Доллары для герцога - Барбара Картленд

Когда они прибыли в «Савой», оказалось, что багаж, занимающий два контейнера, состоит не только из невероятного количества подарков, но еще из предметов роскоши, которые, по мнению каждой американской миллионерши, были крайне необходимы в любом путешествии.

Вместе с бельем миссис Вандевилт и ее личной серебряной посудой через Атлантику переправлялись пледы для ног и горностаевое покрывало для кровати.

Леди Эдит сгорала от желания рассказать герцогу об этих причудах и вместе с ним посмеяться над ними, но, решив, что на него это не произведет хорошего впечатления, предпочла промолчать.

Вместо этого она сказала:

— Мне очень жаль Магнолию. Она обожает отца и сильно расстроена тем, что с ним случилось, и тем, что он не сможет присутствовать на венчании.

Герцог поджал губы, но ничего не сказал. Леди Эдит продолжала:

— Ты, конечно же, увидишь ее завтра на семейном ужине, который я организую накануне свадьбы. За столом будет всего тридцать человек или даже двадцать девять, если учесть, что мистер Вандевилт не сможет прийти.

— Фоссилвейт сообщил мне, — произнес герцог, — что получил письмо, которым его вызывают в Лондон сразу после прибытия Вандевилтов. Но, я полагаю, у них будет время поговорить с ним до того, как они переедут из Лондона к Фаррингтонам.

— Об этом можно не беспокоиться, — ответила леди Эдит. — Я встретила мистера Фоссилвейта в «Савое». Все бумаги были уже готовы, и он покорно ждал, пока мистер Вандевилт или его супруга не соизволят его принять.

— Я полагаю, — после секундной заминки произнес герцог, — что должен радоваться его деловитости, но даже сейчас, Эдит, я с трудом справляюсь с желанием отменить все это.

Леди Эдит ойкнула.

— Если ты хотя бы попробуешь такое выкинуть, я перестану с тобой разговаривать! — воскликнула она. — Приготовления к твоей свадьбе стоили мне нескольких лет жизни, и, если ты все испортишь, мне кажется, я тебя убью!

— Возможно, смерть будет лучше той пытки, на которую ты меня обрекаешь!

Герцог хотел сказать это беспечно, но в его голосе прозвучали серьезные ноты. Леди Эдит вздохнула:

— Ах, Сэлдон, зачем начинать все сначала, если только, пока я была в Саутгемптоне, ты не отыскал у себя в саду золотой жилы или гравий на аллее не превратился в алмазы. Тебе нужны миллионы Вандевилтов не меньше, чем им нужен твой герб. Это вполне справедливый обмен.

— Рад, что ты так считаешь, — сурово ответил герцог.

— Я устала от твоего нытья, — сказала леди Эдит. — Поднимусь к себе и отдохну. Увидимся за ужином. Кстати, кто из приглашенных уже прибыл?

Герцог быстро перечислил имена нескольких старших членов семьи, которые съехались из разных частей Англии и оказались в авангарде длинной череды гостей.

Им выпадет счастье первыми увидеть невесту, чьи миллионы кардинально изменят положение всего рода Оттербернов.

В то же время герцог понимал, что ни один из них ни в малейшей степени не будет признателен Магнолии за эти деньги.

Наоборот, они уже готовы раскритиковать его будущую жену, и только лишь потому, что она иностранка.

При этом, разумеется, они сделают это так тонко, что у герцога не будет повода возмутиться всерьез.

Он словно читал их мысли, но, вместо того чтобы рассердиться, ибо думал так же, как они, отчего-то лишь острее ощущал чувство вины.

«Мужчина я или мышь?» — спрашивал он себя.

Этот вопрос всплывал у него в голове снова и снова, и он опять принимался искать иной выход из создавшегося положения, чтобы не попасть в зависимость от женщины, которую он заранее ненавидел, ибо она выходила замуж не за него, а за его титул.

Во время одного из споров с леди Эдит он сказал:

— Как можно ждать от меня иного чувства, кроме презрения, к женщине, которая выходит замуж лишь потому, что я — герцог!

— Не говори глупостей, — возразила его кузина. — Тебе известно не хуже, чем мне, что от Магнолии ничего не зависело, ей было отказано даже в праве, которое имеет любая англичанка, — в праве отказаться от твоего предложения.

Ей показалось, что герцог удивился, и она раздраженно добавила:

— Можно подумать, что все эти годы ты витал в облаках, Сэлдон. Но ведь при твоей внешности у тебя наверняка было немало женщин в тех забытых Богом местах, куда тебя забрасывала судьба.

Герцог лишь улыбнулся.

Не было смысла объяснять кузине, что все женщины, которых он встречал в Симле или в любом другом месте, не значили для него ровным счетом ничего, даже на мгновение.

Это были привлекательные и опытные в любви женщины, чьи мужья трудились на пышущих жаром равнинах или уезжали по делам в другие части страны.

Поэтому его affaires de coeur1, страстные и горячие, оставались лишь случайными эпизодами в его жизни, основанной на строгой дисциплине и полной опасностей. И, разумеется, от них герцог не мог узнать ничего нового о привычках и умонастроениях молодых девушек.

По правде говоря, он даже не мог припомнить, когда вообще разговаривал с ровесницами Магнолии.

Он с горечью сказал себе, что за деньги, полученные в результате женитьбы, ему придется заплатить годами невыносимой скуки.

— Бог знает, о чем можно разговаривать с восемнадцатилетней девушкой, — бормотал он бессонными ночами, обдумывая свое будущее.

Раньше оно всегда представлялось ему захватывающим и манящим, но сейчас ему виделись впереди лишь мрак и тоска.

Все дни он будет проводить в работе по восстановлению былого блеска поместий и замка, а слуги, фермеры и пенсионеры станут смотреть на него с той же смесью уважения и восхищения, с какой смотрели на него сипаи в Индии.

Ну что ж, если у него появятся средства, им не придется бедствовать.

Герцог был поражен вопросом, который задала ему леди Эдит незадолго до прибытия Вандевилтов в Англию:

— Миссис Вандевилт желает знать, куда ты повезешь Магнолию на медовый месяц.

— На медовый месяц? — безучастно переспросил герцог.

— У тебя будет медовый месяц, — втолковывала леди Эдит, — и люди очень удивятся, если вы не поедете за границу.

— Я не задумывался об этом, — просто ответил герцог. — По-моему, и здесь работы — непочатый край.

— Вы можете поехать на юг Франции — у твоего отца там была великолепная вилла.

— Вилла? — переспросил герцог.

— Несомненно, мистер Фоссилвейт говорил тебе, что за два года до смерти твой отец приобрел виллу в Бьюлье, неподалеку от Ниццы, и потратил целое состояние, расширяя ее и отделывая.

— Я об этом и не подозревал.

Герцог смутно припоминал, что в огромном списке расходов был пункт, касающийся Франции, но тогда он не стал детально изучать его: в других местах расходовались куда более крупные суммы.