Картина Черного человека - Наталья Николаевна Александрова

— Вот вы сказали «фиолетово», — заговорила Татьяна Павловна. — Только не «фиолетово», а «Фиолетова».

— Что? — переспросила я. — О чем вы?

— Об Аниных последних словах. Это соседка у них была в коммунальной квартире, фамилия ее была Фиолетова. Карина Фиолетова. Редкая фамилия…

Она допила кофе, поставила локти на стол и продолжила:

— Дело было лет тридцать назад. Мне было уже двадцать девять лет, я была замужем и жила отдельно. А Аня была совсем молодая, лет двадцать или двадцать один, они с мамой жили тогда в коммунальной квартире. И у них была соседка, Карина Фиолетова. Вздорная довольно женщина, хоть и молодая, ненамного старше Ани, года двадцать три, может, двадцать четыре. Но Аня была скромная, воспитанная девушка, а у Карины все время были какие-то бурные романы, страсти просто кипели. Часто гулянки, выпивка, все в этом роде. Мама пыталась ее как-то укротить, потому что, понимаете, одни женщины в квартире, Аня — молодая девушка, а тут мужики выпившие, кто-то ночевать остается, на кухне болтаются, в туалет не выйти. Но какое там, Карина и слышать ничего не желала, только смеялась и грубила в ответ. Мама уж и к участковому ходила, так он только отмахнулся. Сами, мол, разбирайтесь, а у него и так забот хватает. И вот как-то случилось такое…

Татьяна Павловна посмотрела мимо меня, как будто вглядываясь в прошлое, и продолжила:

— Появился у нее очередной любовник. И вроде даже серьезно у них было, гулянки и пьянки прекратились. И то сказать, мужчина был приличный, одет хорошо, вежливый. Я-то его не видела, это мама рассказывала. Он особо в разговоры не вступал, так, кивнет, если в прихожей столкнутся, — и сразу в комнату к Карине уходит. И больше никого у Карины не было, и тихо в квартире стало. Мама наша вздохнула с облегчением, думала, остепенилась Карина. И правда, она как-то мягче стала, выглядела счастливой, глаза сияют и маме на кухне сказала даже, что скоро из квартиры переедет. Ну, мама не стала расспрашивать, но ясно, что жить Карина собиралась с мужчиной этим. Но продлилось это недолго. Бросил Карину любовник. Мама рассказывала, что приходит она как-то с работы, а в прихожей вешалка сломана и пальто все на полу валяются. Полка для обуви прямо разломана на досочки, видно, ногой ее били. Что такое? Ани дома нет, она к Карине сунулась, что за дела, спрашивает? А там… В комнате тоже все вверх дном, Карина полуголая по ней бегает и белье на себе рвет. Кое-как уразумела мама, что этот ее любовник Карину бросил. Она-то не очень удивилась, потому что этого примерно и ожидала. Мне потом говорила: вот, сама посуди — мужчина приличный, видно, что небедный, ведет себя тихо, осторожно, то есть ясно, что женатый. Карине-то он, верно, врал, что с женой разведется и на ней женится. А она и поверила, уж очень в него влюбилась. Ну а когда надоела она ему, он ее и послал подальше. И она это так бурно переживала… расхаживала по своей комнате, как тигрица по клетке, рыдала, ревела белугой, а потом, представьте, принялась биться головой о стену! Мама, понятно, в шоке, а тут Аня пришла, испугалась очень. Мама пыталась как-то ее успокоить, а Карина дверь в свою комнату заперла. И оттуда такой хохот раздается, в истерике она и головой в стенку по-прежнему бьется. Тогда мама тоже испугалась: мало ли что эта Карина может устроить. Еще в окно выпрыгнет или голову о стену разобьет совсем. И она позвонила в «Скорую». Описала, что устраивает соседка, ее внимательно выслушали и прислали машину. Приехал фельдшер с санитаром, послушали, посмотрели. Карина при них еще пуще истерику закатила. Тогда санитар, мужик здоровый, дверь плечом высадил, а фельдшер сделал ей укол успокоительного, и увезли Карину. Не куда-нибудь, а в «Скворечник».

— Куда? — переспросила я. — В какой еще скворечник?

— А, вы не знаете? Так в нашем городе называют психиатрическую больницу имени Скворцова-Степанова, которая в Удельной. В общем, в психушку ее поместили…

Татьяна Павловна еще немного помолчала и снова заговорила:

— Конечно, в психушке жизнь не сахар. Может, и зря ее туда отправили. Но кто ее знает, что она могла дома устроить! Ну, честно говоря, мама наша уже подумывала, что Карина не вернется и можно будет на ее комнату претендовать. Только ничего из этого не вышло, Карина там недолго пробыла. Неделю примерно. Потом ее на работе стали искать, узнали, где она, и поехали ее оттуда вызволять. Как-то сумели в больнице договориться, чтобы ее отпустили. Ну, там вроде врачи ее осмотрели и признали, что она психически здорова, просто истерика была на почве стресса. Короче, отпустили Карину домой…

Татьяна Павловна снова надолго замолчала. Видимо, этот рассказ ей давался нелегко, но мне тоже не хотелось сидеть с ней здесь до скончания века.

— И что? — поторопила я. — На этом все?

— Да какое там! Тут-то самое страшное и случилось.

Татьяна Павловна опустила глаза и продолжила словно против воли:

— Вернулась Карина домой совсем другим человеком. Постарела… ей ведь, я говорила, было всего двадцать три… ну, может, двадцать четыре года. А когда приехала — можно было все пятьдесят дать.

Бледная, глаза потухшие, волосы, как пакля, и почти все седые.

— Это за неделю? — ужаснулась я.

— Ну, может, две недели она там провела или три… я уж точно не помню. Много лет с тех пор прошло. Только заперлась она у себя в комнате и не выходила до вечера. Мама-то сначала даже обрадовалась — тихо стало… как в гробу. А потом как-то даже нехорошо ей стало, неспокойно. Но решила, что дома и стены помогают, выправится Карина. А на второй день все ушли — мама на работу, Аня на занятия, она тогда в институте училась. Карина осталась одна. У Ани в тот день занятия кончились раньше, она вернулась домой, сунулась в ванную комнату… Тут она ее и увидела. Только дверь ванной открыла — и прямо лицом в Каринины ноги уткнулась…

— В ноги? — переспросила я удивленно.

— Ну да. Повесилась Карина в ванной. У нас потолки были высокие, под три метра, так она на стремянку залезла, привязала бельевую веревку к водопроводной трубе под потолком, просунула голову в петлю и оттолкнула стремянку. Так что ее ноги как раз на уровне Аниного лица болтались. Аня как ее увидела — так в обморок и упала. Хорошо, мама скоро пришла, нашла ее и водой отлила. Но Аня