Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник) - Андрей Константинов

– Вопросик можно? – поинтересовался голос № 2.

– Можно. Только встаньте и представьтесь как положено.

– Само собой, – ответил голос № 2 и, вытянувшись, материализовался в образе оперуполномоченного Димы Якивчука. – Оперуполномоченный Якивчук. Антон Николаевич, скажите: а вот лично вы сколько минут за троллейбусом удержитесь?

– Я не понял вопроса. Поясните.

– Спасибо. Я понял ответ! – подчеркнуто вежливо произнес Якивчук.

– …Второе! – раздраженно продолжил начальник.

В этот момент дверь тихонечко приоткрылась и в зал проскользнула Ольга. Рукава ее пиджака были закатаны до локтей, что, вкупе с перебинтованной правой рукой, придавало ей лихой, пацанский вид.

– Извините, Антон Николаевич. Можно?

– Проходите. Вы как раз вовремя, – саркастически улыбнулся Маклаков, и Ольга быстренько уселась на свободное место. – Объявляется устный выговор оперуполномоченным Андрееву, Якивчуку, Семененко, Чистову, старшим оперуполномоченным Захарову, Грицалюку, Джанаеву, Сахно – за несоблюдение должностных инструкций, выразившемся в несвоевременном приходе на службу. Оперуполномоченным Штанько, Гербееву, Силину и Прилепиной…

Антон Николаевич подчеркнуто-выразительно посмотрел на Ольгу, но та в ответ изобразила полнейшее равнодушие.

– …и Прилепиной – выговор с занесением в личное дело…

– Трындец! Накрылась премия в квартал! – горько констатировал голос № 1, принадлежащий, как теперь стало понятно, пострадавшему от репрессий оперуполномоченному Гербееву.

– Ирина Борисовна! – обратился Маклаков к коленкам секретчицы. – Прошу вас проследить, чтобы завтра, после инструктажа каждый сотрудник расписался в книге приказов. Я потом лично проверю.

– Хорошо, Антон Николаевич.

– Смотри, Ирка, пойдешь по статье за пособничество оккупационном режиму, – предупредил отделавшийся малой кровью Якивчук.

– Дядя Степа, кажись, тебе амнистия вышла, – искренне удивился Гербеев.

– На этом – пока всё. Идите, работайте, – подвел черту Маклаков, и народ, шумно вставая, двинулся к выходу. – Я попрошу Петра Ильича, Игоря Сергеевича и оперуполномоченного Савкина пройти в мой кабинет.

– Амнистия отменяется! Дядя Степа, какой гроб заказывать будем? С глазетом или с кистями?

– Мне все равно, – мрачно отмахнулся Степан. – Главное, чтоб не цинковый.

– Иоланта Николаевна, задержитесь на минутку, – окликнул Ольгу с высоты подиума начальник. Та недоуменно притормозила и под сочувственные взгляды коллег направилась к Маклакову…

– …Что у вас с рукой? Вчера ведь этого не было? – вкрадчиво поинтересовался новый начальник, дождавшись, когда последний из сотрудников покинет актовый зал.

– Вы очень наблюдательны, Антон Николаевич. Это я сегодня утром порезалась. Неудачно консервы открывала.

– Да? Странно. А вот мне доложили несколько иную интерпретацию.

– Ну, докладчиков у нас здесь хватает.

– Иоланта Николаевна, вам известно, что согласно должностной инструкции сотрудникам подразделения строго запрещается производить задержания в одиночку? – сменил вкрадчивость на металл в голосе начальник.

– Правда? Не может быть! – Оперуполномоченный Прилепина сделала удивленные глаза. – А номерочек не подскажете?

– Какой номерочек? – не понял Маклаков.

– Соответствующей инструкции.

– Вы что, глумитесь?!

– Ни в коем разе. А вам известно, Антон Николаевич, что карманный опер не признает инструкций?

– Это еще что за бред? Почему?

– Да хотя бы потому, что сами инструкции никогда не признают его за своего.

– Вы мне эту софистику, она же словоблудие, бросьте! – поморщился Маклаков. – Мало того что вы грубейшим образом нарушили правила безопасности, предусмотренные соответствующими служебными документами. Мало того что вы упустили опасных преступников и по собственной безалаберности пострадали сами. Так еще и по вашей милости пострадал случайный человек. Ну, что вы молчите? Нечем крыть?

– Это пусть бык кроет, – дерзко парировала Ольга. – А я просто внимательно слушаю. Ваше… словоблудие.

– Через час подробный рапорт мне на стол! – взвился шеф. – Со всеми обстоятельствами утреннего инцидента. И чтоб не врать мне! У прибывших на место происшествия сотрудников ДПС имеются свидетели!

– Хорошо. Будет вам рапорт. Только не через час, а вечером.

– А это еще почему?!

– Мне сейчас работать нужно, – устало вздохнула Ольга и, развернувшись, двинулась на выход. Давая понять, что разговор окончен. У Маклакова глаза на лоб полезли. Когда к нему вернулся дар речи, всё, что он сумел выдавить из себя, – это хриплое и негодующее:

– Сто-ять! А ну немедленно вернитесь! Между прочим, я вас еще не отпускал!

