Три короны - Виктория Холт

И вот, он направлялся в Ричмонд. Чего ради? Ему вовсе не хотелось, чтобы Яков думал, будто он уж очень дорожит его расположением. Какое ему, собственно, дело до Якова? После смерти Маргариты Денхем тот уже никогда не добьется признания в обществе.

Монмут собирался обсудить подробности небольшого костюмированного бала, который вскоре должен состояться в Лондоне: он скажет, что герцогине отведена роль сильфиды, – да, неплохая шутка, придворные непременно оценят его остроумие. Что касается герцога, то ему он предложит облачиться в костюм сатира. Положим, этот намек тоже не останется незамеченным при дворе, вот и славно.

Приехав во дворец Ричмонда, он не стал утруждать себя просьбой проводить его в покои герцога Йоркского. Ему вдруг пришло в голову, что Яков, чего доброго, откажется принять племянника или заставит дожидаться в холле. Не пристало Герцогу Монмутскому терпеть подобные унижения от герцога Йоркского. По этой причине он отпустил слуг герцога и поднялся в детскую, где застал Марию и Анну, игравших с девочками Вилльерсов. Казалось, старшая здесь присматривала за дочерьми Якова. Герцогу она не понравилась – какая-то скользкая, с беспокойными, бегающими глазками. Однако его кузины были очаровательны – особенно Мария, зардевшаяся при появлении двоюродного брата и немного подавшаяся ему навстречу. Он даже забыл о том неприятном чувстве, которое обычно вызывали у него свидания с детьми герцога и герцогини Йоркских.

– А вот и мой кузен! – воскликнула Мария.

Ее черные миндалевидные глаза просияли от удовольствия. Все-таки она была прелестным ребенком – Монмут, встав на колени, нежно поцеловал ее маленькую ручку.

– Анна, иди сюда, – позвала Мария, и се сестра неуклюже подбежала к ним.

Пухлая и неповоротливая – вся в мать, – она некоторое время переводила дыхание. Затем поцеловала кузена.

– Надеюсь, у вас все в порядке? – спросил он.

– Спасибо, кузен, у нас все хорошо, – с серьезным видом сообщила Мария. – Надеемся, что у тебя тоже все в порядке.

Подошла Елизавета Вилльерс. Черт ее побери, подумал Монмут. Всюду эти Вилльерсы лезут, до всего-то им есть дело.

– Я проходил мимо, – не глядя на нее, произнес он, – и решил навестить моих маленьких кузин.

Елизавета насупилась. Сестры тотчас уставились на нее, пытаясь понять, как им следует себя вести. Мария в общем-то была отзывчивой девочкой, однако сейчас ей вспомнились малоприятные разговоры об отце и деде, которыми ей досаждала Елизавета, а потому она не испытала ни малейшего сожаления, избавившись от ее общества, – только бросила взгляд через плечо, когда Монмут взял своих двоюродных сестер за руки и подвел к креслу, стоявшему у окна.

Джемми Монмут, никогда не забывавший о своем происхождении, нарочно дал понять, что относится к девочкам из семейства Вилльерс всего лишь как к служанкам, приставленным к племянницам короля. Елизавета Вилльерс не могла простить такого оскорбления.

Устроившись рядом с кузеном, Мария увидела, что дочерей графини Вилльерс в детской уже не было.

– Ну, когда мы собираемся явиться ко двору? – спросил Монмут.

Мария сказала, что ее родители еще не обсуждали этот вопрос – по крайней мере, при ней.

– А при дворе хорошо кормят? – поинтересовалась Анна. В ответ Монмут подробно описал пиршества, устраиваемые в Уайтхолле. Анна осталась довольна его пояснениями. Затем герцог повернулся к Марии.

– Держу пари, ты неплохо танцуешь. Мария кивнула.

– В таком случае, ты будешь танцевать со мной. Я прикажу музыкантам выучить какую-нибудь детскую песенку.

– Ax, милорд Монмут! – воскликнула Мария. – Вот было бы чудесно!

– Послушай, я ведь твой кузен, – заметил он. – Называй меня так же, как твой папа.

– Хорошо, кузен Джемми, – улыбнулась Мария.

Она рассматривала его и не скрывала восхищения. Он казался ей самым красивым мужчиной из всех, которых она до сих пор видела. Он вырос, но еще не стал совсем взрослым. У него были приятные глубоко посаженные глаза и гладкая кожа. Его легкий характер ей тоже нравился.

– Ладно, всегда к твоим услугам, – поднимаясь с кресла, сказал Монмут.

С этими словами он взял ее за руку и сделал вместе с ней несколько танцевальных па.

– Недурно, недурно, – проговорил он. – Но все-таки попроси папу дать тебе несколько уроков.

– Он как раз собирался нанять мне учителя. Оглянувшись, Монмут шепнул:

– Вот только не дожидайся, пока твоя сестренка слишком располнеет.

– Я всегда говорю, что она слишком много ест, – в ответ прошептала Мария.

Оба рассмеялись; с кузеном Джемми было приятно перешучиваться за спиной у сестры.

Он показал ей, как нужно танцевать на предстоящем балу. Анна продолжала сидеть в кресле у окна; танцы ее не интересовали – так же, как и кузен Джемми, который не принес ей лакомств, уже давно ставших непременным атрибутом каждой ее встречи со взрослыми.

Что касается Марии, то она явно обожала кузена и видела, что нравилась ему. На его взгляд, она и в самом деле была прелестнейшим созданием – совершенно невинная, не имеющая ни малейшего понятия о своем положении. Монмут был уверен, что она не только не подозревала о своем превосходстве над ним, но и, зайди у них речь о праве на корону, принялась бы настаивать на обратном. Да, она произвела на него хорошее впечатление – к своему немалому удивлению, он даже поймал себя на мысли, что визит к герцогу Йоркскому оказался более приятным времяпрепровождением, чем можно было ожидать.

Так они танцевали, шутили друг над другом, как вдруг Мария перестала улыбаться и потупилась. Он поинтересовался причиной ее беспокойства, и после некоторого колебания она тихо произнесла:

– Кузен, ты не расскажешь мне о моем дедушке? Он озадаченно посмотрел на нее. Затем сказал:

– Ну, сейчас он живет во Франции. У него все в порядке, просто он посчитал, что ему лучше ненадолго уехать из Англии.

– Я говорю не о графе Кларендонском, а о Карле Первом – о великомученике Карле… Почему ему отрубили голову? Потому что его не любили, да?

– Видишь ли, кое-кто и вправду недолюбливал его. Но их было не так много, этих подлых ничтожеств из прежнего парламента. К тому же, все они уже наказаны за то, что так жестоко поступили с твоим дедом.

– Они были очень злыми, да?

– Да, очень злыми.

– Кузен Джемми, скажи, ведь теперь никто не отрубит голову дяде Карлу… или моему папе?

Кузен Джемми рассмеялся – но не так зло, как смеялась Елизавета, а добродушно, чтобы Мария поняла, насколько нелепы ее опасения. У нее сразу полегчало на душе.

– А леди Денхем? Она погибла из-за папы… – начала она.

– Вот что, сестренка, – строгим тоном произнес Джемми. – Никогда не слушай клеветников. Злые языки всегда найдут, к чему придраться. Научись пропускать мимо ушей их бестолковые выдумки, тогда ты не позволишь всякому встречному морочить тебе голову.