недель, ибо была затруднена полным разрушением транспортной сети Германии. После неудачи, после всех этих попыток, поражение Германии стало абсолютно ясным. Только солдатский долг повиновения человеку, которому принесена присяга, заставлял меня и всех нас продолжать сражаться до последнего.

Вопрос: На основании чего немецкое командование продолжало оставлять войска в Курляндии[94] и Италии, не перебрасывая их на активные участки Восточного фронта?

Ответ: Вопрос о Курляндии и Италии являлся предметом неоднократного рассмотрения и значительных разногласий в руководящих сферах. По вопросу о Курляндской группе фюрер считал, что они постоянно привлекают к себе от 50 до 60 советских дивизий. Если увести войска, то на каждую немецкую дивизию будет по три—четыре русских, что будет очень нежелательно.

Генерал-полковник Гудериан придерживался мнения, что необходимо постоянно вывозить войска из Курляндии — одну дивизию за другой. Командующий Курляндской группой армий генерал-полковник Рендулич предлагал абсолютно фантастический план — прорваться в Восточную Пруссию.

Необходимо учитывать, что мы испытывали крупные затруднения с морским транспортом. На перевозку дивизий из Либавы в Германию требовалось минимум 12 дней, а для полного оборота кораблей — три недели. Поэтому фюрер решил: продолжать вывоз техники, материальной части, конского состава и небольшого контингента войск, оставляя главные силы для сковывания русских.

По отношению Италии, мы считали необходимым оставлять войска в северной ее части по следующим причинам:

а) Северная Италия — богатый с/х и промышленный район (орудийные, автомобильные заводы и т.д.). Для использования местной рабочей силы мы не должны были ее вывозить в Германию и тратить средства на ее размещение и питание.

б) Пока наши войска находились в Северной Италии[95], союзники базировались на аэродромы в районе Рима. Уход из Италии повлек бы резкое приближение союзных баз и усиление воздушных налетов на Германию.

в) Если бы мы ушли, а горные границы с Францией, Италией и на старую австрийскую границу, то это не освободило бы много войск (потребовав 16 дивизий).

Решающим соображением в вопросе сохранения Северной Италии являлось наличие наших войск в Югославии; покуда немецкие войска продолжали оставаться в Югославии или находиться в движении из Югославии на Северо-Запад, мы не могли уйти из Италии, ибо тем самым обрекали их на гибель.

Принципиально вопрос об оставлении Италии ставился уже к осени 1943 года; по отрогам Альп была готова оборонительная позиция, на которую могли отойти войска. Группе войск в Югославии был отдан приказ на возможно быстрый отход, но развитие событий на Балканах замедлило это движение и, соответственно, сделали невозможным уход из Италии.