Ольга обернулась:

– А не пошли бы вы, Антон Николаевич… в анальное отверстие.

– ЧТО?!!!!

– Экий вы непонятливый. Я говорю – в жопу идите.

Быстрыми шагами она вышла из опустевшего актового зала. Тем самым лишив себя удовольствия пронаблюдать за тем, как Маклаков, задыхаясь от негодования, безумно вращал своими красными навыкате начальственными глазками…

…Злая, раздраженная Ольга вышла из здания Управления и двинулась в сторону Литейного. Внутри всё клокотало, душа бунтовала и требовала принятия немедленного решения. Пускай даже и абсолютно неверного, но – немедленного! Из разряда – окончательно и бесповоротно. «Ноги моей здесь!.. Ни единого лишнего дня!.. К чёрту! Хоть чучелом, хоть тушкой!.. Куда угодно, с кем угодно!.. Хотя бы даже обратно в школу! А что такого? Уж лучше малолетние, нежели половозрелые дебилы!!!»

Ольга достала мобильник и набрала номер Золотова:

– Василий Александрович! Это Ольга. Не отвлекаю?

– Не отвлекаются любя. Категорически тебя приветствую!

– У меня к вам просьба – огромная-преогромная. Вернее, к вашим многочисленным связям.

– К каким именно: к служебным, дружеским, коррумпированным?

– Ко всем сразу. В частности, по поводу нашего с вами вчерашнего разговора. Я морально готова. Готова встретиться и поговорить с этим вашим Мешком касательно перевода.

– Я так понимаю, что новое помело с места в карьер взялось за дело?

– Вроде того.

– Больно слышать. В общем, так: сегодня вечером Андрюха как раз должен заехать к нам – чутка отметить мой пенсион, и всё такое. Дабы не откладывать в долгий ящик, давай-ка ты тоже подруливай, часикам к семи. Я вас познакомлю, и вы там уже сами всё обсудите. Устраивает такой вариант?

– Вполне. Вот только: ничего, если я с Дениской приеду? Я его последние дни практически не вижу. А у него совсем скоро в лагерь заезд.

– О чем разговор! Конечно, привози. Моя старуха только рада будет.

– Спасибо вам…

Сворачивая на Литейный, Ольга заметила остановившийся на светофоре троллейбус. Засим, свернув разговор и скоренько распрощавшись с Золотовым, она торопливо направилась к остановке – на работу.

– …По официальной статистике ежегодно до десяти миллионов россиян выступают свидетелями на уголовных процессах, – горячечно вещал Мешок. – Примерно половина из них получает угрозы в свой адрес. От этих десяти миллионов на Питер приходится… ну, допустим, тысяч пятьдесят. Ну, пускай даже сорок. Соответственно, двадцать тысяч теоретически могут стать нашими потенциальными клиентами. И это – только свидетели! Добавьте сюда еще тринадцать категорий слуг государевых. У-у!.. А у нас в отделе по штатному расписанию, помимо начальника, предусмотрено всего двенадцать рыл. Двое из которых – замы. Вот вам и вся арифметика.

На уже знакомой нам кухне Золотовых, за накрытым столом в данный момент сидели трое – сам хозяин, Андрей и Ольга. Беседа, она же застолье, была в полном разгаре. Маленький, установленный на холодильнике телевизор фоном вещал новости. Но к нему давно никто не прислушивался. Настоящие, жизненно важные для этой троицы новости создавались здесь и сейчас. В режиме онлайн.

– Что, неужто и правда двенадцать? – удивился Золотов. – Даже в нашей карманной тяге – штыков в два раза больше.

– Да если бы просто «штыки» – это еще полбеды. А так – не отдел, а сборище каких-то моральных обормотов. Фильм «Грязная дюжина» помните? Вот, и у нас что-то похожее. Когда восемь месяцев назад начали лепить структуру, разослали по всем подразделениям бумагу с требованием отобрать кандидатуры самых достойных. Ну, и что в итоге нам откомандировали – пояснять нужно? Либо – трудных, либо – залётных, либо – никаких. Но и первые, и вторые, и третьи – со… скажем так… нюансами.

– Как говорит мой Денисыч: «Самурай-самурай, кого хочешь выбирай»? – улыбнулась Ольга.

– Во-во. Что ни кадр, так прямо хоть сейчас бери – и харакири себе делай. Один – запойный; другой – малолетний дебил; третий, по причине своей абрековской внешности, постоянно влетает в истории с пэпээсниками; у четвертого – вечно стоит на все, что движется… прошу пардона… Ну и так далее, по списку, – Андрей хрустнул кусочком яблока и, чуть успокоившись, докончил: – Нет, так-то ничего плохого сказать не могу – народ большей частью лихой. Но у каждого второго амбиции, гонор. Не побоюсь этого слова – апломб!.. Короче, «гоблины», они и в Африке гоблины.